Цветы под снегом

Она была прекрасна, а еще у нее всегда цвели цветы. Везде ‒ в доме, во дворе и… наверное, в душе. А еще в любое время года. Некоторые в городке стали поговаривать, что она колдунья. Только разве может женщина, связанная с темными силами, творить такую красоту? Вряд ли.

Он сильно подозревал, что у него внутри тоже все расцвело. Впервые за столько лет. Когда он уже и не надеялся снова влюбиться. И все хорошо складывалось, если бы не это глупое недоразумение, в котором они оказались. Он в качестве следователя, а она ‒ подозреваемой.

‒ Не молчите, герр Бернхард, ‒ спокойно произнесла женщина, глядя ему прямо в глаза. ‒ Задавайте свои вопросы. Я готова на них ответить.

Рихард Бернхард тяжело вздохнул. Почему именно сейчас?

‒ Фрау Гирштейн, ‒ внешне следователь выглядел спокойным, но внутри все неистовствало. ‒ Вы ведь в курсе, что проходите по делу «Черных тюльпанов», как главная подозреваемая?

Женщина согласно кивнула.

‒ Поэтому я вынужден вас спросить, где вы находились в ночь с четверга на пятницу?

Следователь должен быть беспринципным и не поддаваться личным чувствам. Но она ему так нравилась. С первых дней своего появления в городе. Вдова, но довольно молода. Несмотря на возраст образована, начитана, рассудительна, хороша собой. Но не это нравилось и восхищало Рихарда. Берта Гирштейн была прекрасна, как ему казалось, не только снаружи, но и внутри. Вокруг нее ореолом расцветали цветы, которые по приезду она стала разводить в саду своего нового дома. Вскоре весь город стал обращаться к ней за букетами, потому что цветы фрау Гирштейн выглядели всегда свежими и стояли дольше всех. Кто бы мог подумать, что она была шпионкой соседнего графства, присланная для сбора информации в этот небольшой городок, где как бы случайно проживал королевский ботаник. Герр Краузе работал над скрещиванием и выведением новых видов цветов, семена его растений расходились по всему миру, принося их графству немалый доход. А тут получается промышленный шпионаж, ограбление, да еще и акт вандализма. Глядя на приятную женщину напротив, бывалому полицейскому во все это верилось с трудом, но Рихард повидал многое на своем веку. Поэтому, как бы фрау Гирштейн ему не нравилась, герр Бернхард вынужден признать ‒ он был слишком ею очарован, чтобы увидеть очевидное. В прочем Бертой Гирштейн были очарованы все вокруг. А он глупец еще и влюбился!

Ну не дурак ли?

‒ Послушайте, герр Бернхард, ‒ похоже женщина, сидящая напротив, даже не смущалась того, что произошло. ‒ Я все вам расскажу честно, а вы решайте сами, что со мной делать. Отдать под суд или отпустить.

‒ Я не прокурор, ‒ усмехнулся Рихард. ‒ И не могу решать за него.

‒ Ничего, ‒ Берта даже не смутилась, по-прежнему глядя на него прямым, открытым взглядом. ‒ Когда я закончу, вам придется вынести решение. Тем более, что господин прокурор, как мне известно не остался равнодушным к этой истории и прибыл сюда лично контролировать расследование.

Похоже, все-таки колдунья, пронеслось в голове полицейского, поэтому он и потерял голову. И даже сейчас не может оставаться беспристрастным, глядя в ее абсолютно честные глаза.

‒ Ласло Краузе был учеником моего отца и служил у него помощником, ‒ начала фрау Гирштейн.

‒ Простите, ваш отец…

Полицейский решил сначала уточнить, кем был отец подозреваемой ‒ для дела полезно.

‒ Мой отец Ульрих ван Бартейн, ‒ твердо произнесла Берта. ‒ Королевский садовник.

Она забыла добавить, что Бартейн был еще и выдающимся ученым, легендарным садовником, служившим при дворе самого короля, который и пожаловал ему дворянский титул за заслуги. Ведь цветами ван Бартейна было украшено не только все королевство. Цветы Бартейна украшали весь мир, обогатив при этом королевскую казну. Некоторые говорили, что его цветы способны были цвести зимой под снегом, презрев законы природы и мироздания. А потом он неожиданно умер.

‒ Чем вы можете доказать свое родство с ван Бартейном? ‒ Рихард чуть было сам не поперхнулся от собственных слов. От чего-то он вдруг себя почувствовал себя последней скотиной.

‒ У меня в тайнике есть все соответствующие документы. Гирштейн ‒ девичья фамилия моей матери. Я никогда не была замужем.

А на вид ей около тридцати.

‒ Вы утверждаете, что Ласло Краузе служил у вашего отца? ‒ полицейский решил увести разговор подальше от ее самой, чтобы невзначай не начать задавать вопросы о том, почему она так и не вышла замуж. ‒ Тогда почему он вас не узнал?

В ответ женщина усмехнулась.

‒ В то время я была еще ребенком, а герр Краузе слишком рьяно интересовался открытиями моего отца, чтобы отвлекаться по мелочам.

‒ Что тогда произошло, фрау… фройляйн Бар…

‒ Гирштейн, ‒ поправила его Берта. ‒ Называйте меня фрау Гирштейн, я слишком привыкла к этому имени, чтобы что-то менять.

