Десантный Батя

                                   Моему другу Absienthe подарочек

В семье металлурга родился  студеной порою парнишка Василий,

Там волны  днепровские плавно и бережно звезды с любовью носили.

Как будто предчувствуя  крупные звезды его на  погонах,

Героя Звезду  и  народа любовь и что будет судьба благосклонна.

С тринадцати лет он работал на почте, в лесу и на шахте в забое,

Был в армию призван,  в разведку, страну защитить чтоб собою.

На родине предков служил, там, где стынут в лесах белорусские воды,

И в тридцать девятом участвовал в Польском походе.

А в финской, в снегах,  он, командуя лыжным разведбатальоном,

Взял в плен офицеров Генштаба, ведь он командир был смышленый.  

Затем Ленинград защищал с батальоном морских пехотинцев умело,  

Форсировал Днепр под Херсоном комдивом гвардейским Маргелов.

Героя за то получил и печатал он шаг на Параде Победы.

Потом а академии  уровень свой повышал молодой генерал-непоседа.

Дивизия, корпус,  затем  ВДВ под началом его, для друзей был примером.  

Но только сей стих не о том, как Маргелова двигалась вгору карьера.

О том этот стих,  как его полюбили десантники,  строгого Батю,

Как он делал все, чтобы их мастерство и чтоб дух   соколиный поднять их.

Чтоб сделать их братством героев,  легендой,  военной элитой.  

Десяток седьмой разменяв, с парашютом он прыгал, поди ты.

Он сына послал, и на грани смертельного риска, презрев все запреты,  

Сумел приземлиться в машине своей боевой, хулиган был отпетый.

А может герой,  не подвел он десантного Батю.

В Генштабе Чапаевым Батю прозвали за лихость и за неуступчивость кстати.

Маркелычем звали десантники,  был он порой неприветлив,

«Румынский бардак» он кричал,  безобразье  заметив.

Наш  Батя ушел, но питомцы, элита остались,

И гордость осталась, и жалость  по тем временам, но лишь самую малость.