Недопонятый

Признаюсь честно вам, ребята
(Девчатам тоже, хоть и стыдно),
Герой мой вышел сыроватым -
По крайней мере, мне так видно.

Но может с ваших колоколен
И с высоты полётов птичьих,
ЧитАется не так уж больно
И выглядит вполне прилично.

Во всяком случае старался.
Не так чтоб очень... но по факту,
О чём писалось - исписался.
Не доводите до инфаркта...

Все имена и безымянния персонажей, а так же места их действия, являются вымышленными. Их слова и поступки, выдуманными, сказочными, фантастическими, фантасмагорическими, гротескными, абсурдными, неправдоподобными, сугубо субъективными. А по сему всё совпадения с реальными лицами, местами и событиями не являются случайными по одной причине - их не может быть в принципе, в теории, в предположениях, допущениях и горячечном бреду.

Часть первая.

Почивать на лаврах всякий бы смог. Почивать на руинах несбывшихся надежд - редкое умение. Пожалуй что, только для избранных не избранных. Практически Божий дар для одарённой бездарности.

Поэт Недопонятый был как раз из таких. "Недопонятый" вольно - невольно, стал его невольным творческим псевдонимом. Именно это ощущение своего места и веса в сетературной поэзии определяло его внутреннее состояние почивания. Был бы он понятым, или, хотя бы допонятым до определённого уровня, близкого к стадии признания его таланта, плавал бы лавровым листом в густом наваристом супе сетевой поэтической элиты. Был бы непонятым, со смирением ползал бы в придонном планктоне графоманов.

Но он был, именно недопонятым.

Заговор против начинающего сетевого поэта был организован довольно изощрённо и претворялся в паутине поэтического сайта, поэтапно.

Вначале неприцельно били по площадям из кочующих миномётов, комментариями, типа: "неплохой стихо, но мне чего-то не хватило", " интересный стих, но написан небрежно", " хороший сюжет, но стих исполнен плохо, всё надо переделать". На наивные вопросы автора: чего не хватает, в чём комментатор видит небрежность, и что, собственно "всё" не понравилось коллеге - читателю - в ответ, либо рисовали противно улыбающийся смайлик, либо раздражённо писали: "Что Вы от меня хотите? Я выказал свою позицию. Не нравится - можете на мои комментарии не отвечать!".

Не отвечать на комментарии, неопытному сетератору казалось невообразимым кощунством, предельно близким к святотатству. Тем более, что этих самых комментариев было с гулькин нос и их количество прямо пропорционально не соответствовало количеству прочтений.

Некоторое время спустя, он научился заставлять себя не отвечать, что, впрочем, не уменьшило частоту обстрелов от тех самых, страдающих нехваткой "чего-то там" в его стихах и стремящихся побудить его к их полной переделке.

Далее в ход пошла тяжёлая артиллерия.

Всё случилось из-за его манеры преподносить своих ЛГ от первого лица. Так ему казалось интереснее, да и писать было проще.

И если на поле битвы любовной лирики это вызывало, скорее положительные эмоции, сопровождающиеся сочувствующими советами из серии: "держись - крепись -не унывай - всёещёбудет!", то на грозных полях сражений лирики гражданской он, в буквальном смысле, не мог высунуть нос из своего трёхкатного блиндажа.

Раздражало в нём буквально всё. То, что сегодня он за красных, завтра за белых, а после завтра: "Бей красных! Бей белых! Атаман Зелёный"*

Сегодня он зовёт на баррикады, завтра призывает херачить эти самые баррикады из водомётов, а послезавтра вообще плюнуть на всё и наблюдать за баррикад - шоу исключительно из окна своей квартиры, не забыв предварительно запастись попкорном, или, на худой конец , скрепоносными семками.

И сколько он не пытался объяснить тот вопиющий о себе факт, что он и его различного рода и вида ЛГ, это не одно и то же, от слова " совсем", никто не хотел в это верить с упорством, достойным самого ярого антирелигиозного фанатика.

