Колобок-2

Все взрослые когда-то были детьми. Когда они были детьми, им читали сказки. Многие из этих сказок заканчивались не так, как хотели бы дети, слушавшие эти сказки, потому что детям было жалко сказочных героев, которых никто не защищал. Дети вырастали, становились взрослыми и уже своим детям читали сказки своего детства. Их детям тоже не нравились сказки с грустным окончанием. Одной из таких сказок является сказка про Колобка. Кому может понравиться такой печальный финал судьбы веселого Колобка? Автор этих строк сочинил для своих детей достойное продолжение истории про Колобка и предлагает ее вниманию всех, кто тоже чувствует несправедливую недосказанность в истории с Колобком.

Жили-были дед да баба. Жили, чай пили, Колобка вспоминали, да головы ломали над его пропажей, остался после которой от Колобка на лесной тропке один бабкин платок, найденный внучкой. Нет-нет, да и посмотрят они на этот платок, а посмотрят и запечалятся.

Долго ли, коротко ли, терпел дед, да не утерпел и говорит: «Бабка, а бабка, сходи-ка ты, по амбарам помети, по сусекам поскреби, да сделай ты колобок». А бабка ему: «Да ты что, дед, али память в колодец выронил? Да я уже все сусеки выскребла, теперь их хоть рубанком стругай, а муки и на одну галушку не наскребешь, не то, что на колобок». Посмотрел дед тут, посмотрел там – нет муки.  Что одним глазом смотри, что двумя – не прибавляется в сусеках. Но заупрямился дед – подавай ему колобка, и все тут. Бросил дед все дела, съездил к внучке и привез муки.

Стала бабка тесто месить, а сама при этом думку думает: «Нет, с колобком пропавшим неладное дело вышло, кто-то глаз, а может, зуб на него положил. Уж больно наш колобок румяный и ароматный получился, нос щекотал, да зуб дразнил. А зубов-то по лесу вон сколько ходит, только и выглядывают у кого что откусить можно. В нашем лесу румяный и сдобный до утра не дотянет, не то, что до внучкиного дня рождения. Нет, - думает бабка, - для нашего леса тесто на колобок по-другому надо делать, а то опять концов не сыщешь».

И сделала. Только пока делала, пришлось ей и слез пролить и начихаться до слез. Дед ее в это время на печи спал, сквозь сон чихал вместе с ней и не ведал, что скатала уже бабка колобок. Колобок не простой, не золотой, а на новом, долгожительном тесте. Да и как было не чихать деду с бабкой, когда в избе стоял такой горчично-луково-перечный дух, что сквозь его туман дед со своей печью чем-то отдаленно напоминал спящего бородатого пингвина на угловатой льдине.

А виновник их с бабкой общих слез и чихов лежал на столе и внешне ничем не отличался от своего старшего брата, бесследно пропавшего по дороге к внучке.

Да, этим виновником был колобок. Вернее, Колобок-2, как назвал его дед, проснувшийся по поводу окончания кулинарных работ. Своей горчично-луково-перечной начинкой еще неиспеченный колобок заставил уже изрядно пролить слез и бабку, и деда. Эти слезы предсказывали ему долгую, счастливую жизнь и сказочную карьеру с легких бабкиных рук и с ее непатентованного рецепта.

Колобка-2 посадили на лопату. Дед скомандовал: «Пошел!», и бабка отправила Колобка-2 в печь. После этого она открыла окно и посмотрела вокруг. Теперь лес не казался ей затаившимся, мрачным и зубастым, протянувшим в ожидании добычи, словно язык, свою дорогу к самому ее дому. Уж кто-кто, а она-то знала, что ее мягкотелый и румяный Колобок-2 не по зубам здешним владельцам зубов. Она с усмешкой смотрела на высунутый язык лесной дороги, слизнувшей ее первого Колобка.

Тут кончается присказка, и начинается сказка.

Бабка вынула Колобка-2 из печи и положила на окно остывать, а чтобы дорумянился, она повязала на него все тот же платок. Так как Колобок-2 не проявлял никаких признаков жизни, бабка с дедом понемногу успокоились и ушли заниматься хозяйством.

