Помнишь?

– Какие мы здесь счастливые, – с улыбкой произнесла женщина, разглядывая черно-белое фото. На нем в обнимку стояли две девчушки в купальниках и смешных солнечных очках. – Первый день на море, куча планов и вопросов. Помню, как спорили по дороге, правда ли, что вода соленая.

– Да, – услышала Рая ответ с нотками грусти. – Вы в тот день еще строили замки из песка. У тебя всё разваливалось, а ее хвалили. Помнишь, что было потом? Ты разрушила её замок, пока никто не видел, взрослым же сказала, что какие-то мальчишки прибежали и сломали.

Напоминание о том поступке развеяло возникшее чувство нежности. Рае это не понравилось, она досадливо поджала губы и поспешно взяла другую фотографию. На ней группа ребят высаживала деревья и кустарники, на заднем фоне виднелось здание школы.

– Помню, я тогда лицо землей испачкала и не заметила. Весь класс обидно шутил и смеялся, а я только хуже делала, пытаясь грязными руками очистить щеки. И только Таня пришла на помощь, – сказала женщина, воскрешая в мыслях события того дня. – Она всегда всем старалась помочь. Такая добрая и отзывчивая.

– Помнишь, как ты поступила с ней на следующий день? – тут же прозвучал вопрос.

– У меня был день Рожденья! – возразила женщина и, зябко поежившись, свободной рукой стянула на груди края пуховой косынки.

– Да, а подружка посмела выглядеть красивее тебя. И тогда ты пробралась в школьный гардероб, пока никого не было, и порезала ее новую куртку. Она два года ходила с заплатками на спине и рукавах, помнишь?

Рая не хотела помнить, такие моменты не приносили радость. От них хотелось отречься и навсегда забыть. И уменьшающий боль холод сковывал всё сильнее, сжимаясь у сердца, того и гляди – треснет от напряжения. Теплая одежда и горячий чай давно не помогали. Казалось, стужа никогда уже не покинет свое убежище.

Рая пролистала еще несколько карточек, остановившись на портрете красивого парня. Заледеневшими пальцами провела по высоким скулам и короткому ежику волос. Ей казалось, что только вчера провожала его в армию.

– Виталик, – мечтательно прошептали сухие губы. – У меня до сих пор все его письма хранятся. Какие стихи сочинял!

– Помнишь, как ты решила проверить его чувства и написала, что нашла другого? – вновь раздался ненавистный уже голос.

– Это была шутка. Я не виновата! – срывающимся голосом сказала женщина, вытирая горькие слезы.

– Шутка… А он вместо отпуска поехал в Афган, – продолжало неугомонное отражение. – Через неделю Зинаиде Львовне пришла похоронка.

– Нет, нет здесь моей вины. Это всё ты виновата! Ты! – бросив карточки к другим кусочкам прошлого, Рая поднялась и со злостью уставилась на собеседницу. Гнев настолько завладел ее сознанием, что становилось жарко. А вместе с теплом иголками возвращалась боль.

– Я это ты. Помнишь? – ответило отражение в огромном зеркале на стене.

– Нет, нет! Я не такая! Это ты все портила. Все зло от тебя, – женщина еще надеялась вернуть то хрупкое равновесие, что удавалось сохранять с детства, отгородившись, отказавшись от всего, что причиняло боль.

– Ты ошибаешься, – печально отозвалась собеседница. – Мы едины. Я это ты, а ты это я.

– Убирайся вон! И это, – она потрясла в руках полупустую коробку с воспоминаниями, – забери с собой. Чтобы ничего от тебя не осталось!

Рая опрометью кинулась к окну. Морозный октябрьский воздух ворвался в комнату. Схватив ненавистную коробку с кусочками прошлого, она выбросила ее в окно.

– Это не я, – сползая спиной по стене, шептала женщина, – я не такая.

– Прими меня, наконец. У нас еще есть время хоть что-то исправить. Пожалуйста!

Последнее слово слилось с мелодией мобильника. На экране высветилось «Зинаида Львовна». Сколько они уже не разговаривали? Год, три, больше? Все время казалось, что ее глаза видят самую суть и винят в смерти сына, поэтому встречи, если и случались, проходили скомкано и быстро заканчивались.

– Ну, же, чего ты боишься? Неужели сама не устала тащить этот груз? И выброшенная коробка ведь не принесла облегчения. Потому что причина не в ней.  Причина в нас. Отрекаясь от меня, ты себя обрекаешь на боль.

Переводя затравленный взгляд с зеркала на неумолкающий телефон, женщина сжалась в комок. За яростной вспышкой, опалившей и грудь, и сознание, последовала тупая ноющая боль. Ей хотелось разобрать себя по частям, лишь бы прекратить все это.

Случайно в поле зрения попало фото, видимо, вылетевшее из коробки до того, как та отправилась в холод октября. С карточки на Раю смотрела она же, красная лента «Выпускник» поперек груди и белые шары-банты.

На обороте красивым маминым почерком было выведено: «Ириска, ты уже совсем взрослая. Впереди тебя ждут разные испытания. Какие-то дадутся легко, какие-то будет сложно преодолеть. Ты очень смелая девочка, ты сможешь со всем справиться. И что бы ни произошло, помни, что мы с папой тебя горячо любим.»

– Еще не все потеряно. Я помогу. Вместе мы сможем идти вперед, – вернув взгляд к зеркалу, женщина увидела, как отражение протянуло к ней руку ладонью вверх.

Умолкший телефон вновь разразился звонком.

– Да, – неуверенно ответила Рая.

– Раечка, наконец-то. Мне сон такой плохой приснился, а ты трубку не берёшь, – раздался с той стороны по-старчески дрожащий голос.

– Всё хорошо, теть Зин, – не веря в собственные слова, но надеясь на это, ласково сказала женщина.

– Может, приедешь завтра? К Витеньке сходим, да поговорим потом, расскажешь, как поживаешь. Я ж вас обоих, считай, и не видела с тех пор… Соскучилась очень. Приезжай, а? Порадуй старушку.

Глядя в собственное отражение, Рая увидела надежду в глубине глаз. Со дна души робкими ростками поднималась решимость.

– Да, я приеду. И все-все расскажу, – уже уверенно сообщила она.

Быстро закончив разговор, женщина накинула пальто и, как была, в домашних тапочках, выбежала на улицу. Часть фотографий и писем уже разнес ветер – не собрать, но кое-что осталось. А сердце помнит ещё больше. Только нужно принять себя и простить, а не выливать собственное отчаянье на других.

«И родителям надо позвонить», – подумала Рая, держа в руках чудом не потерявшееся семейное фото.