Галетно крошащийся мир
Мы истово бредим последними днями,
сменяв на тревогу покой.
Мы мечемся в цепком захвате постели
под кайфом пророческих снов.
А мир уже выбросил бедствия знамя
и жизни холодной рекой
крошит нас о рифы, бросает на мели
и тянет теченьем на дно.
Мы верим, найдут панацею от смерти,
недугов и злобы людской.
Достаточно принять микстуру под вечер,
чтоб утром увидеть исход.
Как тянутся толпами бесы и черти
в долины зыбучих песков.
Но, на алтарях – поминальные свечи
и в блеске зарниц горизонт.
Вновь ставят на нас западни и капканы,
ощерясь клыками острог,
под реквием постных молитв – причитаний
о божьей безбрежной любви.
Но, не исцеляет молитвами раны,
пришитый к распятию Бог…
И с хриплым дыханьем хрустит над висками
галетно крошащийся мир.
Песочное крошево сыплет под ноги,
уже доходя до колен,
засыпав эмоции, чувства и память,
застопорив времени бег.
А в крошеве хрустком и боги – не боги,
всего – то лишь пепел да тлен.
И боль душу пробует резать да править,
пробившись слезой из – под век.
Но, дворники – стрелки метут с циферблата
опавшие листья минут…
назначив стрелков, расставляя мишени,
замрёт в ожидании тир…
Душевнобольным пациентам палаты
прописаны пряник и кнут,
как плаха, топор и палач от мигрени –
галетно крошащийся мир.
сменяв на тревогу покой.
Мы мечемся в цепком захвате постели
под кайфом пророческих снов.
А мир уже выбросил бедствия знамя
и жизни холодной рекой
крошит нас о рифы, бросает на мели
и тянет теченьем на дно.
Мы верим, найдут панацею от смерти,
недугов и злобы людской.
Достаточно принять микстуру под вечер,
чтоб утром увидеть исход.
Как тянутся толпами бесы и черти
в долины зыбучих песков.
Но, на алтарях – поминальные свечи
и в блеске зарниц горизонт.
Вновь ставят на нас западни и капканы,
ощерясь клыками острог,
под реквием постных молитв – причитаний
о божьей безбрежной любви.
Но, не исцеляет молитвами раны,
пришитый к распятию Бог…
И с хриплым дыханьем хрустит над висками
галетно крошащийся мир.
Песочное крошево сыплет под ноги,
уже доходя до колен,
засыпав эмоции, чувства и память,
застопорив времени бег.
А в крошеве хрустком и боги – не боги,
всего – то лишь пепел да тлен.
И боль душу пробует резать да править,
пробившись слезой из – под век.
Но, дворники – стрелки метут с циферблата
опавшие листья минут…
назначив стрелков, расставляя мишени,
замрёт в ожидании тир…
Душевнобольным пациентам палаты
прописаны пряник и кнут,
как плаха, топор и палач от мигрени –
галетно крошащийся мир.