‒ Как вам будет угодно, ‒ согласился с ней Рихард. Хотя он бы с удовольствием называл ее просто Бертой.

‒ Мой отец слишком доверял герру Краузе за его усердие и трудолюбие. Кто же мог подумать, что его помощник окажется таким коварным. Однажды, когда мы всей семьей отдыхали на море, Ласло Краузе вскрыл сейф моего отца, украл его наработки, часть технологии выведения скрещенных растений он продал за границу, часть присвоил себе. Мой наивный отец долго не мог поверить в такое предательство, пока его самого не обвинили в махинациях.

Берта горько усмехнулась.

‒ Вы будете смеяться, герр Бернхард, но его прогнали со двора! Выбросили вон, как жалкого пса, а когда Ласло Краузе предложил свои услуги, его приняли, правда не ко двору, а просто на службу. Но такое предательство убило моего отца, а следом за ним вскоре умерла и мама.

‒ Чем вы занимались все эти годы? ‒ Рихард затаил дыхание, боясь услышать ответ.

‒ Как чем? ‒ она искренне удивилась впервые за весь вечер, проявив наконец больше эмоциональности. ‒ Я разводила цветы! Мне достался небольшой дом от матери в соседнем графстве, там я и жила долгие годы.

‒ Тогда зачем вы явились сюда? ‒ кажется вопрос прозвучал громче обычного. ‒ Чтобы отомстить?

‒ Может быть, чтобы отомстить, ‒ пожала плечами Берта. ‒ А может, чтобы посмотреть в глаза человеку, который стал причиной разрушенной жизни моего отца.

‒ А вы?

‒ Что я?

‒ Разве ваша жизнь не разрушена?

‒ Нет! ‒ ответила молодая женщина емко и твердо. ‒ Не разрушена! Вы не поверите, герр Бернхард, у меня хватило сил и ума не свалиться в грязь, опустившись до убогого существования, боль и горе сделали меня сильнее. Я дочь своего отца!

Женщина гордо вскинула голову.

‒ Мне достались его талант и способности! А что есть у Ласло Краузе, кроме семян, выведенных еще моих отцом, которые незадачливый королевский ботаник культивирует год за годом, но не может придумать ничего нового. О! Он понял кто я! После того, как наступила зима, а мои цветы продолжали продаваться в городе, хоть я и зарекалась не высовываться, но увы, не удержалась, герр Краузе явился ко мне. Он предлагал деньги, просил продать ему секреты папы, просил уехать. Я отказалась. В итоге сижу здесь перед вами в качестве преступницы, хотя ни в чем не виновата.

‒ Так вы утверждаете, что не совершали кражи в доме у герра Краузе?

Рихард задал этот вопрос не для себя. Он уже все понял. Но в соседней комнате вместе с прокурором сидел маг правды. Этот вопрос предназначался для него.

‒ Увы, ‒ грустно усмехнулась женщина. ‒ Вор здесь только он. Таким образом он надеялся устранить меня и заполучить технологии выращивания цветов зимой.

‒ Так в чем же секрет? ‒ полицейский не удержался.

‒ Ни в чем, герр Бернхард, ‒ как ни странно женщина поняла, о чем спрашивает полицейский. ‒ Просто все дело в том, что надо любить то, что вы делаете, тогда даже под снегом расцветут цветы.

Через час после беседы Берта Гирштейн урожденная ван Бартейн была отпущена восвояси, а Ласло Краузе сидел перед Рихардом на том же месте. Ботаник сознался во всем, так как не было смысла отпираться после предоставленных материалов дела и присутствия мага правды, на которого герр Краузе совсем не рассчитывал. Он сам устроил погром в своей лаборатории и соврал про кражу, подговорив прислугу указать на Берту.

Дело было в элементарной зависти. Ульрих ван Бартейн действительно умел выращивать цветы даже под снегом, видимо являясь даже не магом, а истинным волшебником своего дела. Краузе так и не смог вывести ни одного нормального сорта растений. Видимо, ему не хватало любви.

 

После раскрытия этого странного и печального дела Рихард Бернхард не дожидаясь поздравлений от коллег сорвался с рабочего места и отправился на Блуменгартен 17. В душе полицейского просыпалась тревога. В доме не горел свет, улица находилась в запустении среди зимних сумерек. Рихард пересек двор, вошел в дом, двери которого оказались не заперты. Дом был обидно тих и пуст ‒ это сводило с ума. Он ведь должен был догадаться сразу, что Берта не останется в городе. Мог ведь и сказать или намекнуть ей о своих чувствах. Теперь женщина потеряна для него и скорее всего навсегда.

Ну не дурак ли?

В доме был сквозняк. Выйдя к черному входу Рихард увидел, что дверь полностью открыта. На заднем дворе перед ним предстала прекраснейшая картина: сад среди зимы украшали цветы совершенно разных мастей, а прямо у его ног под покрывалом белого снега рассыпались расцветшие черные тюльпаны с золотой каймой.

Завтра он ее найдет и преподнесет этот букет. А Рихард не сомневался в том, что найдет Берту. Просто потому что любил, и теперь уже знал точно ‒ его чувства были взаимны.