Летопись - сорок семь

поэма   

Посвящаю Герою России генерал-майору внутренней службы Владимиру Максимчуку

Генерал-майора внутренней службы Владимира Михайловича Максимчука  знали и знают не только в среде пожарных и спасателей. Его называли и называют Героем СССР, Героем Чернобыля; а в международном содружестве пожарных величают «Героем всего мира», истинным патриотом России.

   Указом Президента РФ № 1493 от 18 декабря 2003 г. Владимиру Максимчуку присвоено звание Героя России посмертно.

   Пожар на Чернобыльской АЭС в ночь с 22 на 23 мая 1986 г. стал главным пожаром, выпавшим на его долю, – именно в той ситуации он ярко проявил себя как специалист, как руководитель и как человек: предложенная им тактика тушения пожаров на атомных объектах прежде не имела аналогов и стала достоянием мирового сообщества пожарных. Его героические действия спасли людей и станцию, но стоили ему жизни. Последствия того пожара не замедлили сказаться и усугубиться дальнейшими событиями, включительно личным участием в ликвидации других аварий и катастроф в стране. Да, несмотря на жестокий приговор Чернобыля, Владимир Михайлович продолжал кропотливо трудиться, вершил большие дела, добивался поставленных целей, при этом так же, как и раньше, часто рисковал своей жизнью. Заботился о своем здоровье мало, отдыхал урывками, расходовал себя чрезвычайно быстро, просто беспощадно – не удалился в сторону, не унес с собой и в себе то, что могло принести пользу другим. Иначе не мог!

  В историю пожарной охраны Владимир Максимчук вошел как крупный специалист, альтруист и фанат пожарного дела, один из самых выдающихся и уважаемых деятелей пожарной охраны СССР и России: специалист высокой квалификации по тушению крупных и сложных пожаров; талантливый организатор практического пожаротушения; смелый новатор и апологет передовых позиций в профессии; неутомимый воспитатель молодого поколения пожарных; вдохновитель и организатор побед в пожарно-прикладном спорте, поставивший пожарно-прикладной спорт на принципиально новую основу; инициатор создания отечественной службы экстренного реагирования на чрезвычайные ситуации – подразделений по проведению первоочередных аварийно-спасательных работ (прообраз современного МЧС); руководитель, применивший кардинальные меры по укреплению пожарной безопасности Москвы в конце 20-го века. 

       (1947 + 47 = 1994)

(годы рождения, жизни и смерти  Владимира Михайловича Максимчука)

Сорок семь лет прошло
От начала двадцатого века,
И в тех сорока семи –
Ядерной эры положен отсчёт.
Сорок семь лет прошло
От начала жестокого века,
И родился человек,
Которому слава грядёт.
Владимир Максимчук –
Так его звать-величать –
Родился и вырос там,
Где родила его мать.
Тогда был – Советский Союз.
Республика была – Украина.
Житомирщина и Демковцы –
Родные сердцу места.
Затем учился во Львове,
Профессию постигая.
Профессии огнеборца
Предан был до конца.

Жил и работал в России,
В Москве. Начинал служить
Начальником караула
Известной пожарной части
Столичного гарнизона.
В работе живой, кипучей
Характер свой закалил,
И навыки, и познания
На практике закрепил:
Воспитывал новую смену,
Дежурил, пожары тушил.
Работал без сна и отдыха,
Пример другим подавал.
Науку суровой жизни
С терпением постигал,
Всегда пребывая духом
В готовности боевой.
Быть неизменно стремился
Поближе к передовой.
Бойцы запомнили наизусть
Его знаменитую фразу:
«Нельзя человека послать в огонь,
Но можно повести за собой!»

 …А лет двенадцать спустя,
В восьмидесятых годах,
Его, отметив особо,
На службу в ГЛАВК пригласили,
Центральный пожарный орган
Пространства СССР.
Так и продолжил службу
В оперативном отделе.
Усиливались нагрузки:
Пожары, поездки, отчёты,
Учения и совещания…
Страна – огромная карта,
Где каждая точка – призыв,
Вопрос, обращённый к пожарным.
Оперативное реагирование –
Проблема из проблем.
…В душе всегда оставался
Тем юношей с Украины,
Каким в столицу приехал,
И можно сказать, что затем…

Он сорок семь раз мог вернуться,
В Житомир и Киев – вернуться,
Но нет, не вернулся обратно;
Работал с удвоенной силой,
Без отдыха и поблажки
Ревностно делу служил,
Пожары бесстрашно тушил.
И кто же знал, что придётся
На родину так вернуться:
Что в полночь беда придёт –
В Чернобыле – час пробьёт?!

*    *    *
…Владимир Максимчук
Сорок семь лет
Всего и прожил на свете.
Сорок семь важных дел
Успел для людей свершить.
Сорок шесть раз
Он мог бы в огне погибнуть,
Мог бы, но не погиб –
Сорок шесть раз уцелел,
Сорок шесть раз сумел
Жестокий огонь победить.

