Заключительная элегия о сребролюбии.

На вид я-грузный и одинокий мужчина с седой бородой и весь в морщинах,  

Мой костюм слегка потрепан и пропитан пятнами кофе,  

Что про́лил я утром.  

Подготовил чемодан с оригами,  

И хоть идеи мои были бредовы, я промышлял грехами.  

С утра до но́чи играл в казино и что мне было запрещено  

Я разрешал деньгами.  

Раскидываясь ими, как дурачок с золотыми вставными зубами,  

В обществе глупых снобов.  

Я шел через толпу пустых гардеробов без лиц прямо к столику номер «Х».  

Сначала я выиграл в покер, потом проиграл в бильярд.  

Мужчина мне слева сказал, что я влюблен в азарт.  

Он был высокий и статный, в костюме, лет двадцати,  

Ему пришлось отойти к барной стойке.  

На ухо мне прошептал поставить все красные двойки.  

Я начал выигрывать снова, загорелся успехом и ставил все деньги на кон,  

Чувствовал рядом его противный одеколон.  

Он дышал мне в спину, прогоняя мой полусон,  

Смотрел исподлобья на игры словно горел Вавилон.  

Испокон веков жертвой была Андромеда,  

Но сегодняшним днем жертвой было наследство от деда.  

«Похоже, это победа! »-взглянул крупье на соседа.  

Я вышел потным, разочарованным стариком.  

Меня нашел тот статный мужчина в баре другом, подальше от покера, на первом этаже казино.  

Услышав мой всхлип и пронзающий стон,  

Бармен налил шот с абсентом.  

Я пил на диване вальяжно, став постоянным клиентом.  

И сколько бы мне не звонили, я был другим абонентом.  

Платил неутолимой тоской за грабежи и разбой,  

И в залах спорил с тенями наперебой.  

Мой друг исчез бесследно так же, как и нашелся.  

Я шел домой, разбитый от горя, боролся с собой, но все же не смог.  

Сзади меня шли девчонки, обсуждая личный порок.  

Кто пьянствует ночью и еле переступает через порог,  

Кто наблюдает как смог окружает родной уголок.  

Я рад бы помочь вам девчонки, но себе бы сначала помочь.  

Шел ливень, и куртка уже намокала,  

Осень давала о себе знать.  

Желто-багряные листья опали с деревьев подавно.  

Кому как ни вам сейчас представлять, как на душе отвратно.  

Я в штопанных мастером туфлях проходил мимо луж,  

Боялся для этой погоды слишком был неуклюж.  

Не думал, что завтра я простужусь.  

Зайдя домой, вытер капли со лба.  

Смотрел в зеркала, которые встречал по пути в кровать,  

Пытаясь себя понять.  

Наощупь нашел ее хрупкое, нежное тело.  

Я знал, что это будет последним и самым приятным сном,  

Поцеловал тебя в макушку будто первый раз был влюблен  

И заснул навсегда в подушке ничком.  

Утром мое тело было холодным.  

Ты в панике бегала с глазами голодными,  

Искала того, кто помог бы убрать  

Нелепое тело-уже не узнать.  

Стать бы другим и изъяны забрать,  

Чтоб остальным не мешать.  

Я о́тдал бы все дабы руку твою удержать,  

Но видимо поздно уже поспевать.  

Теперь ты выглядишь измученно с опухшими от слез глазами,  

Из стройной девушки с чертами небесных нимф и добрыми сердцами  

Ты стала резко затихать в невинную старуху.  

Мне жаль, что мы не распрощались  

И хоть в любви до смерти кля́лись  

Из-за пристрастия расстались.  

Храм.  

Изящный, мощный и украшен  

Богатыми камнями.  

Внутри него все фрески исписаны художником,  

Приехавшим из Рима.  

И в центре зала гроб мой с гримом,  

Не испугать других людей.  

Ты там стоишь невыразима и только тело дрогнет слабо  

Томимое тоской.  

С тобой стоят мужчины, ехидно улыбаются  

И женщины ссылаются на жаркую погоду,  

А ты все так же молчалива как в ливень прошлым днем.  

Священник начинает панихиду.  

В кадиле ландыша полно и уголь греет запах смерти,  

Фанатики сплотились словно черти на представление в кино.  

Целуют в лоб с желанием Ада  

И едут с гробом как с парада на праздник похорон.  

В земле сырой лежит мой труп.  

Могильщик пьяный, трудолюб,  

С презрением смотрит на детей, столпившихся у гроба.  

Промерзнув до озноба, все франты разошлись,  

Одна лишь ты стоишь угрюма.  

К тебе подходит щёголь  

В нарядном смокинге и в сладком предвкушении тревоги,  

Хотя глаза были столь строги,  

Он держит за плечо тебя и хитро улыбается в закрытом монологе.  

Он также молод в казино и в баре, и на улице,  

Бездельников преследует,  

В лице их видит скорбь и жалость к самому себе  

И пользуясь наивностью играет в эпилоге  

Покойников судьбы.  

26. 10. 21