Фарфоровая кукла

Вечером 18 октября 1932 года Диггори Уокер вырвался на улицу, оставляя за собой хлопнувшие двери редакции журнала, в которой он работал. День выдался не очень удачный – Диггори несколько часов подряд откладывал написание статьи о развитии промышленности из-за дававшей о себе знать мигрени, – но вечер сулил быть много приятнее: дочери Диггори исполнилось пять лет, и дома его наверняка ждал праздничный семейный ужин.

Диггори так спешил домой к дочери и жене, что вынужден был обогнать, чуть не сбив, одного пожилого джентльмена, размеренно шагавшего вдоль тротуара, опираясь на облупленную трость. Пересекая улицу, Диггори чуть не столкнулся с трамваем, следовавшим своим законным путём. Волнение и нетерпение Диггори были объяснимы: горячо любимые жена и дочь только вчера возвратились с швейцарского курорта, на котором пробыли почти месяц, – маленькой Грете с её слабыми лёгкими был полезен свежий горный воздух, –  и глава семейства ещё не успел нарадоваться своей немного подросшей и слегка загоревшей дочке. Более того, со вчерашнего дня с ним случались такие сильные приступы мигрени, что очнулся он уже в редакции и едва ли мог вспомнить все подробности вчерашнего приезда Фелисити и Греты.

Диггори уже находился в десяти минутах ходьбы от своего дома, как вдруг что-то мелькнувшее рядом заставило его резко остановиться. Он повернулся и увидел в витрине магазина, куда он часто захаживал, красивую фарфоровую куклу. У неё были большие миндального цвета глаза, золотистые кудри на маленькой пропорциональной туловищу головке, покрытой кружевной шляпкой с большим цветком, роскошное обшитое рюшами платье кораллового цвета, белые кожаные ботинки с тонкими шнурками и небольшой зонтик из светлой шёлковой ткани, – она была похожа на Грету.

Звон колокольчика над дверью известил продавца о приходе посетителя. В тот вечер за прилавком стоял знакомый Диггори, статный пожилой господин по имени Эдвардс, с которым они часто обменивались последними новостями своей или общественной жизни.

– Здравствуйте, мистер Уокер, – обратился он к Диггори с печальным выражением лица, к которому тот уже давно привык – Эдвардс был известен своей меланхоличной чопорностью. 

– Здравствуйте, Эдвардс! Покажите мне, пожалуйста, ту фарфоровую куклу, – Дигорри указал на красавицу, стоявшую в витрине. – У моей Греты сегодня день рождения, – продолжил он, – хочется порадовать малютку!

Несколько секунд Эдвардс в упор смотрел на Уокера, а затем, как бы что-то сообразив, кивнул и с опущенными плечами направился к витрине. Пока, вернувшись, он сосредоточенно укладывал куклу в выстланную шёлком коробку, Диггори пытался достать из глубоких карманов пальто портмоне. Он дивился вместительности этих карманов, извлекая из их недр аккуратно сложенный платок, фантик от конфет, подсунутый Гретой, смятую телеграмму, очки с надломанной дужкой, несколько шиллингов, связку ключей. Наконец, вынув тёмное кожаное портмоне, Диггори расплатился с продавцом и, осторожно приняв от него увесистую коробку, направился к выходу, отметив про себя уж больно понурый вид Эдвардса, у которого явно что-то стряслось, о чём он почему-то ему не рассказал, и постыдившись своей собственной радости, которую он не мог сдерживать.

Когда Диггори очутился на улице, провожаемый колокольчиком магазина и печальным взглядом Эдвардса, начал накрапывать дождь. Поэтому, чтобы заветная коробка не намокла, Диггори сел в проезжавший мимо таксомотор. Сидя в уютной полумгле таксомотора, он наблюдал, как на его стёклах играют в догонялки капли дождя, что напомнило ему о том, как однажды он целый час бегал по парку за маленькой Гретой, которая семенила по узким дорожкам ножками в высоких тёмных ботинках и, поворачивая к нему свою головку с разбросанными светлыми локонами, подобранными ярко-жёлтым бантом, кричала: «Папа, догоняй!» Как это было прекрасно!

Таксомотор остановился у нужного дома, о чём известил погрузившегося в воспоминания Диггори резким толчком о бордюр. Порывшись в карманах, тот отдал водителю несколько монет, и уже через минуту стоял напротив двери своей квартиры, в очередной раз отдавая дань перебору содержимого своих карманов: портмоне, фантик, очки, платок, телеграмма, одна монета, ключи. Ключ со скрипом повернулся внутри замочной скважины, и, перехватив поудобнее коробку, предвкушая то, как маленькая Грета протянет пухлые ручки к новой игрушке, Диггори переступил через порог:

– Я дома! – весело крикнул он и повернулся лицом к двери, слегка наклонив корпус и ожидая, что сейчас услышит топот маленьких ножек и ощутит, как дочка по обыкновению прыгает ему на закорки, со смехом дергая его за волосы. Но топота не последовало, а возглас Диггори едва уловимым эхом отразился от плафона в коридоре.

– Фелисити! Грета! – позвал Диггори, вглядываясь в сумрачные очертания края стола в гостиной, видневшейся из-за приоткрытой двери коридора. Не снимая пальто и шляпы, он медленно прошёл по направлению к ней. В гостиной было тихо, и только тиканье часов нарушало эту вязкую тишину.

– Я пришёл… – прошептал Диггори, и лицо его исказила судорога. Он поставил коробку на стол, грузно опустился на стул рядом. Его рука вынула из кармана помятую телеграмму, и он направил на неё отсутствующий взгляд. Затем Диггори медленно скомкал её и закрыл лицо руками, вцепляясь в упавшие на лоб пряди волос так, что побелели костяшки на пальцах.

***

Телеграмма гласила: «Примите глубокие соболезнования в связи с гибелью Фелисити Роуз Уокер и Генриетты Изабеллы Уокер при столкновении поездов у станции Серанс, Франция, сегодня, 17 октября 1932 года».