Все эти – сорок шесть –
В Москве, в России, в республиках,
В столицах, в районах, в провинциях
Факелами горели:
Дерево, газ, мазут,
Торф, жилые дома,
Каменные строения,
Разные сооружения,
И всё остальное, всё прочее,
Что по законам химии
И по законам физики
Вовсе гореть не могло.
Пламя – пожарных дело,
Пламя – пожарных участь,
Пламя – пожарных доля
…Пламя беду несло.

Да, мой Герой неустанно
Тушил большие пожары,
Сорок шесть тысяч маршрутов
Успел проложить по стране.
Стремился по первому зову
Прибыть на место сражения,
Оценивал обстановку
И действовал как на войне.
Сорок шестая строка
Не оборвётся, пока…
Сорок шестой прорыв –
Стой, впереди обрыв!
 
Сорок шестая, последняя,
Запись – перед обрывом,
Запись – перед подъёмом,
Запись – чугун и жесть.
…Вот и число – сорок шесть –
Примером большого числа
Судьба в фолиант внесла.

Что дальше? А дальше – хуже,
И строчка становится уже,
Сухая, чёткая строчка,
Сорок седьмая строчка,
Последняя, длинная строчка,
Вместившая половину
Биографических данных
Владимира Максимчука.
Сорок седьмая строка –
Чёрным пером написана,
Чёрной сажей присыпана,
Чёрным смрадом полна –
Чернобылем порождена…

Чернобыль, затем – Ионава,
Химической эры отрава,
Ядерной эры пособница,
Выждала ровно три года,
И, продолжая цепочку,
В эту же самую строчку
Внесла коррективы свои.
И далее, в заключение
Перечня многих событий,
Подвигов и свершений,
Схваток, боёв, сражений –
Через четыре года
После той Ионавы –
Пожар в девяносто третьем,
Пожар в самом сердце столицы,
Пожар в Белом доме, в Москве, –
Вписался последним ударом,
Вписался последним громом,
Вписался последним словом,
Чтоб утвердить приговор,
«Хромающий» до сих пор….

Вот получилась какая
Строка эта, сорок седьмая!
Казалось, не будет края
У этой самой строки.
Но наши дни коротки…

*    *    *
«Чернобыль» – такое слово:
Век бы не слышать снова…
Век не произносить бы,
Век бы его не знать,
Но слышим опять и опять.

…Чернобыль задал загадки –
Ищите на них ответы
В будущем нашей планеты.
А в данном, «пожарном» случае,
Чернобыльские секреты
Не так уж и велики –
Уложатся в три строки.

…Владимиру Максимчуку
Чернобыль оставил строку –
Отдельную, заказную,
А именно – сорок седьмую:
Начни и продолжи её.

*    *    *
…Кто прикажет стихии?
Кто огонь остановит?
Кто усмирит вулкан?
У моего Героя
Сорок шесть раз выходило,
Сорок шесть раз получалось,
Сорок шесть раз удавалось;
А что же – в сорок седьмой?

«Чернобыль» – такое слово,
Чернобыль – такая ошибка,
Которую трудно исправить,
С какой стороны ни возьми:
Не глупость и не случайность,
Не воля слепой стихии,
А дело умов учёных,
Правителей и политиков,
Считавших себя людьми,
А бывших, по существу,
Приспешниками дракона,
Чернобыльского дракона,
Чудовища ненасытного,
Призвавшего их к себе,
В приёмную «чёрного круга»,
Чтоб лучше понять друг друга.

…Друг другу «карты открыли»,
Немедля благословили
Трагедию всей планеты;
Совместно и «заварили»
В Чернобыльской катастрофе
Одну из смертельных трав,
Полынь – сорок семь отрав.
Да пить не хотел никто.

…Ответственные начальники,
Разумные существа,
Едва осознав, что свершилось
И чем это им грозит,
Смекнули и тут же сгинули,
Опасную зону покинули,
Сбежали далёко-далёко –
Их силой не удержать,
Им долго придётся бежать…
Другие же, те, кто главнее
И в сорок семь раз умнее,
Себя от расплаты спасая,
Устроились так, что Чернобыля –
Вроде бы вовсе нет.

Действительность такова:
 «Драконья наука» права.

*    *    *
А что же, что же случилось?
…Вот что случилось ночью
Двадцать шестого апреля
На восемьдесят шестом
Году жестокого века:
Взорвался чёрный реактор,
Мирного атома демон,
Четвёртый шальной реактор,
Чернобыльской атомной станции
Неумолимый дракон.
Алчной раскрытой пастью
Чуму и смерть извергал,
Дышал парами полыни,
Которая в нём кипела, –
Сорок семь чаш огромных
Он из себя излил –
Так себя веселил.

И ангелы белоснежные
Летели по краю неба
Трубили и призывали
Тех, кто не слушал их.

…Чудовище ядерной эры
Нашло свои жертвы немедленно –
Первые же пожарные,
Сотрудники и специалисты
Чернобыльской атомной станции
Сражались самоотверженно,
Сделали, что смогли –
Тут же и насмерть легли.
Герои смогли ненадолго
Смирить сумасбродного зверя,
Но зверь получал подкрепление
Из запасных родников:
Притихнув, сил набирался,
Окрепнув, опять бросался
Коверкать и разрушать,
Что время не упускать –
Чад своих забавлять.

