Семена на ветру

‒ Ну? ‒ вопрошающе приподнял свои аккуратно причесанные брови Фатхали-шах ‒ владыка всего Джахана. ‒ И зачем вы притащили ко мне во дворец эту… это тщедушное существо?

Он как раз пристально разглядывал худую и бледную чужестранку, стоявшую перед ним со скромно опущенным взором. Она вызывала полное недоумение своим внешним видом ‒ какая-то совершенно несуразная, иноземка совсем не походила ни на один из цветков его гарема. Длинная и тощая, как обтесанная доска, нет никакой округлости ни спереди, ни сзади. Да и двигаясь, она скорее напоминала грубо сколоченный ящик. Но больше всего Фатхали-шаха удивляли руки ‒ массивные, крепкие с развитыми кистями. Слишком хорош был гарем у владыки Джахана, чтобы его оскорблять присутствием этого, даже в качестве служанки.

Иман-паша ‒ старший советник был готов к подобного рода вопросам, поэтому тут же склонился в подобострастном поклоне.

‒ О, мудрейший из всех мудрейших владык! ‒ воскликнул советник. ‒ Самый терпеливый из всех терпеливых мужей ныне мне известных, эта женщина сама явилась к вратам твоего наипрекраснейшего дворца, да выситься ему над песками ещё тысячу лет.

‒ Хм, ‒ теперь брови шаха опустились вниз, сойдясь на переносице. ‒ А скажи-ка ты мне, Иман-паша, с чего это вдруг в мой дворец впускают всяких чужеземок?

Советник немного стушевался, но быстро взял себя в руки.

‒ О великий и справедливый! ‒ снова склонился паша. ‒ Разве простая слабая женщина, коей является пришедшая, смогла бы навредить твоей ясновельможной персоне? Когда во дворце у тебя тысячи мамелюков?

Брови шаха на этот раз приняли свое обычное положение над черными, как ночь глазами Фатхали. Ему порядком поднадоело это подобострастие Иман-паши, да и хотелось поскорее закончить весь этот спектакль. У правителя Джахана были дела куда поважнее всяких чужестранок, принесённых, подобно перекати-полю, неведомо каким ветром. И на что надеялась только? Места среди цветов его гарема для этой бродяжки не найдется даже в услужение. Да и нужен ли ему теперь весь гарем? Вот уже много дней самый прекрасный цветок во дворце Фатхали увядал стремительно и безвозвратно, а причиной тому служила затяжная засуха, из-за чего коварная пустыня Ушарах подобралась к подножию самого Золотого Горада Ахши ‒ столицы Джахана. Подобные засухи случались и раньше, но еще ни разу столь яростно пустыня не уничтожала все живое на своем пути, превращая даже неприхотливые колючки в пыль.

И Ясмин ‒ возлюбленная шаха ‒ самая прекрасная из всех дев, самая близкая и дорогая самому Фатхали стала умирать. Палящее солнце и горячий воздух стали убивать ее.

Правитель еще раз внимательно посмотрел на женщину, явившуюся в его дворец. Она вдруг стала прямо с гордо поднятым подбородком. Такая неказистая и такая смелая ‒ подумалось шаху.

‒ Говори, зачем ты здесь? ‒ неожиданно он обратился к женщине сам на общем языке всех народов, не дожидаясь приторных речей Иман-паши. В другое время за то, что иноземка осмелилась даже посмотреть в сторону дворца, ее бы просто приковали к столбу позора на главной площади Ахши и высекли плетями. Но засуха истощила не только запас воды в колодцах, но и умы людей.

 

Странные законы у южан ‒ женщина не имеет права заговорить первой без разрешения мужчины, не имеет права входить в жилище мужчины в одиночку, не имеет права творить без благословения на то мужчины. Но ей уставшей и изможденной до всего этого не было дела, многие дни она находилась в пути, передвигаясь только по наитию ‒ добраться живой в незнакомую страну ей помогло то, что она примкнула к каравану с паломниками, двигавшемуся на восток. Но из-за невыносимой засухи дойти удалось не всем, но ей необходимо было очутиться здесь в Ахши, женщина это точно знала.

‒ Говори, ‒ обратился к ней сам шах на языке народов мира, завершив наконец нелепый танец своими невозможными бровями. ‒ Зачем ты здесь?

Она поклонилась так как умела ‒ без утонченной грации и изящества, их в ней с роду не было. И ответила просто и без подобострастия ‒ ее не обучали вести заумные беседы с падишахами.

‒ Я много лет странствую по миру, потому как мое истинное предназначение ‒ идти туда, куда укажут сны. Сюда меня привели мои же сны, а это значит, что я нужна здесь.

‒ Как ты смеешь, никчемная бродяжка, говорить с наимудрейшим и наисправедливейшим правителем Джахана в подобном тоне! ‒ накинулся на женщину Иман-паша. ‒ Немедленно пади пред ним на колени и уткни свою никчемную голову в пол! Сейчас же я отдам приказ тебя высечь на площади!