Одновременно с артобстрелом из крупного калибра - по стихотворной интерпретации исторических событий, с завидной частотой, ковровыми бомбардировками отрабатывали сетературные ВКС.

Особенно доставалось стихам, интерпретирующим исторические события " родные и до боли знакомые". Тут доставалось и от патриотов и от не патриотов - в зависимости от очередной интерпретации.

В целом все комментарии сводились к одному: "Вы там были? Всё видели собственными глазами? Дедушка - прадедушка рассказывал? Нет? Ну тогда нечего умничать!"

Робкие попытки объяснить, что, "если дедушка в то время ещё не родился, а прадедушку автор уже не застал - всё это не лишает его права...", отвергались яростно и единодушно.

А чтобы Недопонятый не расслаблялся в принципе, по нему периодически, прицельно отрабатывали снайпера. Не там запятую поставил/забыл поставить, неправильное/сомнительное использование слова, так говорят - не значит - так пишут, откуда Вы вообще отрыли это слово? И так далее...

Особенно бесило вражеский генералитет то, что в конченные графоманы определить Недопонятого оказалось не просто.

Ритм он чувствовал и размер соблюдал. Рифмовал не хуже других. Его заигрывания с глагольной и грамматической рифмой носили периодический характер, а любовь и кровь он срифмовал всего один раз. А один раз не...сами понимаете.

Его искреннее нежелание экспериментировать со всеми подряд стихотворными размерами и жанрами, в упрёк поставить было сложно, ибо таковое нежелание демонстрировало немалое количество сетевых поэтов.

Тыкать в глаза стихотворными штампами постоянно, тоже не получалось. Биологические штаммы стихотворных штампов мутировали, плодились и размножались в Сетевой поэзии с такой скоростью, что с каждым днём становились всё более скользкой темой для обсуждения.

Вражеская агентура, заброшенная в тылы комментариев, постоянно распространяла порочащие Недопонятого слухи, о его связях с кукушко-петухами и лайк- за- лайками. Проводились скрупулёзные статистические исследования, как его комментариев и лайков, так и таковых в отношении его стихов. С соответствующими выкладками в виде таблиц и диаграмм.

Но это помогало мало. Ибо те самые мутировавшие кукушки, петухи и лайки, к моменту появления в Сетературе Недопонятого, занимали практически все экологические ниши и плевать хотели на мнения иных представителей поэтической флоры и фауны. Назло последним, они специально отлайкивали и комментировали стихи Недопонятого, даже если не получали от него ответных визитов вежливости. Вскоре критическая масса безответных лайков и комментариев помогла Недопонятому опровергнуть происки всех порочащих его, вражеских агентов влияния.

Но быть понятым он так и не сподобился.

Дело в том, что все серьёзные авторы, не квартирующие в стане его противника, занимали интересную дислокацию.

С его противником у них были свои тёрки. Размениваться баталиями в защиту Недопонятого, рискуя подставиться и быть записанными в те же, мутировавшие стаи лаек и птичьи сообщества, они благоразумно не желали.

Некоторые из них занимались, так называемой, конструктивной критикой, указывая на отдельные недоработки из области техники стихосложения, невнятности/ непонятности поэтических образов и прочей стихотворной физики и химии.

С их точки зрения, такой способ обсуждения должен был, безболезненно для них самих, поднять Недопонятого до уровня хорошего автора, с которым обсуждаются отдельные шероховатости, присущие даже мастерам.

Всё бы хорошо, но подкрепление слегка запоздало.

Измотанный и доведённый до морального и психического истощения многочисленными, беспрерывными боями с превосходящими силами противника, Недопонятый впал в ересь Ятаквидения и, параллельно стал ярым адептом религии - Поэтическая вседозволенность. Если ересь Ятаквидения не воспринималась серьёзными авторами серьёзно и считалась детской поэтической болезнью, вроде ветрянки, то с Поэтической вседозволенностью дела обстояли намного сложнее.