Колобок-2 словно ждал этого момента. У него приоткрылись глазки, заострился носик-кнопочка. При этом оказалось, что спецдобавки к тесту ничуть не повлияли на ширину его улыбки и на аппетитный румянец щек. Колобок-2 непоседливо зашевелился на подоконнике и шумно запыхтел, как после жаркой бани. Тут он увидел лесную дорогу, убегающую от дома в лес, и в его сдобной душе после первых радостей жизни, зародилось первое смутное беспокойство. Ему казалось, что он все это уже видел, и что с этой дорогой связано что-то нехорошее, и что ни к чему хорошему она не приведет. В его свежеиспеченных мозгах беспорядочно мелькали разноцветные образы в виде длинных ушей, острых зубов, косых лап и рыжих хвостов. Все это перемешалось, словно тесто под руками бабки. Колобок-2 зажмурился и запыхтел еще сильнее, чтобы избавиться от этой неразберихи. А объяснялись все эти чувства Колобка-2 очень просто, без применения генной инженерии и теории о наследственности. Дело в том, что когда Колобок-2 был мукой и лежал в мешке у внучки на кухне, он не один раз слышал грустную бабкину сказку про колобка, которую та сочинила для внучки, чтобы хоть как-то объяснить пропажу. И не один раз мука впитывала в себя внучкины слезы, пролитые о бедном колобке. Сейчас эти слезы, словно жгли Колобка-2, распирали его изнутри, толкали с подоконника на бой с невидимыми врагами. Сам Колобок-2 не понимал, что это – зов теста, словно зов крови, призывает его к отмщению за пропавшего брата. Колобок-2 все это чувствовал, но причины всего этого от него ускользали. Конечно, если бы бабка сделала его в виде кирпича, то мука, и все, что она знала о колобке, надежно и аккуратно спрессовалось бы под бабкиными руками и лежал бы на подоконнике квадратный колобок, запресованный-запрограммированный по зову теста на месть за старшего брата. Но, что скатано, то скатано. Лежит Колобок-2, не ведая, что такое враги, что такое зубы, и что такое враги с зубами. Круглая натура Колобка-2 не позволяет ему долго лежать на одном месте, и потому он скатывается под окошко и весело улепетывает в сторону леса, оставив под окошком бабкин платок. Лесные жители и не предполагали, что в этот момент к ним в лес вкатывается еще одна возможность подкормиться на дармовщинку, которую многие из них не так давно упустили самым постыдным и непонятным для них образом.

Одним из таких неудачников-горемык, не вкусивших от прелестей колобка, был заяц. Он ближе всех жил к опушке леса и делал это не из любви к природе. Просто, когда его в очередной раз гоняли в лесу, он спасался в поле и наоборот. С некоторых пор, заяц ходил с печалью неполноценности в душе, появлением которой он был обязан собственной зайчихе. Придя домой после той роковой, как оказалось для него, встречи с колобком, он на пороге дома был обыскан зайчихой, потребовавшей объяснений о том, куда он подевал круглую булку, найденную на дороге. Зайчиха была уже в курсе всех дел от сороки, которая кормилась при дороге и была свидетельницей той встречи. Сорока надеялась получить свою долю крошек, и была изумлена тем, как колобок ловко провел зайца. «Эх ты, косой, - подумала сорока, - совсем отупел от своей безмозглой капусты, не можешь взять то, что само под ноги катится, кочерыжка длинноухая». И сорока полетела к тому, чья серая личность и железная хватка не раз обеспечивала ей сытую жизнь. Мимоходом, она сбросила над домом зайца последнюю новость про него и скрылась в чаще.