…Правители и политики,
Верховные распорядители,
Призвали сюда ликвидаторов,
Призвали специалистов
Из всех министерств и ведомств,
Из всех силовых структур,
Из всех регионов страны:
«Вы смерть побороть должны!»

...Сорок шесть раз
Пытались сразиться учёные,
Пытались сразиться спасатели,
Пытались сразиться военные,
Пытались сразиться гражданские,
Пытались сразиться пожарные
С чудовищем разъярённым,
Но справились только частично,
Сломить до конца не смогли.

…И даже когда казалось,
Что всё обошлось, улеглось,
Опасность кругом витала,
Опасность кругом дышала,
Опасность кругом дремала –
И в воздух, и в землю въелась,
И в реки, и в лес, и в камни,
В дома, в животных, в людей.

…А некоторые надеялись
И верили, что утрясётся,
Что больше того не будет,
Что драма не повторится,
Что худшего не случится,
Чем было в апреле… Но нет же!
Чернобыльскому дракону
Вчерашнего было мало;
Сегодняшнему дракону –
Сегодняшнее подавай:
Апрель? А теперь-то май!

…И время безумным стало,
Катило и кувыркало,
И делало всё короче
Те майские дни и ночи
На восемьдесят шестом
Году жестокого века,
Отсчитывая секунды
Ядерным метрономом
На сумасшедших счетчиках,
На шкалах никчемных дозиметров,
Пришедших в негодность давно...

…Дракон, подождав немного,
Натужился, сил прибавил,
Дракон для себя оставил
Прорыв – двадцать третьего мая.
Программа его такая:
Реванш непременно взять.
Чудовищу – что терять?

 *    *    *
И как в древних сказках случалось,
Как в давних былинах писано,
Как в летописях пересказано,
Свернулось – одно к одному:
Соседний третий реактор,
Работавший по программе,
Работавший по инструкции,
Работавший на пределе,
«Устал», а на самом деле
Завидовал младшему брату,
Развлёкшемуся недавно, –
Решил по подземным туннелям
Себя подпитать полынью,
Разлитой ещё в апреле,
Пополнить запасы яда,
Чтоб после тот яд исторгнуть –
Тем силу свою показать.
…Драконоподобные чада,
Драконы по духу и плоти,
На что иное способны?
Иного – нечего ждать…
Готовься, пожарная рать!

И вот, почти через месяц
От двадцать шестого апреля,
Как раз двадцать третьего мая,
Ночью, коварной ночью,
Того же жестокого года,
Того же жестокого века:
Случился безумный выброс,
Второй виток катастрофы,
Второй затяжной пожар,
Второй решающий час.

И ангелы снова летели,
И ангелы вновь призывали;
Один из них громко трубил:
«Прислушайтесь, кто услышит!
Опомнитесь, кто разумен,
Остановите дракона!»
…Но многие не хотели
Тревожить свой мирный слух.

*    *    *
А в это самое время
Герой уж был наготове;
Он в полночь беды приехал –
В начале мая приехал
В Чернобыль – черёд настал –
Дракон приговор подписал...
…………………………….
Герой, изучив обстановку,
Возглавил отряд пожарных,
Приехавших из республик,
Приехавших из провинций,
Приехавших из столиц.
Судьбы. Погоны. Лица,
Сотни и тысячи лиц…
Офицеры, курсанты, солдаты…
…А работы – край непочатый,
Ведь плановая ликвидация
Последствий той катастрофы
Едва-едва началась…
И главное: не расслабляться,
С заданиями справляться,
Плотнее держать ряды,
Спасать весь мир от беды.

…Опасность кругом витала,
Опасность кругом дышала,
Опасность кругом дремала –
И вот что случилось ночью,
Безоблачной, майской ночью,
В два часа и десять минут
Как раз двадцать третьего мая,
С луною на небосводе,
При самой ясной погоде.
Под соловьиные трели –
Сирены судьбы пропели:
«Внимание всем: Пожар!»

Из кабельного туннеля
Исходит пламя сердитое,
Исходит смрад ядовитый,
Исходит дым удушающий,
Исходит сигнал тревоги.

А кто сообщил – неизвестно,
А что горит – неизвестно,
А где искать – неизвестно,
И как тушить – неизвестно,
И кто пойдёт – неизвестно –
В то пекло, где смерть царит,
Не спустит, не пощадит –
Так и погибли первые…
А надо, надо тушить!

…Ах, не о том ли писано
Бывалыми летописцами
В рукописях или грамотах,
Дошедших до наших дней?
Того ль не случалось раньше,
Годами, веками раньше?!
Сорок семь раз случалось
Подобное, но не то…
Здесь нынешним летописцам
Придётся начать новый том.

Да где уж! В своих столицах
Пожар проспят летописцы...
……………………………….
Но кто же с огнём сразится?
Кто же не побоится
И выйдет навстречу – биться
Безудержно и отважно
С чудовищём, чёрным, страшным?