Поэтическая вседозволенность включала в себя два догмата:

Первый - содержательный. Писать можно о чём угодно и любыми словами.

Второй - форменный. Ритмовать и рифмовать можно как хочется, или вообще никак.

К догматам прилагалась пара- тройка канонов, благословляющих отсутствие заглавных букв, пунктуации и наличие авторских ударений.

Первый догмат являлся самым сложным в плане его исповедования.

Правила установленные на поэтических сайтах и подпираемые авторитетом законодательства, налагали запреты на всевозможные розни. Всё розни были скрупулёзно перечислены и малейшие намёки на них, грозили выпиливанию с сайта как самих стихов, так и их автора.

С фобиями было немного проще. Тут было необходимо, просто держать нос по ветру и следить за тем, какие фобии запрещаются, какие поощряются, а к каким относятся нейтрально в текущем историческом моменте.

Чуть сложнее обстояло дело с богохульством. Если прямое и искреннее богохульство распознать было не сложно, то с мелочами, в которых известно кто кроется, были свои нюансы. Например бог с маленькой буквы проскакивал в тексте без особых проблем, а с Господом, с той же маленькой было уже сложнее - находились такие, что могли и предъявить. Откровенно атеистические тексты ещё как-то терпели. Всё баталии между докажи, что существует/ докажи обратное, как правило, происходили в комментариях, перерастая порой в откровенную брань, пресекавшуюся в какой-то момент админами по наитию, или просто по желанию. Это, если бдительные пользователи не ставили их в известность чуть раньше.

Эти баталии настолько утомляли противников и их третейских судей, что иногда проскакивали откровенно сатанинские тексты, вовремя не замечаемые как изначально сотворёнными из праха земного, богоносцами, так и гордыми потомками анаэробных бактерий.

Отдельным пикантным блюдом подавалась порнография и эротика.

Зачастую порнография, либо запрещалась, либо тщательно маскировалась под эротику, кокетливо прячась под маркировкой 18+.

Эротика, в свою очередь, прилагала все усилия, чтобы не выпадая в осадок откровенной порнографии, всячески намекнуть, что последняя ей не чужда более чем.

Всевозможные срачи на эту тему откровенно веселили не столько самих комментаторов, сколько тех, кто читал их комменты, не участвуя в дискуссии напрямую.

Везде где не было прямо запрещено и было не прямо разрешено, Недопонятый успел наследить от души, тем самым наживая себе врагов как в лице кукушко-петухов и лаек, так и среди серьёзных авторов. Даже законченные графоманы из противоположных морально-этических лагерей почитали за честь и святую обязанность выказать ему своё "фи". Последнее раздражало особенно.

Исповедование второго догмата небыло таким мучительным. Однако страсти вокруг него кипели нешуточные. Проскочить между Сциллой и Харибдой эпигонства и стилизации, не быть записанным в совсем уж отмороженные экспериментаторы-автоклавы выдающие на гора феерически - долбоэпические шаманские тексты, оставаясь, вместе с тем не закостенелым ортодоксом, а позволяющим себе поэкспериментировать от онегинской строки до откровенного рэпчика, разносторонним автором - это надо было ещё уметь.

Недопонятый этого не умел. Как читатель, он воспринимал любые тексты с неподкупным детским восторгом. Как автор, не мог выдавить из себя и половины "поэтического разнообразия".

Иногда, в ходе тщетных попыток изображать поэтическое нечто, он остро завидовал творческому потенциалу БГ**, умеющему с одинаковой загадочностью лица, преподнести своим поклонникам и электрического пса и партизан полной луны.

Советы бывалых не помогали.

Можно было с утра до вечера сидеть с учебниками стихосложения, пытаясь карябать от ямба и хорея до всевозможных дольников, или устремив взгляд в потолок и одновременно внутрь себя, выходить на связь с космосом, бубня невнятные, полубредовые откровения - на выходе получалось плохо, неубедительно и бессмысленно. Во всяком случае, так казалось ему.

