Водяная лама - 2 (По мотивам Ультимы-Онлайн)

Писец Биран открыл чистую книгу и заскрипел пером….

Погожим осенним днем в библиотеку Британии пришел молодой путешественник Томирко. Он бродил по свету и собирал сказания и легенды.

Хлое - библиотекарь, встретила его радостно. Откинув золотую челку со лба, он светло улыбнулась: «Томирко, сколько лет сколько зим, а я уж было решила, что никогда тебя больше не увижу». Хлое  нахмурилась. «Неверный, ты бросил меня!» - театрально заламывая руки и растягивая слова воскликнула девушка. И оба расхохотались. Хлое забрала у Томирко дорожный плащ: «Да ты присаживайся, я не отпущу тебя сегодня. Будешь рассказывать, все что видел». Томирко замахал руками: «Да недели не хватит все рассказать. Я передам тебе свои записи. И если можно возьму пару чистых книг». Хлое собирала со стола свитки и Томирко уловил в ее молчании странное напряжение. Плюхнувшись на стул и положив ногу на ногу, он поймал локоть Хлое и слегка сжал: «Хлое, мне действительно надо закончить одно дело. Ты сама не простишь мне, если я упущу эту возможность». Девушка  мягко высвободила руку: «И сколько времени ты пробудешь в Бритте?»  Томирко кинул шляпу на стол и запустил руку в густые вьющиеся крупными кольцами черные, как смоль волосы, производя на голове полный хаос: «Только до утра. Еще до полудня я должен быть в порту».  Он виновато пожал плечами.  Хлое скинула свитки в сундук и хлопнув крышкой обернулась к Томирко: «Тогда эта ночь принадлежит мне».  Не давая возможности оспорить это странное заявление, Хлое выскочила из комнаты и Томирко слышал ее мягкую поступь по скрипучим ступеням библиотечной лестницы. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Где-то через четверть часа Хлое мягко коснулась плеча Томирко.  На столе исходила ароматным паром золотистая уха. За миской показывал румяный бок сладкий персиковый пирог. Тонко пах ежевикой травяной чай в блестящих кружках.  Пока Томирко ел, Хлое молча разглядывала его уставшее и немного изменившееся и повзрослевшее лицо. Уперев локти в стол и подперев ладонями румяные щеки, она с легкой улыбкой наблюдала за свои другом.  За окном быстро темнело. На улицах становилось тише.  Последние посетители покидали библиотеку.  В комнате царил полумрак. Где-то за стеллажами с книгами похрапывал и бурчал во сне писец Биран, клюя носом в свиток и растирая еще не высохшие чернила.  Хлое поставила свечу на край стола и села напротив Томирко: «А то дело, ради которого ты вновь так скоро покидаешь Брит, стоит ли того?» Томирко подвинул к себе кружку с пивом и в задумчивости постучал пальцами по столу: «Я не хотел говорить тебе об этом, не получив законченный вариант и не подтвердив свои догадки. Но понимаешь ли Хлое, я словно бы и сам не уверен в том, что смогу докопаться до истины». Хлое недоверчиво покачала головой, а Томирко продолжил: «История по истине уникальна и стоит всех затраченных на нее

усилий, но что-то меня  беспокоит, и я хочу попробовать снова вернуться туда, где слышал об этом удивительном явлении и проверить все сам».

«Ты так и не скажешь мне, что это за история?» - нахмурилась Хлое. – «Я думала мы друзья, и ты мне доверяешь. Неужели ты думаешь, что я способна пустить в ход историю, не получив твоего согласия».  Томирко удивленно взглянул на Хлое: «Я вовсе и не думал об этом, тут дело в другом. Мне просто хотелось предоставить тебе все в полном объеме, не давая шансов сомнениям и недомолвкам». Он сделал большой глоток из кружки и снова заговорил: «Пойми, если это только досужие выдумки, то я записал бы это как одно из народных сказаний,  и не мучился бы далее. Но есть шанс, что под загадочной историей есть что-то большее и я просто обязан проверить».  Хлое откусила печенье и повертела им в воздухе. «Так не делают», - с досадой проговорила она. – «Ты растравил мое любопытство и уходишь от ответа». Томирко рассмеялся: «Ох женщины.  Даже самые умные из вас любопытны, как кошки, это у вас в крови». Хлое со смешком хлопнула ладонью по столу: «Это комплимент или ты пытался меня обидеть?» И оба снова расхохотались. Но вспомнив про Бриана, снова понизили голос. «Ладно», - махнул рукой Томирко. – «Ты все равно не отстанешь». Хлое подалась вперед и в ее глазах заплясали огоньки задора. И Томирко начал рассказывать: «Я пересекал океан на одном из судов, что принадлежат торговцам, поставляющим товары в отдаленные уголки мира.  Мне стоило немалых усилий напроситься к ним на судно. И пришлось хорошо заплатить. Их путь пролегал через Нью-Джелом в Магинсию и я рассчитывал уговорить капитана на небольшой крюк в сторону Монглоу.  До Нью-Джелома было уже рукой подать, когда на судно напали пираты. Не буду вдаваться в мрачные подробности этого происшествия. Скажу только одно. Не зная о том, что в этих водах последнее время участились пиратские нападения, ни капитан, ни купец,  не позаботились о должном вооружение и охране. И вскоре судно было захвачено, товары разграблены, члены команды в большинстве перебиты, купец с частью своих людей успел покинуть судно и сбежать на единственной шлюпке.

