Выборы
«ВЫБОРЫ»
(Былое и думы)
Все знают, что для милиционера праздник, как для лошади свадьба: голова в цветах, а круп в мыле!
Выборы для милиции, наверное, тоже праздник. Потому, как заставляют надевать белые рубашки. Ну, а насчет того, что до выборов и во время их начальство все нервы вымотает, это вне всяких сомнений. Так стоя на избирательном участке, думал капитан милиции Балалайкин.
Была середина дня, до окончания выборов, то есть закрытия избирательного пункта, подсчета голосов избирательной комиссией, доставления избирательных бюллетеней в администрацию района, было, как до Китая на четвереньках.
К милиционеру подошел пожилой мужчина:
- Как дежурство? Как настроение?
- Настроение хорошее. Боевое!
- Где-то, я сегодня уже слышал эту фразу? Да, вспомнил, президент по телевизору говорил. Подражаешь?
- Нет, сам придумал.
- Ну-ну…
Мужчина прошел к женщинам, производящим сверку паспортов и выдающим избирательные бюллетени. Взял положенные ему листы бумаги и направился к избирательной кабинке. Балалайкин видя, что избирателей не так уж и много и нарушений порядка в ближайшее время не предвидится, повернулся в сторону председателя комиссии. Вытянув указательный и средний палец, он несколько раз, подвел и отвел их к губам и от них. Председатель комиссии кивнул.
Уже стоя у входной двери, капитан достал из кармана пачку сигарет. Не успел затянуться, как на выходе появился недавний собеседник.
- Ты, капитан, не подумай, что я к тебе привязываюсь. Просто, вроде бы, как совсем недавно и я так же, как ты сегодня стоял в твоем же звании, на таких же выборах.
- Ну, и как в ваши времена проходили выборы?
- Жестко!
- По отношению к кому?
- Да, конечно же, к нам. К сотрудникам.
- А в чем это заключалось?
- Да в тупости нашего руководства.
- Если не секрет, в чем конкретно?
- Да, конечно же, теперь не секрет. Выборы для нас начинались задолго до их фактического проведения. Как минимум за месяц мы начинали обследовать избирательные участки по месту их нахождения. Потом недели за две на них назначалось круглосуточное дежурство.
- Наверное, сейчас в целях предупреждения террористических актов, это и обосновано.
- Тогда я расскажу тебе, что
было не обосновано. Нам внушали, за кого конкретно мы должны были голосовать. Требовали, чтобы за данного кандидата проголосовали однозначно и мы, и члены наших семей. Естественно, таким кандидатом, был находящийся у власти руководитель. Также требовали, чтобы в день выборов до двенадцати часов дня все перезвонили в отдел кадров с докладом о том, что ты проголосовал. Хоть было и ежику ясно, что проверить, кто за кого проголосовал не возможно. А уж тем более до двенадцати часов или позже тем более. Но, работа велась по-взрослому, серьезно. С дальнейшим отчетом перед вышестоящим начальством! Да, у вас сейчас избирательные участки во сколько закрываются?
- В двадцать часов.
- Значит, после двенадцати дома будете. В наши времена участки закрывались в двадцать два часа. И если участок отдаленный, то домой попадали не раньше трех ночи. Мы также естественно следили за условиями распространения рекламы. От нас требовалось, чтобы во всех магазинах и учреждениях была реклама «основного» кандидата и не было рекламы неугодных кандидатов. Это легко достигалось имеющимися у нас, как у участковых инспекторов милиции, рычагами.
Да, кстати о режиме работы в предвыборные дни. Начальник у меня был «добрый» человек, можно сказать «душевный». Так, вот какой он мне режим выдумал. До девятнадцати часов я работал как обычно у себя в кабинете отдела внутренних дел. В двадцать один час вечера я заступал на дежурство по центральному микрорайону нашего района. Дежурил до шести утра. В девять утра заступал на свою службу до девятнадцати и вновь в двадцать один… Так я работал всю неделю до выборов. На ночном этапе службы в мои обязанности входил контроль за лицами, развешивающими рекламу кандидатов на столбах, зданиях и заборах. Также я должен был отлавливать граждан, расписывающих стены баллончиками с краской. Все делалось под предлогом борьбы за благоустройство города. Якобы, чтобы город после выборов не был расписан под «Хохлому». В действительности же от меня требовалось отлавливать агитаторов за неугодных кандидатов и изымать у них агитационную литературу и средства изложения своего мнения. Для выполнения возложенных на меня функций мне придавалась единица гражданского автотранспорта и сержант милиции. Причем нам строго-настрого запрещалось противодействовать «истинным» агитаторам.