А многим так не казалось. На сайте обитало довольно много толстокожих авторов, которые на яростное негодование критиков, неизменно отвечали фразой героя одного из романов АБС*** - " Эксперимент есть эксперимент". Адептам секты Ятаквидения было ещё проще. Они вообще не реагировали ни на какую критику, считая ниже своего достоинства объяснять слепому, чем зелёный отличается от солёного. Хотя и среди этих персонажей попадались творчески ранимые творцы, которые под напором критики сдавались и из секты Ятаквидения переходили в касту Непонятых поэтов. И это было их полным падением, так как через некоторое время они осознавали, что становились никому не интересными. Разве что, за исключением других Непонятых. Однако вся трагедия и фарс одновременно, заключались в том, что для одного Непонятого, другой Непонятый, оставался таким же непонятым. И оставалось им только одно - угрюмыми отшельниками уходить в пустынь реала, периодически возвращаясь в Сетературу с новыми никому не понятными откровениями и, отхватив свежую порцию непонятости, гневно отрясать прах со своих строк и вновь исчезать на неопределённый период.

И вот наступил момент, когда Недопонятому стало казаться, что избежав всех ловушек и преодолев все препятствия на этом пути, он смог наконец найти свою экологическую нишу и понять свою роль, как сетевого поэта.

В этот самый момент коварство противника нашло лазейку и предъявило ему новую претензию, к которой он не был готов.

Часть Вторая.

Когда армия противника не может справиться с поставленной перед ней задачей, в виду отсутствия необходимых стратегических и тактических навыков, она прибегает к помощи иностранных наёмных военспецов.

К роли военспецов были привлечены критики. Это были особые критики. Сами они ничего не писали. Во всяком случае Недопонятый, на вверенном ему судьбой сайте, никаких произведений под соответствующими фамилиями и псевдонимами не обнаружил. Зато эти критики очень хорошо умели читать. И что самое страшное - они очень хорошо умели читать каждого, отдельно взятого автора. От корки до корки. Не взирая на время суток, погодные условия и скоротечность собственного бытия. Масштабы их не пугали. Полтораста+ текстов Недопонятого были тщательно изучены на предмет и отсутствие оного. Вердикт был вынесен довольно неожиданный. В упрёк Недопонятому было поставлено то, что в своих произведениях он постоянно эксплуатирует одни и те же образы и сравнения.

В философских стихах, через один фигурировали то театр, то цирк. В любовной лирике эксплуатировался брутальный образ кобелирующего мачо (А сам- то небось и жене ни разу не изменял, ага...). В гражданской лирике, Недопонятый был однозначно признан злобно хихикающим интеллигентишкой, не имеющим своей позиции и плюющим ядом во все стороны одновременно.

Нелюбовь к пейзажной, сельской и городской лирике вызывала сомнение в нормальности его психического состояния. Феерическое (как ему самому казалось) чувство юмора, трактовалось как гнилой нежизнеутверждающий сарказм клятого мизантропа, эгоиста и нарцисса, в одном флаконе.

Ну это так... в довесок.

В итоге он был обозначен как автор с небольшим словарным запасом, узким кругозором, не умеющий разнообразить свой лексикон, да к тому же обладающий скудной поэтической фантазией, на что прямо указывали, эксплуатируемые им, одни и те же образы и темы.

Это было очень серьёзное обвинение. От него, до обвинения в графомании, Недопонятого отделял один шаг. Самое жуткое было в том, что он не знал какой и какой длины.

На сайте повисло напряжённое молчание.