Заяц никак не думал, что встреча обернется для него таким мерзким образом. Напрасно он оправдывался. Напрасно он оправдывался и напоминал, что мучное портит фигуру. Зайчиха была неумолима. Ни она, ни родственники, ни соседи не могли понять, каким образом заяц упустил такую безобидную аппетитную добычу. И это с его-то лапами?! Видя такой оборот дела, заяц даже не стал заикаться о том, что у него и в мыслях не было тянуть эту веселую булку домой. Запах, конечно, от нее был ароматный, но разве мог он сравниться с сочным капустным листом или хрустящей морковкой? Он и на дорогу-то вышел лишь из озорства. На это его толкнул беззубый, безобидный вид колобка, которого он сначала принял за полинявшего ежика. А знаменитую фразу «Я тебя съем» он произнес лишь потому, что ему надоело ее выслушивать ежедневно от других и любопытно было послушать, как она будет звучать в его собственном исполнении. Зайцу пришлось еще раз убедиться, что любопытство, кроме вреда, ничего не дает для здоровья зайцев вообще и для него в частности. Теперь заяц сам досадовал и удивлялся, почему он не завладел такой легкой добычей, из-за чего, в результате оказался лишенным авторитета в семье и уважения друзей. Он лежал на спине под кустом, засунув передние лапы под голову, смотрел в небо и мечтал о том, чтобы все облака превратились в стаю колобков, опустились в его лес, и он весело погнал бы их хворостинкой к своему дому. Вдруг его мечты нарушил какой-то шумок со стороны все той же дороги. Заяц без труда скосил глаз в сторону шума, но ему пришлось повернуть всю голову, чтобы убедиться обоими глазами в реальности картины. По дороге, деловито пыхтя и переваливаясь с боку на бок, катился Колобок. Заяц перевел взгляд на небо. Облака были на месте. Его мысль зашла в тупик. Он знал от той же сороки о дальнейшей судьбе колобка, и у него не было причин не верить ей. Лисе так понравился колобок, что она оббегала весь лес в поисках добавки, да так ничего и не нашла. Заяц слышал также, что лиса обещала любую цену за колобка. Раздумывать было некогда. Заяц подпрыгнул и очутился на дороге перед Колобком-2.

Пыхтение прекратилось. Колобок остановился и посмотрел на зайца. Заяц видел прежнего колобка: те же глазки, та же улыбка. «Колобок, я тебя съем», - выпалил заяц и растопырил лапы, боясь упустить добычу. Он услышал в ответ: «Я не колобок, я – Колобок-2». «Как?- воскликнул заяц. – Вас тут двое?». «Да нет, - сказал Колобок-2, - это меня так дед назвал. Был у них один колобок, да пропал, а меня назвали Колобок-2, чтоб не перепутать». «Ты мне зубы не заговаривай, а пой, давай, песню, и я тебя есть буду», - сказал заяц. «Не до песен мне, брата я ищу», - ответил Колобок-2. «Нет, - сказал заяц, - ты и брата не найдешь, и сам зачерствеешь, ломай потом об тебя зубы. Значит, не будешь петь?» Сказав это, заяц схватил Колобка-2 и скрылся в придорожных кустах. Через несколько мговений оттуда послышался вопль, незнакомый для здешних мест. Сорока поспешила поближе к кустам, чтоб не упустить остатки добычи. Но на дорогу одним махом выпрыгнул заяц и летел он как-то странно – хвостом вперед. Несколько секунд он сидел на одном месте, страшно чихая. Глаза его разбежались в разные стороны и смотрели в одну точку, из глаз лились слезы, собираясь в лужу. Заяц боднул головой воздух, потерся носом о дорогу и, не переставая чихать, зигзагами поскакал куда-то прочь.

Из кустов выкатился Колобок-2. Было видно, что он так и не понял, почему заяц не попрощался с ним и ничего не успел рассказать про  братца. Постояв на дороге, он покатился дальше. У сороки отнялись крылья. «Батюшки, - подумала она, начиная медленно соображать, - да это же каратист. Точно – все приметы сходятся: и лапами не взять, и зубами не попробовать. Если его не остановить, он не только зайца, все деревья в лесу переломает!». Слабо замахав крыльями, сорока тяжким грузом понесла в лес новую весть.