Гнаться за ними не стали. Видимо посчитав, что они сгинут и без посторонней помощи, пираты удовлетворились товаром и той частью людей, что попала в их плен. В том числе и я. Часть пленников, тех, что покрепче, пираты посадили на весла, приковав к скамьям неподъемными цепями. Остальных заперли в трюме. Много дней мы питались тухлой рыбой и почти обходились без воды. Некоторые не выдерживали таких условий и умирали у нас на глазах. Их трупы продолжали оставаться в трюме. Один из матросов стал стучать и кричать, чтоб вынесли умерших.  Его выволокли на палубу и больше мы его не видели. Примерно к утру третьего дня разразился шторм. Трюм заливало, крики и удары волн оглушали меня. Но вскоре все закончилось, так же неожиданно, как и началось. А через какое-то время к нам в трюм кинули пленного гребца. Он был очень плох.  Нога его была стерта почти до кости в том месте, где его крепили к цепи. А на обоих руках были глубокие кровавые следы, видимо руки тоже были скованны цепью между собой. Его ладони представляли из себя сплошную рану. Он не приходил в сознание, метался и бредил. Постоянно повторяя что-то о морском дьяволе, восседающем на ужасной прозрачной ламе сотканной из самой воды. И просил пить. Время от времени бедняга начинал кричать. Поминая все того же ужасающего дьявола, что потрясал посохом призывая бурю. Никто не принимал всерьез бред умирающего. И никто не давал ему воды. Всем было ясно, что парень и дня не протянет. Тратить воду на умирающего было непростительным расточительством для живых. Так оно и случилось, гребец умер, так и не придя в сознание. Не знаю, сколько мы плыли, я ослабел окончательно и потерял надежду и счет времени. Когда, наконец, открыли трюм и стали нас выпускать, я, к стыду своему, упал в обморок от света и воздуха.  Всех нас загнали в хижину, накрытую пальмовыми ветвями. Вскоре нам сообщили, что за часть из нас потребуют выкуп. Те же за кого выкупа не предоставят, будут проданы с торгов на невольничьем рынке либо останутся на этом острове. Я окончательно пал духом. Не уверенный, что за меня кто-то может дать выкуп, мысленно я уже прощался со своей свободой, а то и вовсе с жизнью. Проводя время в хижине, я занимал пленных, рассказывая им легенды. Вскоре за мной пришли, на мое удивление это была девушка. Немного грубоватая и резкая, но по своему красивая. Очень смуглая, со светлыми выгоревшими на солнце волосами и яркими миндалевидными темными глазами.  Она грубо подталкивала меня в спину обратной стороной пики, толкая в сторону весьма приличного и крепкого домика. Подгоняя меня резкими вовсе не подходящими для девушки словами. Переступив порог, я увидел капитана того самого пиратского корабля, что испортил мне путешествие.  На удивление он выглядел очень цивилизованно. Это был мужчина чуть за 30, крепко сбитый, невысоко роста, темная, загорелая в красноватый отлив кожа, ясные и умные но холодные голубые глаза. Он был чисто выбрит, короткая аккуратная прическа, темно русый с выгоревшими волосами. Черные высокие ботфорты, модные темно малиновые брюки, белоснежная распахнутая на груди рубашка открывала взгляду косой широкий шрам, уходивший куда-то вниз за края ткани. «Прошу прощения за грубость Анниты, моя дочь выросла тут и не видела иного общения. Да вы проходите, молодой человек, не стесняйтесь», - заговорил капитан, жестом указывая мне на стул. Вот так, из разговора с капитаном я узнал, что за меня дают хороший выкуп. Капитан вернул мне все книги с моими записями. И позволил жить на острове почти на равных условиях со всеми. Теперь мое передвижение стало свободнее, я мог передвигаться как мне угодно по всему острову, служившему пиратам убежищем. Но к вечеру я обязан был приходить в хижину и проводить ночь с остальными пленниками. Время от времени, когда я заходил в  таверну «Капитан Ким Туга» кто-то из жителей этого острова, пивших там крепкий эль, настойчиво просил меня рассказать о моих путешествиях или прочитать им что-то из моего собрания легенд и сказаний. И тогда вокруг стола собиралась толпа, внимавшая моему рассказу и подбадривавшая меня выпивкой и выкриками.  Должен заметить, что пираты народ эмоциональный, но, как и прочие, любят слушать хорошие истории. Так вот тянулось время,  пока я ожидал назначенного часа сделки, когда меня должны были передать тому, кто готов был платить за меня выкуп. Однажды я забежал в таверну пропустить кружечку, за соседним столом спал завсегдатай этого заведения. Одноногий и очень старый Джузе. Когда-то он был неплохим бойцом и свирепым пиратом. Но время и выпивка сломили его. И теперь он проводил дни в таверне, попрошайничая денег и выпивки и приставая ко всем с глупыми и бессвязными россказнями.  Пока я потягивал эль, Джузе вдруг дернулся во сне и сел, бешено вращая налитыми кровью глазами. «Ты!» - ткнул он в меня пальцем. – «Ты отнимаешь мой хлеб!»  Вдруг Джузе рассмеялся пьяным и злобным смехом, но икнул и затих. А потом продолжил, на удивление трезвым голосом: «Много ты знаешь молокосос, я вот в твои то годы...» Тут Джузе сделал неопределенный лихой жест рукой. Видимо желая доказать мне как он был хорош. И продолжил: «Ты ведь был там, но так и не видел его. А я! Я своими глазами… и ламу его треклятую!» Джузе растопырил пальцы и так резко поднес руку к лицу, что чуть не ткнул себе в глаза. Предчувствуя в пьяном бреде Джузе что-то невероятное, какую-то тайну, новую потрясающую историю, я, повинуясь наитию, купил ему выпивку и подсел напротив.  Джузе устремил на меня немигающий рыбий взгляд своих выпуклых глаз и ухмыльнулся. Сделав большой глоток он неожиданно заговорил: «Аккурат после вашего возвращения, ну да, точно в тот день, когда привезли новую партию рабов. Ребята наши делили тут разное меж собой и я сам слышал». Я с трудом сдержал протестующий возглас. Джузе приписал меня к сборищу этих головорезов. Видимо считая, что я участвовал в набеге. Впрочем, я не стал вдаваться в объяснения и поправлять его. Предоставив ему рассказывать дальше.