Кукушки, петухи и лайки находились в тревожном предчувствии потери потенциального члена их зоопарка. Графоманы, в радостном предвкушении пополнения собственных рядов. Серьёзные авторы, в тягостном раздумье - а вдруг на сайте хоронят потенциально серьёзного автора? А таких у нас раз-два и обчёлся... И если так дальше пойдёт, то и нас, в скором времени, залаят, закукарекуют, закукуют и заграфоманят по самое не хочу!

Разрядил ситуацию мудрый филин из известного анекдота, предложивший дрожавшим мышам, превратиться в ёжиков, а Недопонятому поучаствовать в стихотворных конкурсах на сайте. Из каких соображений исходил этот мудрый филин-аноним, мог знать только он. Но Недопонятому, как говорится, было не до жиру.

А вот тема очередного подвернувшегося конкурса, как раз была очень даже жирной. Стихи о поэзии. Развернуться было где.

Конкурс был анонимный. По заверениям устроителей конкурса, в лице администрации сайта, анонимность обеспечивалась самим "движком" сайта и, в соответствии с этим, гарантировалась в качестве стопицотпроцентной. Недопонятый принял это как данное, поверив сразу и навсегда.

Это потом он узнал, что на каждый хитрый закон имеются не менее сообразительные нарушители этого самого закона. Все тонкости договорняков в личных переписках на сайте (а в среде конспирологов сайта, даже в личных почтовых ящиках за пределами сайта), все предварительные облайкивания и натужные хвалебные рецензии стихов потенциальных участников друг у друга незадолго до конкурса, прекращение активного прессинга касты графоманов, как потенциальных голосовальщиков, привлечение для голосования, так называемых читателей и авторов-пустышек, активно регистрирующихся на сайте за декаду-другую до начала конкурса - всё это проходило мимо его неопытного взора. Да и не до этого было. Недопонятый полностью погрузился в сочинение конкурсного произведения.

Погрузился настолько глубоко и высоко, что даже не заметил развернувшуюся на сайте дискуссию о необходимости присутствия, либо отсутствия на конкурсе, жюри.

Животный мир был против жюри категорически. Серьёзные поэты настаивали на необходимости его необходимости. Графоманам было откровенно наплевать. Но они об этом скромно помалкивали, предпочитая не вступать в дискуссии, а оживлять в памяти и архивах переписки, фамилии и псевдонимы своих ярых противников и поклонников, в надежде отыграться, в ходе конкурса, на первых и милостиво подарить свои голоса вторым.

В итоге администрацией было принято волевое решение - жюри на конкурсе быть!

Жюри было подобрано со вкусом и в соответствии с серьёзностью соответствующей задачи.

Особенно тщательно выбирался Председатель. Оно и понятно. На его мнение в ходе конкурса, в определённой мере и в определённых ситуациях, так или иначе, воленс ноленс,****

ориентировался каждый член жюри.

В итоге, Председателем был выбран самый старый и жилистый старожил сайта, размещавший свои стихи под таким странным псевдонимом и страдающий таким разнообразным подходам к своим творениям, что никто из старожилов, а тем более, середнячков и новичков сайта, так и не смогли догадаться, мужчина это или женщина. Ни в одном комментарии, свою гендерную принадлежность,он аккуратно не обозначил. А это ещё надо ой, как уметь. Пройдя суровый сайтовый путь от, почти графомана, до серьёзного поэта, искушаясь и искушая других, чем только можно из вышеописанного выше, на определённом этапе он просто абстрагировался от

всевозможных разборок и полностью сосредоточился на своём творчестве, помня только о двух необходимых вещах: благодарно благодарить за конструктивную критику и не реагировать на не конструктивную. Благо отличать одну от другой, он уже давно и безнадёжно научился.

Второй член жюри представлял собой специалиста по поэтическому наследию. При упоминании его псевдонима, начинали дрожать мелкой дрожью эпигоны и стилизаторы всех мастей. Пародисты и подражатели, наоборот, расправляли плечи и радостно ухмылялись.