Пока сорока приходила в себя, Колобок-2 встретил нового лесного жителя, который в отличие от зайца, прежде, чем заговорить обо всем остальном, представился волком. Появлению Колобка-2 он ничуть не удивился, так как обо всех несъеденных знакомцах забывал гораздо быстрее, чем о тех, которыми ему удалось закусить когда-то. Он любил сравнивать душевные и вкусовые качества этих знакомцев, предаваясь приятным воспоминаниям и восклицая при этом: «Вот были ж друзья! Не  то, что нынче: и души помельче и костей побольше». Колобок, встретив волка, ничуть не испугался. Не потому, что он был замешен на тесте безрассудной храбрости, а по той причине, что он был свежеиспеченый, неученый и не имел представления о лесной табели о рангах, то есть о степени опасности разных лесных жителей. Отсутствие страха у Колобка-2 удивило и обрадовало волка. «Не надо будет долго бегать за ним», - подумал он и важно заявил, что собирается съесть Колобка-2. Колобок-2 опять не удивился и не обрадовался. Он сказал, что пришел в лес совсем по другому делу и должен найти брата. Только тут волк вспомнил рассказ сороки о тех хитростях, на которые лиса поймала колобка и решил, что ничуть не глупее этой рыжей плутовки. «Ну вот что, Колобок-2, - сказал он, - садись-ка ко мне на нос, держись покрепче. Я тебя подниму, и ты посмотришь сверху нет ли где твоего брата». Колобок-2 обрадовался неожиданной помощи, прыгнул волку на нос и крепко ухватился за него. Первые мгновения волк потом хорошо помнил, но все дальнейшее было затянуто его собственными слезами и представляло собой какой-то горький мрак, от которого надолго осталось жжение в носу и резь в глазах. Беда волка была в том, что сорока не успела предупредить его. Когда она подлетела к месту событий, то увидела, что Колобок-2 уже схватил за нос волка, из глаз которого лились неудержимые слезы. Волк начал громко чихать и кидаться из стороны в сторону. При этом, Колобок-2 кричал ему: «Выше, выше прыгай». Волк тер лапами глаза, но слезы лились еще сильней. От его чиханий кругом поднялась пыль и стояла густым облаком. Из этого облака слышались вопли волка и крики Колобка-2, мелькали то хвост, то лапы, и снова все пропадало. Неожиданно волк вывалился из облака пыли. Сидя на дороге и непрерывно чихая, он стал поднимать новую пыль. Колобка на носу у него не было. Сорока ни разу не видела, чтобы волк хоть однажды смог дотянуться до своего хвоста. Сейчас все было иначе. Он судорожно схватил свой хвост в охапку и стал лихорадочно вытирать им глаза и нос. Услышав крики Колобка-2 из облака пыли, волк будто очнулся, испуганно дернулся, и у него в лапах остался кусок хвоста. Он вскочил и, не расставаясь с этим куском, как с драгоценной добычей, не переставая чихать, лягушачьими прыжками скрылся в придорожных зарослях.

Эта вторая встреча, также как и первая, удивила Колобка-2 своей неожиданной концовкой. Когда пыль осела, и Колобок-2 убедился в полном отсутствии волка, он, первым делом отряхнулся от осевшей на него пыли. Причем, добился этого только после того, как ему удалось на несколько мгновений вытянуться в батон и несколько раз выхлопаться о землю. Эти усилия не прошли даром. Он снова зарумянился и заулыбался. Колобок-2 не стал тратить время на поиски волка и долгие раздумья об его исчезновении и весело запыхтел дальше.

Сороку несло в ту же сторону и уже пронесло над медведем, мирно дремавшим на солнышке, вытянув задние лапы поперек дороги. Сорока при этом, даже не успела подумать о том, чтобы притормозить и подготовить косолапого к встрече с пришельцем. Сороку хватил информационный паралич от переизбытка отрицательной информации. Ее воля и желание, словно убежали вслед за волком, поскольку себя никак не проявляли.  Инстинкт, о существовании которого у себя она не подозревала, гнал ее слепой силой дальше в лес. Только, когда сорока услышала внизу знакомое мурлыкание и слабые запахи курятника, она очнулась и снова почувствовала себя хозяйкой своей воли и своих желаний. Сорока пошла на снижение.