Опять – к вопросу о главном
В том поединке неравном:
…Правители и политики,
Верховные распорядители –
Зачем-то нужны они?
И если они нужны,
То в данном жестоком случае
Быть в курсе событий должны.
…Правительственная комиссия –
Зачем-то она нужна?
И если она нужна,
То где же теперь она?

Комиссии, комитеты,
Правители, президенты
И прочие… Кто ответит
За будущее планеты?

…О! Самый большой начальник,
«Начальник – тире – ликвидатор»,
Засел за высокой оградой,
За прочной, свинцовой оградой,
Спасая дракона в себе.
Начальники, что помельче,
Десятки руководителей
Важнейших штабов и комиссий,
Такие ж «тире–ликвидаторы»,
Сбежали тотчас от пожара
За ту же свинцовую стенку –
К драконьим когтям приросли.
И было почти неважно,
Что они делали прежде,
Какие давали присяги,
Какие вздымали флаги,
Какие имели заслуги,
Какие носили регалии,
Кем и кому приходились –
В сетях закулисной игры –
До этой самой поры.

Сорок семь раз потом
Спросит у них Судья…
Но это – потом, а сначала
Они своего дождутся,
Они – к «своему» вернутся:
Как только схлынет опасность,
Вынырнут из–под стенки,
Совесть ловко запрячут
Под чешуёй дракона,
Спины свои распрямят
Перед честным народом,
Скажут «драконью правду»,
Сорок семь раз докажут –
«Смотрите, герои – мы!»

И будут жить-поживать,
«Драконьи плоды» пожинать.
…Но пусть – с них довольно чести
Сидеть на драконьем месте.
А вместо них – Человеку
Придётся преградой встать…

*    *    *
Так Человек остался –
Так мой Герой оказался
У края щемящей бездны,
Где мнения бесполезны,
А нужен трезвый расчёт –
Что именно делать дальше?
Как быть? Как очаг разведать?
Какое принять решение?
Как поступить с людьми?
Как быть со своею раной,
Глубокой, опасной раной.
Радиационной раной?
…Он ногу поранил недавно,
Когда обходил реактор,
И очень болела она.

Владимиру Максимчуку
Хватило усилия воли
Забыть о собственной боли.
Забыть о себе – так надо,
Чтоб силы свои рассчитать –
На сорок седьмую строку.

…Так Человек остался,
Когда другие укрылись
За линией горизонта,
Куда не достала полынь –
Пока – не достала полынь.
…Ему ли пенять на соседей?
Ему ли ссылаться на ближних?
Ему ли щадить себя?
О, что о предавших – не важно.
А важно совсем другое,
А нужно совсем другое:
А нужно распоряжаться,
А нужно стоять во главе,
Хотя инстинкт призывал,
(В который раз призывал!)
Забить о себе тревогу,
Спасая больную ногу, –
Бежать и лететь обратно,
К омытой росой траве,
Туда, где сияло солнце,
И где щебетали птицы,
И где цветы раскрывали
Бутонов тугую плоть,
Где было жизни окно.

…Так Человек остался,
Остался и догадался,
Как одолеть дракона,
Как уберечь людей.
И триста восемнадцать
Пожарных и резервистов
Поверили руководителю,
Остались, не убежали,
Преодолели ужас
И победили страх.
А если б и те убежали,
То… Человек бы остался,
Уж он – всё равно бы! – остался
Один – перед всей вселенной,
Один – на земле родимой,
Один на один – с задачей,
С неутолённым огнём,
С сорок седьмым пожаром,
С сорок седьмым вопросом,
И должен был дать ответ.

  *    *    *
…Ответил?! Ответил – жизнью.
…Сначала была разведка.
Он первым пошёл в разведку,
Повёл за собой подчинённых.
Лично возглавил группу,
Чтоб чётко иметь представление,
Куда посылать бойцов,
И как оценить масштабы
Опасности неординарной –
Увидеть её лицо.
…Так первый очаг был найден,
Затем обнаружены были
И прочие очаги.

И здесь же, в подземном туннеле,
Решение принял верное,
Гуманное и щадящее,
А выйдя наверх, собрал
Короткое совещание.
Итог подводя, приказал:
До минимума ограничить
Радиационную дозу,
Какую придётся каждому
Пожарному получить;
Людей доставлять к пожару
С прикрытием, на БТР-ах;
Людей разделить на смены,
По пять человек на смену,
И ограничить время
Чередования смен
До десяти минут.
…А после не раз упрекнут:
Не так в Боевом уставе!
Но кто осуждать его вправе?
…Ведь первые-то погибли
В радиационной пучине
По «уставной» причине…
…Герой «на ходу» корректировал
Тот Боевой устав
И оказался прав.

Да он же и знал наперёд,
Что это его «новаторство»
Даром ему не пройдёт,
Что упрекнут – и не раз –
И впишут строку в приказ,
Что будут судить и рядить,
И судьями руководить.

Замечу – в пользу Героя:
Другие – дело второе,
И пятое, и десятое,
И далее, чем двадцатое.
Другие – друг с другом схожие,
Продажные и ничтожные,
Сбежавшие и отступившие,
«Дракона» в себя допустившие…
О них без конца повторять –
Напрасно время терять.
Пусть судят Героя пожарные,
Которых от верной смерти
Он уберечь хотел,
И сделать это сумел.