‒ Прекрати, советник, ‒ спокойно прервал тираду Фатхали. ‒ Не горячись. Я хочу знать, кто она и каково ее предназначение.

‒ Разве не видишь, о великий! Ведь понятно, что эта женщина побирушка, да еще и имела наглость явиться в святая святых ‒ дворец повелителя!

‒ Что за сны тебя привели в наши края? ‒ снова обратился шах к страннице, отмахнувшись от советника.

‒ Мне снилось много цветов в твоем саду, а потом они стали увядать, самым последним погиб куст жасмина.

‒ Что еще ты видела во снах? ‒ правитель Джахана удивленно посмотрел на странницу.

‒ Что гибель жасмина принесла тебе невероятную боль, а вместо сада здесь возникли желтые пески.

‒ Да кто же ты такая?!        

‒ Я всего лишь садовница, ‒ спокойно ответила женщина. ‒ Но мои семена прорастают в любой земле, если этого кто-то хочет.

‒ И какая польза с того, что они будут брошены в эту иссушенную землю? Оглянись вокруг ‒ здесь только пустыня, солнце высушило наши ручьи, растения погибли, люди начинают болеть.

‒ Дай мне три дня и три ночи, ‒ попросила чужестранка у Фатхали. ‒ Я всего лишь пущу семя по ветру. А если оно не сможет за это время упасть и прорасти ‒ можешь казнить меня перед всеми на площади.

‒ О, светлоликий! ‒ воскликнул Иман-паша. ‒ Неужели ты позволишь этой наглой оборванке провести тебя?! Скажи лишь слово, и я лично отрублю ей голову!

В другое время вряд ли бы шах позволил иноземке вот так вот просто войти в его сад. Но от чего-то Фатхали поверил чужестранке. Наверное, потому что очень устал.

‒ Ну что же, обогати нашу мертвую землю своими семенами. Если они прорастут в этой пустыне, возможно, я и награжу тебя.

‒ Спасибо! ‒ благодарно кивнула женщина.

 

Фатхали сидел подле своей возлюбленной, которой было очень трудно дышать. Его сердце каждый раз наполнялось болью при виде того, как она мучается. Он чувствовал себя глупцом и безумцем ‒ разве так поступают правители? Ему было стыдно даже появляться пред своими подданными, шах корил себя за столь опрометчивое решение. Ведь даже глупцу с базарной площади было понятно ‒ в мертвой земле не прорастут даже колючки.

Однако к вечеру третьего дня горячий удушливый воздух стал растворяться в легкой прохладе, наполняясь свежими цветочными запахами.

‒ Она сделала это! ‒ кричал запыхавшийся Иман-паша, ворвавшись в покои Ясмин. ‒ Это невероятно, о разумнейший из всех разумных правителей.

Советник, пыхтя, не забывал кланяться перед Фатхали.

‒ Там все, как во сне! ‒ продолжал восклицать вельможный старик. ‒ Расцветает! А на небе… о Боги! Собираются тучи, дабы омыть многострадальные земли нашего Джахана, чтобы окончательно изгнать Ушарах из его кровоточащего сердца.

Сам Фатхали поморщился от обильных речей своего паши. Но выйдя на улицу правитель Джахана и правда увидел великое чудо. Везде по улицам Ахши простирались кустарники жасмина ‒ он цвел нежно-кремовым цветом и манил бесподобным ароматом. А на небе и правда собирались грозовые облака, возвещая о приходе дождя ударами грома и россыпью молний.

Впервые за столь долгое время Ясмин ‒ возлюбленная шаха ‒ сумела сделать глубокий вдох. Она открыла глаза и посмотрела на правителя, держащего ее на руках.

‒ О, мой господин, ‒ слабым голосом произнесла девушка. ‒ Мне снился удивительный сон, будто бы среди нашей засухи неожиданно расцвели белые цветы.

‒ Это был не сон, моя дорогая, ‒ был ей ответ. ‒ Жасмин действительно цветет теперь везде, пустыня отступила.

Люди радовались буйному цветению и дождю, говорили, что не иначе ‒ это чудо!

Никто не вспомнил странную женщину, похожую на северянку, бродившую по улицам и ищущую ветер.

Когда Фатхали опомнился, что надо бы поблагодарить чужестранку ‒ ее нигде не было, и никто из слуг не мог ее найти. Это омрачило мысли владыки Джахана, ведь благодаря странной, несуразной и совершенно некрасивой женщине, имени которой он не знал, шах поистине стал верить в чудеса. Не привык владыка не платить по счетам.

А тем временем чужестранка отправилась в следующее свое путешествие, сон о котором позвал женщину далеко в западные земли. С собой женщина уносила семена алых роз из Ахши ‒ свою небольшую плату за дождь. Этим семенам суждено было вырасти далеко от Джахана. Но это уже совсем другая история…