Верлибр как зеркало нерусской революции

Мне давно хотелось написать статью про верлибры. Потому что у меня есть на то причины.

    Огромное количество современных графоманов пишут исключительно верлибры и искренне считают, что имеют отношение к поэтической братии. Они, к сожалению, ошибаются. Есть одно золотое правило верлибра. Хороший верлибр написать в десятки раз сложнее, чем хорошее стихотворение, обременённое рифмой и размером. Ведь в «правильном» стихотворении за умелой игрой словами, за рифмами и размерами, за системой ударений можно скрыть абсолютно любые огрехи смысла. Можно спрятать любой бред. Стихотворение может стать красивым только потому, что его форма радует ухо (или глаз).

    В верлибре нет размера и рифмы. Поэтому стопроцентный упор делается на смысловую нагрузку подобного стихотворения. В верлибре не должно быть лишних слов. Если в размерном произведении мы можем вставить какое-либо дополнение (определение) для того, чтобы вписаться в размер/рифму, то в верлибре мы должны уметь объяснить, какого же всё-таки чёрта тут стоит именно это слово, а не какое-либо другое.

    Ещё одно правило. Человек, который не умеет обращаться с рифмой и ритмом, не может написать хороший верлибр. Ни-ког-да. Если вы верите, что «тебе — уже» — это нормальная рифма, то не стоит марать бумагу даже нерифмованными шедеврами. Они не стоят и выеденного гроша по определению. Только изучив азы поэзии, человек имеет право переходить к оригинальным жанрам. Ведь великие архитекторы — Гауди или Аалто — не сразу строили свои революционные шедевры. Нет-нет, первые их здания были вполне обыкновенными «дипломными проектами». И лишь овладев в совершенстве основами, Гауди начинает облеплять свои строения хитросплетениями каменных узоров.

    К сожалению, 90% верлибристов этого не понимают. Если взять процентовку поэтов, пишущих в более или менее классическом стиле, то из них около 30% чего-то стоят, остальные — это графоманы. Ну, не 30, ну, 20. А в среде верлибристов 90-95% жуткого бреда, что ещё раз доказывает сложность этого жанра.

    Я на всю жизнь запомнил жутчайший фестиваль поэзии «Порядок слов-2006» в Минске. В 2007 году я на этот кошмар на улице Вязов уже не ходил. В тот день, когда я решил посетить сие действо, выступали разные поэты — из России, из Белоруссии, с Украины, в общем, смешанных кровей. Большая часть, процентов девяносто, выдавали именно верлибры. Запомнилась некая девушка. Она была представлена, как чуть ли не новая Цветаева, лауреат тучи премий и подобное в том же духе. Она вышла, выставила вперёд ногу и стала декламировать следующие фразы: «Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стол! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз об стул! Жила-была девочка, которая хотела выбить себе глаз о подоконник!...» — и так далее, минут на пять. Мне смешно, а у всех лица серьёзные, они слушают, умные такие. И, наконец, это завершается квинтэссенцией. «И, наконец, она выбила себе глаз о газовую плиту!». Всё. Апогей: мы в истерике. А публика — в восторге. Она аплодирует, серьёзно, шедевр!

    Вторым ужасом нашего городка стал парень, читавший палиндромы. Он, значит, читает, а я автоматически уточняю их — переворачиваю и проверяю правильность. И обнаруживаю, что они ни черта не сходятся! Он читает — с дико выпученными глазами — «Я сам мяса!» (это по-белорусски, именно «мяса», а не «мясо», тут всё правильно). Я переворачиваю и получаю: «А сям мася». Подхожу, спрашиваю, в чём дело. Он говорит гордо: «А я вышел за рамки традиционного палиндрома!» Всё, абзац. До свиданья, логика, прощай, смысл. С такими рассуждениями любую фразу можно палиндромом обозвать и объяснить, что она — за рамками.

    После этого фестиваля я долгое время пребывал в уверенности, что верлибр — это говно (простите!) и что этот жанр не имеет права на существование в русской культуре. Но потом я редко-редко стал натыкаться на хорошие верлибры. Я просто ловил себя на мысли, что та или иная вещь мне нравится.

    Конечно, верлибры «пошли в народ» от Уолта Уитмена. Они были и раньше, но Уитмен создал стиль классического верлибра как такового. В частности, известная его книга «Листья травы». Но Уитмен, Эмили Дикинсон и другие — это традиционалисты американской школы. Внедрить верлибр в русскую школу очень непросто, потому как русской традиционной поэзии изначально много ближе белый стих — если говорить именно о нерифмованной поэзии. Напомню, что в белом стихе обязан присутствовать размер.