…Сорок семь раз ещё
Спросит он у себя:
Правильно ли и честно
Сам поступил тогда?
Столько же раз потом
Себе и ответит: да!

…Ответ… Он ответил – жизнью,
Которая стала короче
И ослабела безмерно
На сорок семь тысяч немыслимых,
Тех окаянных рентген…

*    *    *
…Двенадцать часов тушили,
Те, кто остались в силе,
И дело, такое тяжкое,
Почти подошло к концу.
Герой мой силы терял,
Едва на ногах стоял.
Передвигаться не мог–
Нещадно болела нога.
И, наконец, почувствовал,
Горячую боль в груди,
Как будто ему насыпали
На грудь раскалённых углей –
Он получил ожог
Дыхательных верхних путей…
Это дракон Чернобыльский
Его угостил напоследок –
Резерв до конца исчерпан…
…Бездыханно-неподвижного,
Под капельницей скорой помощи
Его доставили в Киевский
Госпиталь МВД…

…Уже без него пожарные
Работу свою завершили,
Туннели пеной залили, –
Параметры пенной атаки
Он всё же успел заранее
И с точностью рассчитать. 

*    *    *
…А дальше – ответ за ответом;
Остался пожар – под запретом,
Да было заранее ясно,
Что ходу ему не дадут.
Архивы секрет стерегут
И летописцам пытливым
Двери не отопрут.

В начальственной коалиции,
По давней драконьей традиции,
Решили: подвига не было,
А значит, и нет героев,
А значит, не будет наград!
…Дракон был безмерно рад.

…Герой мой с усилием выжил;
Имея твердую волю.
Он принял новую долю
Как неизбежность судьбы
И знал, что в ближайшем будущем
Не избежать борьбы.

…И снова – ответ за ответом;
Рентгены росли при этом
В прогрессии геометрической,
И в летописи клинической,
И в летописи исторической,
И в летописи героической
Записано: те рентгены
К нему прилепились, как орден,
За доброе дела награда,
Как высшая почесть и слава,
Которая дальше пошла.

*    *    *
…А дальше… Герой сражался –
От правды не отказался.
Зато ему было не нужно
Душою кривить натужно,
Скрывать своего лица –
Героем был до конца.

…Болезни его терзали,
Со всех сторон окружали.
Да, сорок семь тысяч болезней –
От лучевого ожога
Дыхательных верхних путей,
От неизлечимой раны,
Зияющей на ноге,
От тех роковых рентген, –
Впились, изводили ядом,
И мстили за смелый порыв:
Страдай, раз остался жив.

Так Человек сражался,
Так Человек оставался
В уверенности великой,
Что прав был – во имя жизни
Всех тех своих подчинённых,
Которые не погибли,
И тех спасённых людей,
Тех миллионов и тысяч
Обыкновенных жителей
Провинций, республик, стран,
Не догадавшихся сразу,
Да и потом не узнавших,
Какая беда грозила
Им в ту ужасную ночь.
…Беда убежала прочь.
 
Но что же случилось дальше
В мире обмана и фальши,
Где тон задают драконы,
Где царствуют их законы?
Где сорок семь миллионов
Параграфов тех законов
Оказываю услуги
Жильцам из своей округи?

…Начальствующие исполнители
Свои дела продолжали –
Пожар от народа скрывали,
Как будто оберегали
Народ, а на самом деле
Спасали свою репутацию,
Скрываясь под чешуёй
Чернобыльского дракона,
Героя и вдохновителя
«Чернобыльского словаря…»

*    *    *
Пожар потушили, к счастью,
Да счастье имеет меру:
Тот яд, что дракон исторгнул,
Змеёй по земле извивался,
Отравой  вокруг расползался
И облаком ядовитым,
Сорок семь раз обошёл
Красивую нашу планету,
И облизал планету,
И пропитал собой…
Сорок семь тысяч дней
Мир будет хлебать отраву,
И времени этого мало,
Чтобы полынь исчезла,
Чтобы опасность ушла…
Сорок семь долгих веков
Не выветрится та память –
Неистребимы следы.

…А что Человек? Человеку
Немного уже оставалось
По общим житейским меркам,
Но много досталось ещё.
Он стойким был – и рентгены
Не тотчас сломили его.

Да! Был человек – Человеком,
Любил своих ближних и дальних,
Любил людей и страну свою,
И службу свою любил.
Он не забился в угол,
Не подчинился недугу,
Спрятал в себе своё горе,
Работу продолжил вскоре,
Чтоб новый опыт и знания
Товарищам передать…
А главное – не расслабляться,
В короткий срок постараться
Войти в свою прежнюю форму –
Герою «в форме» привычнее
Барьеры преодолевать.

*    *    *
…Герой каждый час ценил –
Как быстро мелькают дни...
Болеть и терпеть… Так надо?
И что ему станет наградой?

И год, и другой, и третий –
И каждый день – как последний…
Растёт испытаний груз…
Но раз уж взялся за гуж…

Его называли Героем
Пожарные всей страны.
Его называли легендой
Пожарные всей страны.
Его называли фанатом
Пожарные всей страны.