Специалист мог сходу уловить и определить под какой поэтический век и какого конкретного известного поэта пытается "закосить" конкурсант. Самым неприятным было то, что специалист по поэзии был, так сказать, человеком настроения. В зависимости от сиюминутного настроения, он мог объявить автора злостным эпигоном, а мог и грамотным подражателем. В жюри он представлял собой пресловутый "человеческий фактор" возведённый в энную степень.

Третий член жюри был профессиональным филологом. Этот человеком настроения не был. Этот был " автоматом к ружью приставленным",***** безошибочным и бескомпромиссным датчиком слежения, обнаружения и сиреной оповещения. Неподкупным в своей ненависти к безграмотным авторам, вне зависимости от их сетевого стажа и всех мыслимых и немыслимых поэтических регалий.

Однако, все его едкие замечания по поводу целых стад к-а-ров, пасущихся в дебрях лишних и на пустошах пропущенных запятых, решающей роли в общей оценке произведений не играли, что давало ему лишний повод громить сетевых "филипков" с чистой совестью и удвоенной яростью.

Четвёртый член жюри играл благодарную роль "адвоката дьявола". Его задачей было находить что-нибудь обнадёживающее, даже в самом безнадёжном стишке. Роль его в жюри была достаточно важной - отводить от его состава упрёки в оголтелой предвзятости по отношению к отдельным конкурсантам. Или ко всем вместе.

У этого члена жюри, для каждого конкурсанта находилась утешающе - ободряющая реплика. Его любили все. Графоманы особенно.

Пятый член жюри являл собой односложную фигуру. Его роль сводилась к кратким комментариям: понравилось, хороший (стих/стихо). Если стих был не хорошим и не нравился, данный член жюри вообще его не комментировал.

С первого взгляда, неискушённому автору - сетевику он мог показаться абсолютно бесполезным членом команды. Но сами члены жюри думали иначе. Они то знали, что подавляющее число комментаторов на сайте ограничивает свои комментарии именно такими рамками. Следовательно, этот член жюри представлял немалую часть электората.

Последним членом жюри, периодически выбирали какого-нибудь новичка. Он был самым свободным в своих суждениях и мог нести всякую хрень. Ему было дозволено всё, ибо он был тем самым козлом отпущения, вызывающим на себя активный негатив авторов самых топорных и несуразных стихов. Опытными членами жюри уже давно был отмечен тот факт, что плохие стихи наиболее яростно и последовательно критиковались именно новичками. Этот феномен был принят как данность и особенным исследованиям не подвергался, хотя кое-какие догадки на этот счёт у старожилов имелись. Одна из них представляла собой гипотезу о том, что являясь новичком на сайте, такой новичок, на других поэтических сайтах новичком давно уже не был, меняя псевдонимы как перчатки на каждом очередном ресурсе.

По правилам конкурса, члены жюри могли оставлять свои комментарии под стихами, прямо во время его проведения, а конкурсанты своевременно реагировать на их замечания и править тексты в соответствии с ними. Или реагировать и драться за каждый образ, кажущуюся логическую неувязку в сюжете, чуднОе слово и авторский сбой в ударении. Или вообще не реагировать. Но последнее для жюри было обидно, а для конкурсанта - чревато.

К комментированию стихов, в ходе конкурса, так же были милостиво допущены все посетители сайта.

Одновременно с жюри, к голосованию, так же были допущены все авторы и читатели сайта. Правда голосовали они отдельно, в рамках номинации "приз зрительских симпатий". Однако часть фрондирующих авторов гордо заявляла, что этот приз для них намного ценнее, чем полученный от жюри. Что не мешало им яростно бороться и за основные места на конкурсе.

Часть третья.

Впрочем, оставим всю эту пред конкурсную кухню вариться в собственном соку и вспомним о Недопонятом.

Цельную неделю томился он в тягостном недоумении в отношении своего произведения. Основной проблемой являлся тот факт, что ранее он конкурсных стихов не писал, а следовательно не умел вызывать в себе вдохновение в сжатые сроки и в отношении конкретно поставленной задачи.