А Джузе продолжал ничего не заметив: «Парни говорили тогда, что буря разразилась неожиданно. И когда волны поднимались, они сами видели «морского дьявола» на своей ламе. И все уверены, что шторм это его рук дело. Каждый раз когда водный пастух перегоняет свое стадо, так и бывает. Поверь мне! Говорят, что один из гребцов сошел с ума,  когда в борт ударила волна и он увидал, морду животного заглянувшего ему прямо в душу!» Я  кивнул,  припоминая несчастного гребца в трюме. А Джузе, сделав большой глоток сказал: «Тогда пришел капитан Рит и запретил парням трепать всякий вздор, чтоб не пугать салаг. Он так и сказал, мол, нет никакого пастуха,  и вообще не существует на свете  никаких водяных лам. Но я то знаю, я все знаю, так и запиши в свою книгу грамотей». Джузе помолчал, покрутил бутылку в руках и, вздохнув, сказал: «Я знавал водяного пастуха, лично знавал, это было …» Речь Джузе прервала вошедшая в таверну Аннита. Резким шагом она пересекла помещение и грубо ухватила мне за плечо, сжав на удивление не по девичьи сильные пальцы: «Пойдем!» Я хотел было возразить, но она с силой дернула меня: «Живо! Отец требует тебя к себе».  Джузе подмигнул мне. Я встал и двинулся за Аннитой. Предполагая, что еще вернусь и дослушаю эту историю. Но более я не вернулся в таверну.  Рит посадил меня на лошадь, связав руки и завязав мне глаза. На мои вопросы он отвечал односложно и не вдавался в подробности. К вечеру следующего дня мы прибыли в Веспер. Где и состоялась сделка выкупа через подставные лица с обеих сторон. Я так и не узнал, кто меня выкупил.  И вот я тут»  Томирко закончил рассказ и посмотрел за окно. Городские крыши окрасились золотисто-розовым.  Утро входило в город робко, словно нехотя. Первые лучи играли на влажных вывесках, пуская блики по мостовой.  Хлое смотрела на друга с ужасом: «Боги! Томирко! Не говори мне, что ты собрался искать пиратское убежище…» Томирко устало улыбнулся: «Хлое, я не смогу ни есть, ни спать, если не услышу конец этой истории и не узнаю всю правду». Хлое развела руками: «Да ты даже не знаешь, жив ли тот пират, что рассказал тебе это. А если и жив, то кто сказал, что это не полный бред».  Томирко встал и потянулся: «Мне пора собираться Хлое. Я знал, что ты начнешь возражать мне. И потому не хотел тебе рассказывать. Как бы там ни было, я так решил».

Хлое отвернулась к стеллажам и молчала. Она хорошо знала Томирко, да и сама, что греха таить, поступила бы так же. Но сердце ее грызла тревога за друга. Томирко накинул плащ на плечи: «Хлое, я не прощаюсь. И поверь мне, я обязательно вернусь с этой историей». Томирко легко коснулся плеча Хлое и пошел к выходу. «Береги себя!» - крикнула ему вслед Хлое. И тряхнула короткими золотыми волосами, прогоняя невольные слезы. Примерно через год странствующий монах передал ей клочок пергамента, где рукой Томирко было написано - «Они существуют!».

Больше Хлое никогда не видела Томирко.  Спустя пять лет, я, писец Биран, записал это со слов библиотекаря Хлое. Записанное верно и заверено подписью Хлое.