Они бы за ним пошли
В самый опасный бой –
Он их вёл за собой.

…Дальше – посты и должности,
Снова – госпиталя,
Снова – командировки:
Горит планета Земля!
………………………..
Это нельзя допустить:
Пожар? Значит снова – тушить.

Пожары, стихийные бедствия,
Аварии, их последствия
Всё ширились, всё росли
Во всех регионах Земли.
Пожар! Горит! Берегись!
………………………….
Но как от беды спастись?

*    *    *
Владимиру Максимчуку
Ясно было давно:
Стихия – опасный игрок.
Чернобыль – наглядный урок,
Даром он не прошёл.
Новых трагедий ждать?
Нет, надо их предотвращать!

…Работа. Карьера? Служба.
Обязанность и присяга.
Высокое воплощение
Порывов своей души,
Призвание и призыв.
Нужны ли ещё призы?

…Призы… Да, скажу отдельно,
Взглянув на призы прицельно:
Герой уважал отважных,
Талантливых и бесстрашных,
Достойных лучших призов,
Спортсменов-прикладников.
Любил и спорт, и спортсменов,
Безудержно преданных спорту
Пожарно-прикладному,
Профессии номер один.
За долгие годы службы
На всех должностях своей службы
Всегда находил возможности
Поддерживать и развивать
Спорт – эталон профессии,
Спорт – показатель готовности
Жертвовать и побеждать.
И встав во главе Федерации
Профессионального спорта,
Продолжил свою же линию,
Пожарный спорт развивал:
Старался и добивался
Того, что важнейшим считал.
…Словно детей драгоценных,
Спортсменов воспитывал трепетно
И опекал их бережно,
И на победу настраивал
В самые хмурые дни…
А дети не подводили –
Они командира любили,
Рекордами отвечали,
И мастерством возрастали.
В итоге, весь мир объехав,
Добились больших успехов –
На международной арене
Первыми стали они!

*    *    *
…А годы бегут и бегут.
Дела хворать не дадут,
Печальный финал отдаляя…
Идеи свои воплощая,
Владимир Михайлович верил,
Что силы не даром тратит.
Никто не прикажет: хватит!

…Сам должность уже занимал
Высокую и большую –
Второе лицо в стране
По части огня и пожаров,
Но первое – по существу.
И – кстати пришлось событие:
Так в девяностом году,
Почти на исходе года,
Упала звезда с небосвода,
Украсив погоны Героя,
Достойного высших наград.
Впредь будет меньше преград;
Теперь генеральское звание
И генеральские звёзды
Во всём помогут ему –
Так свет озаряет тьму.

Не скоро Звездой Героя
Судьба одарит Героя…
На то – и судьба, и смерть…
……………………………….
При жизни бы всё успеть!

…Успеть… И при всём при этом
С болезнью упорно сражаться,
От правды не отступаться,
Не помнить зла, оскорблений,
Не думать о близкой смерти,
И дело дальше вершить,
От правды не отступить.

А дело было огромным:
Создание новой службы,
Службы предупреждения
Бедствий и катастроф,
Единой службы спасения,
Единой – во всей стране –
На базе пожарной охраны,
Такой, как другие страны,
Создали давно уже.

…Он сорок семь стран объездил,
Знакомился, как устроены
Такие службы у них.
Домой привозил всё лучшее,
Чтоб править дело могучее.
Задумано было крепко,
Закручено было сильно,
Нацелено было верно,
Доказано было точно –
Во имя жизни людей.
…Советчиков было много,
Соратников было меньше,
И меньше того – помощников.
Но много было идей.

*    *    *
Конечно, такие идеи
Губительны для драконов
Из центра и регионов.
Но полноте… Наступали
Немыслимые времена:
С подачи вождей и политиков
Драконов призывно кликнула
Не прежняя наша Отчизна –
Совсем другая страна.

…И сорок семь легионов,
И сорок семь миллионов
Ужасных, мерзких драконов,
Дождавшись желанного часа,
Безудержно расползались,
И жертвы свои искали
На старых и новых местах,
Готовя прежнему строю
Последний удар и – крах.
…Удар получил размах 
В лихих, девяностых, годах:
Драконьи войска и орды,
Оскалив пасти и морды,
В итоге – «наелись-напились»:
Добились, к чему стремились,
И до конца покорили
Пространство серпа и молота,
Пространство борьбы и труда,
Пространство – СССР,
Чтоб больше не было красных,
Чтоб больше не было белых,
Чтоб ставка была на чёрных.
…Да здравствует тот, кто сер!

*    *    *
Девяносто первые годы –
Казались годами свободы,
Да правда – и в том, что свобода
Удобной в расправе была…
…Когда страна распадалась,
Когда не могло продолжаться
То прошлое, что тянулось
Чуть дольше чернобыльских лет,
Человеку – что оставалось?
Ему всё тяжко давалось,
А больше – тогда – отнималось…

…В Центральном пожарном ГЛАВКе,
Как в капельке, отразилось
Всё то, что тогда творилось
В огромной нашей стране –
«Распаханной целине».