Но это было ещё пол беды.

Не вдохновенное стихотворение требовало обдумывание собственного сюжета перед, непосредственно, написанием оного. От сюжета требовалось две вещи: он должен был быть нетривиальным и удачно зарифмованным.

С нетривиальностью было совсем плохо. Проще говоря, на весах качалось два сюжетных каркаса: поэзия, это благословение/ проклятие рода человеческого.

Первый вариант был отметён сразу. Недопонятый быстро сообразил, что на поле этого сюжета потопчется такое стадо слонов, что рядом с ними не ущипнёшь и единой травинки.

Второй вариант был не таким изжёваным, но требовал от Недопонятого довольно сильного напряжения совести, так как проклятием, поэзию он искренне не считал. Очевидно по молодости и неопытности пребывания в оной.

Довольно быстро Недопонятый сообразил, что можно сделать ход конём и писать не о поэзии, как таковой, а о поэтах, как таковых. Однако и в данном направлении нетривиальностью не пахло. "Что есть поэт"? - ответ на этот вопрос ни одного серьёзного поэта уже давно и гарантированно не интересовал. "Что есть графоман"? - в ответ на этот вопрос были написаны уже целые исследования. В том числе и в стихах.

Сопливые манифесты- исповеди по принципу " да, блин - я ещё не поэт, я только учусь!", или "я вовсе не поэт, но, сцуко, буду поэтить всем назло!" Недопонятый, в своём сознании, уже перерос и писать конкурсное стихотворение в таком ключе, ему было откровенно не интересно.

В ходе долгих тупиковых размышлений, в один прекрасный момент (в районе четырёх часов утра, очередных предконкурсных суток, которых оставалось всё меньше), в голове Недопонятого щёлкнул какой-то рычажок, а может быть что-то перемкнуло (позже он склонялся именно к этой версии) и проклятая врождённая интеллигентность сыграла с ним злую шутку.

Как известно, у русской интеллигенции, шизофреничной по своей сути, в ходу, одновременно имеют место быть две великие миссии. Тёмная - всё критиковать и изничтожать и светлая - толерантно спаривать чёрную розу с белой жабой. А попросту говоря, пытаться примирить непримиримое по сути.

Недопонятый тяготел к светлой стороне существования и хотя был хорошо знаком с творчеством Маяковского в целом и с его " Мистерия-Буфф" в частности, судьба интеллигентного персонажа этой пьесы, очевидно, ничему его не научила.

Короче говоря, в своём конкурсном творении, он решил поведать поэтической среде о том, что в ней самой найдётся место и поэтическим гениям, и мастерам, и, даже, графоманам. Все в поэзии нужны, все в поэзии важны. Каждый на своём месте, как винтик механизма без которого этот механизм просто бесполезный кусок материи.

Описывать процесс написания и демонстрировать содержание конкурсного стиха в этом скорбном повествовании, нет никакого смысла.

Стих вышел довольно длинным, более-менее читабельным и относительно лёгкими и непринуждённым, с точки зрения автора.

Эх, знать бы ещё автору (как и многим, и многим авторам до него, во время него и через века опосля), что его, автора, точка зрения, других авторов, а так же читателей и критиков, абсолютно не впечатляет. Право на неё он конечно имеет, но только это единственное право. И только до тех пор, пока его точка зрения не становится достоянием пишуще-читающе-критикующей среды. После этого для автора существуют только обременительные обязанности: встать по стойке " смирно", но с низко опущенной головой и внимать, внимать, внимать, периодически (строго по команде!) поясняя, разъясняя, уточняя... а по сути оправдываясь перед бесчисленным количеством, безликих прокуроров и судей.

А в качестве прокуроров и судей выступили абсолютно все категории пишущей братии, упомянутые в этом стихе.

Поэты разобиделись в связи с мнением Недопонятого о необходимости присутствия в поэзии графоманов.