    Что же такое хороший верлибр? Этому сложно дать определение, ведь законов в верлибрах, по сути, нет. Правила хорошего верлибра:

    — как можно меньше лишних слов;

    — желательно присутствие игры слов, остроумия и других приёмов «украшения», не требующих размера и рифмы как обязательно составляющей;

    — чтобы смысл был, блин!

    Природоописательные верлибры из серии:

          Как прекрасен лес!

          Хорошо вдвоём на зелёной травке!

          Время проходит

          И

          Мы спим...

              — идут лесом. Это чушь собачья.

    Что ж, наболтав много-много лишнего, стоит, наверное, привести примеры того, что я считаю неплохими верлибрами. Например, замечательные «игровые» верлибры иногда пишет санкт-петербургский прозаик, поэт и переводчик Сергей Вольский.

        «Глупышка» — вздохнул я,

        смущенно за ней наблюдая

        и удивляясь безмерно,

        с какой прекрасной беспечностью

        несла она взор,

        смягчая его улыбкой

        такой ослепительной,

        что можно было растаять.

        Как убежденно

        она рассуждала о модах,

        о драгоценных камнях,

        о французском кинематографе,

        о новом альбоме ансамбля «Би джиз»,

        о личной жизни Феллини

        и об упадке нравов

        современной молодежи!

        «Глупышка!» — вздохнул я,

        к ней в мечтах устремляясь...

        Будь я морем бескрайним,

        я бы к ее ногам

        выплестнул лучший янтарь

        из тайников души;

        будь я горным орлом,

        я бы звезду ей принес

        из созвездия Девы;

        будь я самим Феллини,

        я бы предложил ей

        главную роль.

        «Глупышка!» — вздохнул я,

        в мечтах зайдя

        так далеко, что самому

        стало неловко.

        И тогда

        она повернулась ко мне

        и безмятежно спросила:

        «Скажите, пожалуйста, почему,

        когда вы смотрите на меня,

        у вас такой глупый вид?»

    На самом деле — великолепно остроумное стихотворение, в котором так тонко и очаровательно подобраны слова, что не обращаешь внимания на то, что оно нерифмованное.

    Из того же Вольского — совершенно другое стихотворение:

        Время требует дела.

        Мастера словоблудия

        сходят с трибун

        под гробовое молчание.

        Солист с серьгой в ухе

        требует дать ему стену,

        в которую можно вбить гвоздь...

        Но, как выяснилось теперь,

        мы возводили картонные стены,

        в которых не держатся гвозди.

        Найти хотя бы забор,

        который бы выдержал тяжесть гвоздя

        вместе с верёвкой

        и обмякшим телом того,

        кто уже потерял надежду

        найти подходящую стену,

        в которую можно вбить гвоздь.

        Но, как выяснилось теперь,

        ради спокойствия тех,

        кто в руках никогда не держал гвоздя,

        мы возводили каменные заборы,

        о которые гнутся

        самые крепкие гвозди.

        А где-то

        на другой половине земного шара,

        где есть подходящие стены,

        но, вероятно, гвоздей не хватает,

        музыканты «Красной бригады» —

        популярнейшей из рок-групп —

        расчехляют свои инструменты

        и яростно в стены вбивают

        трассирующие пули.

        Пули похожи на гвозди —

        только без шляпок.

    Опять же, слова подобраны просто филигранно. И больше тут сказать нечего.

    Довольно часто верлибр превращается в афоризм: собственное, он таковым и обязан являться, кажется мне. Как пример, привожу верлибр Евгения Харитонова «Уважайте критиков».

        Уважайте критиков!

        Они лучше вас

        знают, каково это —

        не быть поэтом.

    Получается вещь, которая добирается до слушателя (читателя) и несёт в массы некую идею.

    Изредка мне попадаются неплохие переводные верлибры, как, к примеру, нижеследующий текст Уильяма Лоуэнфелса (перевод В. Рогова):

        И не думайте будто

                искусство

        вот этот актёр

                говорящий

                вон с тем

        в глубине сцены.

        Оно

                третий

        которого вы не видите

                говорящий

        вон с тем за кулисами

                которого вы не слышите.

    В общем, что я вам скажу. Верлибр, по сути — афоризм. Просто длинный и разбитый на строки. В нём должна быть и-де-я. Повторяю: и-де-я. А не набор слов. Зарифмованный набор слов ещё можно с горем пополам назвать стихотворением, но незарифмованный набор слов не имеет к поэзии никакого отношения. Посему: если вы написали верлибр, подумайте, не ждёт ли его мусорка. 95% — что ждёт. Дай Бог вам попасть в 5%.