Городские зарисовки

На остановке дряблая старушка

Кормила стайку попрошаек-птиц.

Достав, крошила хлебную горбушку.

Среди холодных безразличных лиц

Её лицо светилось добротою.

А голубей вокруг уже не счесть!

И прошептал ей кто-то с теплотою:

«Эх, бабушка, себе оставь поесть!

Неужто не найдут, чем поживиться?»

Подняв тревожно блёклые глаза,

Она взглянула с грустью в эти лица,

Да, ничего на это не сказав,

Тихонько прочь от них засеменила.

Ворча под нос: «Ну что за молодёжь?!»

Она котомку чуть не уронила.

«Средь них и состраданья не найдёшь!»

Оставив удивление на лицах

Задумчивых доселе горожан,

В гримасе скорбной губы плотно сжав,

Она всё беспокоилась о птицах…

А там, откуда слышались гудки,

Где толпы ног шагали по перрону,

Где встречи, расставанья нередки,

Глаза считали серые вагоны.

И вот он – милый сердцу, добрый взгляд!

Она и он растаяли в объятьях,

И ветер всё играл бесстыдно с платьем,

Как тот незрячий, тычась наугад…

«Ты рад мне?» – «Я тебе безумно рад!»

Он нежно прижимал её за плечи.

И долго-долго радость этой встречи

Летела вдаль, не ведая преград…

У старой церкви, благовест заслышав,

Крестился старичок, замедлив шаг.

А звон колоколов парил над крышей,

Вздымался выше, как победный флаг,

Над куполами, над крестами лился,

Над парком и над башней городской.

Старик шептал: «…прости и упокой…

Мою старушку…». И опять крестился.

В ноге осколок ныл. Ещё с тех лет,

Когда война щедро трепала нервы.

Ему казалось, что уйдёт он первым.

Но вот он здесь, его любимой – нет...

А вон цыганка у большой калитки

Который день – с протянутой рукой.

За нею, на прогретой солнцем плитке,

С галденьем, нарушающим покой,

Орава ребятни черноголовой.

Утих венчальный праздный перезвон

И вскоре, в честь семьи рожденья новой,

Полился в руки к ним монетный звон.

Цыганка добрым словом наградила

За подаянье щедрых молодых,

И дюжина очей их проводила –

Двенадцать черных угольков живых...

И снова взгляд намеренно блуждает

Бродягою по паркам, площадям,

И с любопытством всё он подмечает

И здесь, и там, и снова – здесь и там…

И ты вглядись в картины эти, в лица,

И, может быть, в том прочный смысл найдёшь.

Ты с городом ложишься и встаёшь –

Живешь, а значит, ты его частица.