Нет, об этой необходимости большинство из них смутно догадывалось, а некоторое, наиболее опытные, даже твёрдо знали. Но позвольте, разве же может приличный поэт воспевать земляного червя только потому, что благодаря этому червю почва становится почвой! Моветон, мать его итить!

Графоманы обиделись на то, что в отношении них была продемонстрирована неприглядная очевидность - они земляные черви. Впрочем, самые опытные из них быстро опомнились и свои обиды, в комментариях к его стиху, оперативно подтёрли. Ну блин, как же они могли забыть, что вот вплоть до этого стишка, не признавали своё графоманство во время самых страшных пыток своих жалких стишков! И так спалиться!

Гении и Мастера обиделись на то, что Недопонятый разделил их на этих самых Гениев и Мастеров. И если обиду Мастеров ещё можно было понять, то обиды Гениев выглядели, мягко говоря, совсем детскими. Ну право слово, если ты уже, блин, Гений, ну нахрена тебе ещё, быть Мастером! Чего тебе ещё, сцуко не хватает!

Но самое обидно, обиделись критики. На то, что они критикуют! На то, что они критикуют, Карл! Как-будто до этого они с упоением фонтанировали собственной поэзией Белинского " а-ля Александр Сергеевич" и прозой " а-ля Николай Васильевич". Впрочем их не очевидные обиды, кое-кому, были очень даже очевидны. Сообщество критиков на сайте, за период долгого нахождения на оном, так притёрлась к пишущей братии, так сплелась с ней в симбиозе спрута и ..., что многие из них, тайком сами пописывали стихи, размещая их на других сайтах и под другими псевдонимами.

Ну и, разумеется, обиделась и лайкющая фауна сайта. Её богатый духовный мир, в коем нередко находили свою экологическую нишу и графоманы, и поэты, и Мастера, и даже Гении - в стихе Недопонятого вообще упомянут не был. А зря. Не человеком единым жива мать-земля сетературная...

В итоге, на конкурсе, стих Недопонятого был проигнорирован симпатией зрителей и, по приговору суда, оказался в самом низу турнирной таблицы. Вполне предсказуемо.

А сам Недопонятый, собственно стал Недопонятым.

И с того самого, злосчастного конкурса, как-бы и о чём-бы не писал он свои стихи, их либо обходили молчанием, либо комментарии оканчивались тем, с чего, собственно, начинались в самом начале его сетературной карьеры - "неплохой стихо, но мне чего-то не хватило", " интересный стих, но написан небрежно", " хороший сюжет, но стих исполнен плохо, всё надо переделать". И на все отчаянные попытки реабилитироваться и восстановить обратную связь с этими, ставшими отчаянно редкими, комментариями, следовала одна и та же беспощадная реакция -"Что Вы от меня хотите? Я выказал свою позицию. Не нравится - можете на мои комментарии не отвечать!".

И круг замкнулся. И уже не разомкнуть.

Не расцепить сцепившиеся руки.

И бесполезны поэтические муки,

Когда твердят вокруг: Он пишет как-нибудь!

А как писать, подскажет может кто - в пустыне вопиет поэт отчаянно.

В ответ густое, плотное молчание

И приговор: всё вроде...но не то...

* неполная и не точная историческая цитата-лозунг, а так же, из эпизода к/ф "Адъютант Его Превосходительства" (СССР).

** Собственно песни БГ - "Электрический пёс" и "Партизаны полной луны". Первая, очень конкретная. Вторая, на протяжении многих лет, для определённого количества слушателей, была очень загадочная. Пока БГ не поднатужился и, в одном из интервью, не попытался вспомнить про что она собственно...

*** Аркадий и Борис Стругацкие "Город".

**** волей-неволей, поневоле (лат.)

***** " Солдат, есть автомат к ружью приставленный". Крылатая фраза. Авторство приписывается Фридриху Великому, королю Пруссии.