Человеку – что оставалось?
Человеку – терпеть полагалось.
…Болезни сильней досаждали;
Работать ему не давали
Верховные распорядители,
Притворщики и лицедеи,
Фальшивых господ лакеи,
Политики и начальники,
Наместники канцелярий –
Сорок семь важных чиновников,
Мелких и крупных «дракончиков».
Им-то все эти пожары,
Расчёты, прогнозы, планы,
Идеи и перспективы
Владимира Максимчука
Были не по плечу –
Ни по духу, ни по плечу…
Подножки не раз подставляли,
Доносы тайно писали,
А некоторые поджидали,
Чтоб сбился и сгинул сам.
Кому-то нужна была должность,
Кого-то своя ничтожность
В покое не оставляла,
А прочих зависть терзала:
Как в горле кость – Максимчук!
…Им это сходило с рук…

…Зато мой Герой всё вынес,
Не бросил святое дело:
С драконами стойко сражался,
Давал им отпор умело,
Активно сопротивлялся,
И внутренне – не сдавался,
Хотя и опять, и снова
Драконья орда готова
Вонзить в его копья новые.
«Не одолеют, нет,
Сорок семь раз – нет!», –
Таков был его ответ.

..И вот, наконец, свершилось –
И травля остановилась:
Москва? ...Поворот судьбы…
Ему – не Москва ли приснилась?

…Москва – не такая уж малость –
В означенном государстве,
В России, а не на Марсе –
Не то, что иголка в сене,
Разбросанном на арене
Недавних ещё сражений
Предшествующих поколений.
Москва – золотая спица.
Москва – оплот и столица.
Куда же ему – ещё?

…Центральному аппарату
Придётся теперь туговато,
Зато привольнее станет
Драконам в округе той:
Греми, барабан пустой!

Москва… Говорят, нечасто
Сбываются сновидения,
Да стало бесповоротным
Решение Максимчука:
Не выходом же на пенсию
Должна – в этот раз – продолжиться
Сорок седьмая строка!

*    *    *
Москва – уж чего не видела;
Москва – уж чего не помнила;
Москва – уж чего не ведала;
Чего уж она не могла?
Чего уж она не ждала?
Когда же она не горела?
Каких ворогов не терпела?
К кому на поклон пришла?

…Звезда с небосклона упала –
И полночь рассветом стала:
Герой российских пожарных,
Отважный Герой Чернобыля,
Генерал-майор Максимчук
Занял пост небольшой
По прошлым, недавним меркам
Первого заместителя
Начальника самого главного
Пожарного управления МВД СССР.
Начальник пожарной службы
Московского гарнизона –
Теперь генерал Максимчук.
Пожарные-огнеборцы
Столицы и всей России
Обрадовались безмерно:
«Разорван порочный круг!
И легендарный герой
Наш не оставил строй!»

Да, с самого первого дня
Новый руководитель
Ошеломил столицу
Идеями и программами,
Делами, в каких не щадил
Себя самого и – многих.

Москва уплотнялась и строилась
По правилам и без правил,
Москва вырывалась стремительно
Из прежних своих границ.
Пожары грозили бедами –
Нужна и защита от них,
Надёжная, современная.
…В те дни генерал, наверное,
И даже наверняка
Сумел перспективу выстроить:
Вот так должна быть расписана
Сорок седьмая строка.

…Москва стала колыбелью
Свершений, какие задумал,
Какие в мечтах носил
Для прежней, огромной страны.
Мечты сбываться должны.

В Москве начинал он службу,
В Москве он проверил дружбу,
В Москве оставил «закваску» –
И снова в Москву пришёл.
Продолжил старую службу,
Проверил старую дружбу,
И всё, что скопил – за годы –
Сюда же, с собой принёс,
Принёс, чтобы не пропало,
И чтоб не исчезло прахом,
Чтоб в землю с ним – не ушло –
Случиться того не могло.

Принёс «тушилам» бывалым,
Друзьям, командирам, коллегам,
Свои грандиозные планы.
Принес и сказал: «Давайте!
Советуйте, исправляйте,
Что можете – то и давайте,
Что просится – добавляйте,
Что знаете – то и отдайте,
Как я теперь отдаю.
Вы видите, я не стану
Искать себе личной выгоды,
Из чёрного делать белое,
Из белого делать чёрное.
К тому призываю и вас.
Начнёмте – и в добрый час!»

…Да, требовал слишком много,
И требовал слишком строго,
Но больше всего – с себя.
Поэтому не обижались
Пожарные на него…
Кто знали – те уважали,
Кто поняли – те и старались,
Кто верили – те и воспрянули
Духом, что был высок.
…А кто не хотел, доносы
Всё так же, привычно, строчил,
Драконам прилежно служил…             

*    *    *
…Сорок семь раз
Генерал наперёд всё обдумал
И верил, что хватит сил,
Чтоб точно к цели придти,
Чтоб не свернуть с пути.
…Всего два коротких года
Он занимал эту должность,
Столь важную для Москвы
И сделал всё, что возможно,
Чтобы Москва не сгорела,
Чтоб уважали пожарных,
Духовных стражей Москвы.
Сорок семь новых дел
Он для Москвы затеял,
Программу больших свершений
Любимой Москве предложил.
Спешил оснастить столицу,
Сберечь от больших пожаров,
Спасти от беды людей.
Построил Учебный центр,
И Центр управления службой,
Добыл и новейшую технику,
Создал специальный отряд
Новой спасательной службы,
Создал вертолётную службу,
Единственную в России,
И сам же успел принять
Первый в стране вертолёт,
На фюзеляже которого
Красуется «01».

