Атлантический океан

Испанский камень
            слепящ и бел,
а стены —
      зубьями пил.
Пароход
      до двенадцати
                уголь ел
и пресную воду пил.
Повел
    пароход
         окованным носом
и в час,
сопя,
  вобрал якоря
            и понесся.
Европа
    скрылась, мельчась.
Бегут
    по бортам
         водяные глыбы,
огромные,
      как года.
Надо мною птицы,
      подо мною рыбы,
а кругом —
          вода.
Недели
    грудью своей атлетической —
то работяга,
        то в стельку пьян —
вздыхает
      и гремит
            Атлантический
океан.
«Мне бы, братцы,
к Сахаре подобраться...
Развернись и плюнь —
пароход внизу.
Хочу топлю,
хочу везу.
Выходи сухой —
сварю ухой.
Людей не надо нам —
малы к обеду.
Не трону...
          ладно...
пускай едут...»
Волны
   будоражить мастера:
детство выплеснут;
             другому —
                  голос милой.
Ну, а мне б
         опять
            знамена простирать!
Вон —
    пошло,
        затарахтело,
              загромило!
И снова
      вода
присмирела сквозная,
и нет
    никаких сомнений ни в ком.
И вдруг,
      откуда-то —
            черт его знает!—
встает
     из глубин
            воднячий Ревком.
И гвардия капель —
            воды партизаны —
взбираются
         ввысь
             с океанского рва,
до неба метнутся
          и падают заново,
порфиру пены в клочки изодрав.
И снова
      спаялись воды в одно,
волне
    повелев
         разбурлиться вождем.
И прет волнища
        с-под тучи
              на дно —
приказы
      и лозунги
            сыплет дождем.
И волны
      клянутся
            всеводному Цику
оружие бурь
      до победы не класть.
И вот победили —
           экватору в циркуль
Советов-капель бескрайняя власть.
Последних волн небольшие митинги
шумят
    о чем-то
          в возвышенном стиле.
И вот
    океан
        улыбнулся умытенький
и замер
      на время
            в покое и в штиле.
Смотрю за перила.
            Старайтесь, приятели!
Под трапом,
      нависшим
            ажурным мостком,
при океанском предприятии
потеет
    над чем-то
          волновий местком.
И под водой
      деловито и тихо
дворцом
      растет
          кораллов плетенка,
чтоб легше жилось
            трудовой китихе
с рабочим китом
       и дошкольным китенком.
Уже
  и луну
       положили дорожкой.
Хоть прямо
       на пузе,
            как по суху, лазь.
Но враг не сунется —
                  в небо
                       сторожко
глядит,
    не сморгнув,
            Атлантический глаз.
То стынешь
       в блеске лунного лака,
то стонешь,
        облитый пеною ран.
Смотрю,
    смотрю —
          и всегда одинаков,
любим,
    близок мне океан.
Вовек
    твой грохот
            удержит ухо.
В глаза
      тебя
        опрокинуть рад.
По шири,
      по делу,
            по крови,
                  по духу —
моей революции
         старший брат.