А, «истинные» агитаторы действовали нагло и с нахрапом. Как-то впотьмах не разобравшись, мы подъехали к «истинным». Так, те, даже не дав открыть нам рта, внаглую потребовали от нас предъявления документов. На вид тщедушные студенты, а такой апломб и гонор! Как, говорил в свое время Остап Бендер: Я таких в детстве из рогатки убивал. А, тут пришлось съесть. Они еще записали номер нашей машины и пригрозили нам на прощание.
Были, конечно, и относительно забавные моменты в ночной службе. Так местом особого внимания для нас был элитный дом, в котором проживало большое руководство. В ходе дежурства мы должны были заезжать в него неоднократно. Основной целью дежурства было то, чтобы не дай Бог (Аллах) в почтовых ящиках этого дома оказалась запрещенная агитационная литература. Так, вот заезжаем. Ящики пустые. Делаем круг. Пустые. Еще круг. Все ящики забиты «запрещенкой». Хорошо еще не протолкнули ее внутрь ящиков. Ну, мы естественно все изымаем. Выбегаем на улицу, прыг в машину. Туда, сюда. Нет никто. Смотрим идут две длинноногие, молоденькие, эффектно одетые девицы. Кричим: «Девушки! Девушки! Вы, тут никого не видели?» Девушки невероятным образом, едва не падая, разворачиваются и говорят: «Во-первых, мы уже давно не девушки, во-вторых, нечего к нам приставать!» Короче пьянющие в хлам. Сержант потом все меня уговаривал, мол, надо бы проводить, вдруг, что случится? Но, служба превыше всего. Задача поставлена и вперед, без всяких отклонений!
Много чего было забавного за эту легендарную неделю. Выбрал я время посчитаться и со своим «душевным» начальником. В одну из ночей он дежурил в отделе. Вызвал меня и ну давай распекать за безрезультативность работы. Я спросил о том, что ему конкретно нужно? Хочу, говорит, увидеть конкретного художника с красящими баллончиками, и лег спать у себя в кабинете на диван. Я: «Будь, сделано» и в машину. Отлавливаю одного с агитационными листками и к нему в кабинет. Он сердешный только засыпать начал, а я тут как тут. Докладываю, привел, как просили! Он: «Я же просил «художника»! А, этого куда? В дежурку, ну и оформи, как-нибудь до утра. Есть. Минут через пятнадцать докладываю. Слышу, бурчит со сна, мол, молодец, продолжай. Говорю: «Есть» и снова на машину. Минут через десять завожу второго. Вот, товарищ полковник, как просили «художник». Из-под простыни: «А, что написал?» Да, не разборчиво. Отобрал баллончик? Так точно. Езжай, закрась. Минут через пять: «Не получилось, товарищ полковник, краска закончилась». Найди в дежурке и закрась до конца. Есть! Когда через пятнадцать минут я зашел с докладом об исполнении приказания. Подполковник перевернулся, вздохнул, сказал, что сегодня видать не судьба, встал, оделся и пошел в дежурную часть контролировать работу подчиненных.
Хуже всего было в последний день. Закончив в шесть утра несение ночной части своей предвыборной работы, уже в шесть тридцать утра я выехал на дежурство на избирательный участок. Где и дежурил до двенадцати часов. Уснуть я так в тот день и не смог, была сильная жара. В администрацию района бюллетени привезли во втором часу ночи. В три с другими такими же, как и я, выпили водки у химического завода, потому, что там не было комаров…
- Ой, что-то я заболтался, дома жена ждет, почему-то в этот раз не пошла голосовать? Ну, будь здоров, служба. Не грусти.
И ушел. Подумаешь, удивил, сказал про себя Балалайкин. По нашим временам, так сейчас еще круче…
Юлай Мордамасов