А главное – новое качество
В старую службу вложил.
И этим – не только этим –
Он целый мир удивил!

Всё лучшее, что есть в мире,
Мечтал он внедрить в Москве.
Сорок семь новых депо,
Добротных и современных,
Хотел он в Москве построить,
Чтоб досягаемы стали
Все «белые пятна» Москвы
Пожарными подразделениями
На случай огня и беды.
Депо – это база пожарных,
Депо – это точка отсчета,
Откуда летит команда
На громкий призыв «01».

…Генерал Максимчук говорил,
Писал, добивался, требовал –
И строил, строил депо;
Хотел сорок семь построить –
Построил лишь двадцать пять.
…Как говорят в народе,
Где бы здоровья занять?
…И многое, что задумал,
Не успевал воплощать.
Он это и сам понимал:
Положено только начало.
Времени не хватало…

…Прошло два коротких года,
Упала звезда с небосвода
В самый разгар работ…
Как исключенье из правил
Ещё бы добавить год!
Нет. Никто не добавил…
Время бежит вперёд –
Сорок семь кратких лет
Закончили свой подсчёт.

…К этому самому сроку
Был Человек истерзан,
Изрезан – устал безмерно
От нескольких операций,
От острых игл и ножей.
Лекарствами был пропитан,
Замучен госпиталями,
Где побывал уж не меньше,
Чем сорок семь раз.
Прогнозами и диагнозами
Был сыт, а его надежда
Была всегда голодна.
Сорок семь тысяч раз
Он плакал скупыми слезами
От невыносимых страданий,
Рвущих его на части,
Жгущих смертельным ядом,
Терзающих изнутри.
Но не привык и сетовать –
Хотел, чтоб никто не видел,
Что слёзы есть у него…
Сорок семь тысяч раз
Он возвращался к жизни,
Кипящей и настоящей,
Какую безмерно любил…

Последнее возвращение –
Почти перевоплощение –
Страдание на Кресте –
Так гаснет свеча в темноте…

*    *    *
…Отечественные врачи
Давно от него отказались,
Отказом своим признались
В бессилии полном своём –
И снова Герой оказался
В доме, доме родном…
…Март девяносто четвёртого.
Горько… Болит душа…
Голос рассудка твёрдого
Не уставал вопрошать:
Помощи ждать откуда?
Может, на грани чуда…
И вот оно – Красный Крест
Чужой и далёкой Швеции
Стал для него милосерднее,
И ближе, чем свой, родной:
Герой – всей планеты Герой!
Поэтому за границей,
В стенах известной больницы,
Врачи предложили лечиться
Владимиру Максимчуку.
Но шансов было немного,
И вся надежда – на Бога...
Герой согласился с трудом…
……………………………….
…Он так и вернётся в свой дом,
Не получив исцеления…
Всё, поздно… И меркнет свет…
Обратного хода нет.

…Но всё ж, он не зря совершил
Труднейший, последний, важный,
Мучительный перелёт  –
В безвестности сам не умрёт.

Призвав на помощь волю свою,
Собранную по крупицам,
Он на пороге больницы
В весеннем, апрельском Стокгольме
Последнее дал интервью
Собравшимся там журналистам.
Всё рассказал о пожаре,
Секретном пожаре в Чернобыле,
Бегущем за ним по пятам,
Правду о людях, о подвиге,
О тех тяжелейших условиях,
Которые были там,
О той огромной опасности,
Которая и до сих пор,
В  полном отсутствии гласности,
Грозит всей планете, всем нам.

…Знал: в случае осторожности
Следующей возможности
Такую правду сказать,
Глядя драконам в глаза,
Судьба ни за что не даст.

…Умер уже в Москве,
Двадцать второго мая,
Сумел пережить Чернобыль
Ровно на восемь лет…
Могила – на Митинском кладбище,
Эхо идёт по Земле.

…«Умер Герой Чернобыля» –
Так напишут газеты
В Швеции и в Европе,
Наши повторят это.

*    *    *
…Когда его хоронили,
Сорок семь городов скорбели,
Сорок семь тысяч человек
Приехали попрощаться с ним…
Сорок семь раз
Прозвучали залпы орудий,
Сорок семь кругов
Сделал над ним вертолёт…
Сорок семь миллионов человек
Добрым словом его поминали,
И потом его называли
Не по имени, не по фамилии,
А по совести – «наш генерал»;
Это были те самые люди,
С которыми он работал,
А также другие люди,
Которых он прежде спас.

*    *    *
Сорок семь венков роз
Принесли ему на могилу
Сорок семь стран,
Которые знали его…
Сорок семь лет
Те розы будут свежи…

             Январь 2010 г., в редакции октября 2016 г.