Война.
Суровый вой сирены, тяжелый голос власти,
И вечер постепенно глотает жадно свет.
Стоят там две фигуры, и обе при балласте,
Потерянные души, что ищут свой ответ.
— Печаль свою глушить в опустошенной чаше,
И дымом сигарет скрывать отчаянно боль.
Чем так омрачено большое сердце ваше,
Душа моя, по чем из глаз стекает соль?
— Ах, знали б вы, как пусто бывает меж стенами,
Когда в полночный час взирает вниз луна.
Когда моя душа застряла меж мирами.
Не знаю я, могу ли поведать, чем больна.
— Вы можете, прошу вас, милейшая, откройтесь.
Я вами очарован и все готов понять.
— И в этом вся проблема, не в праве обнадежить,
Болезненна причина, и боль ту не унять.
Я не хочу вас ранить, вы друг мой очень близкий,
Но сердцу не прикажешь, другому отдано.
А он, увы, не хочет принять сего каприза,
Ему это не нужно, ему уж все равно.
— Позвольте, свет мой, как же? Я вновь не понимаю!
Ну разве он достоин, коль все спустил на нет?
Мне счастье ваше важно, по вам одной страдаю!
За вас готов сражаться, со мною пистолет.
И легкий стан качнулся, глаза устало гасли,
Страданье, серость, мука, в ней света больше нет.
А на столе бумага: «Скорбим и вечно помним…»
— А он уже сразился, не нужен пистолет…