Дорога, тем временем, вела Колобка-2 все дальше и дальше. Если наш колобок за время своего путешествия ничуть не изменился, то в самой дороге чувствовались значительные перемены. По мере удаления в лес, она становилась все более узкой и менее обитаемой, но более мягкой. Чувствовалось, что всякий встречный-поперечный здесь уже не пройдет, даже если бы он этого сильно захотел. Колобок-2 не заметил такого постепенного превращения дороги в тропинку и обнаружил это, лишь когда решил обойти что-то большое и мохнатое, лежащее поперек дороги. Оказалось, что он стоит на тропинке, сойти с которой нет никакой возможности из-за густющих зарослей малины вокруг. Этот участок дороги проходил через малиновый кустарник – излюбленное место времяпрепровождения здешнего медведя. Лесные жители знали об этом и, каждый раз обходя малинник стороной, прощали медведю его медвежью слабость, поскольку ничего другого им не оставалось, да и лучше иметь сытого медведя в малине, чем голодного у себя над головой. Мишка сытно жил за спиной своего авторитета. Его уважали, за это он никого не трогал.

Помимо малины – его популярной в лесу слабости – мишка имел еще известную ему одному тайную слабость. Объевшись малины, он частенько ложился задними лапами поперек дорожки и терпеливо ждал. Когда его облепливали муравьи, он вычесывал их когтями из шерсти и смачно слизывал языком, щурясь от кислятинки и закатывая от удовольствия глаза. Он жалел муравьев, но избавиться от этой слабости было выше его сил.

Когда Колобок-2 подкатился, мишка только-только поддался своей тайной слабости и залег в ожидании муравьиного коктейля.

Ценой больших усилий Колобку-2 удалось вскарабкаться с тропинки на это длинное мохнатое препятствие, начало и конец которого терялись в кустах. Забравшись наверх, Колобок-2 окончательно запутался в медвежьих шерстяных лохмотьях и начал там барахтаться. Медведь, сквозь дрему, почувствовал странную возню на своей левой задней лапе, и сердце его по-рыбацки екнуло в предвкушении крупной добычи. «Наконец-то, крупняк пошел, а то надоело с мелочью возиться», - подумал он. Не открывая глаз, он, с неожиданным проворством, сгреб в горсть предполагаемого муравья-крупняка, но прежде, чем ублажить свою слабость, решил удовлетворить свое любопытство, взыгравшее неожиданно для него самого. Поэтому он пронес зажатую горсть  мимо уже раскрытой пасти и приоткрыл глаза.  Но это ему ровным счетом ничего не дало, поскольку он так и не разглядел в горсти того, кто пискнул оттуда: «Эй, кто там есть? Выпустите меня отсюда! Здесь тепло и противно! Я не хочу! Не давите на меня, я ведь вам не плюшка, а колобок!» Все эти крики усилили любопытство медведя, и он еще чуть приоткрыл глаза, разжал свою горсть и поднес к глазам. Не меняя позы, глядя снизу вверх, он увидел, что у него в лапе не чудо-муравей, а всего лишь колобок, который катался по его ладони, стараясь расправить мятые бока. Вмятины расправились, а вместе с ними и помятая было, улыбка.  Медведь также знал о судьбе колобка и не мог взять в толк, откуда взялся этот его близнец и что с ним теперь делать. Прошли те сирые времена, когда мишка с голодными глазами несолидно кидался в поисках съестного на таких вот бродячих пыльных колобков. Вспомнив про те времена, медведь даже поморщился. Но и упускать глупую добычу было не в правилах хорошего тона, которых медведь старался придерживаться даже в малиннике (тайная слабость – не в счет). Он щурил на колобка то один глаз, то другой и не знал, что с ним делать. «Посмотрим по ходу дела», - подумал медведь, начиная сердиться по поводу упущенной кислятинки, а вслух сказал: «Куда это ты так спешишь, Колобок?». «Я не Колобок, Я – Колобок-2, - привычно поправил тот, - я ищу старшего брата или тех, кто знает, где его искать надо». Тут медведь понял, что надо делать с этим вторым колобком. Он вспомнил разговор с лисой, которая помешалась на таких вот колобках и готова была отдать за него колоду меда.

Медведь давно приценивался к этому меду, но лиса не соглашалась ни за какие малинники. Теперь медведь почуял запах этой колоды и сладко облизнулся, позабыв про муравьев. Он с благодарностью посмотрел на Колобка-2, которому, ни этот взгляд, ни медвежий язык не понравились. Он спросил медведя: «Уж не собираешься ли ты меня съесть? Что это тут у вас за лес такой голодный, если все его обитатели на колобков бросаются? Ты, медведь, от малины лопаешься, а туда же – облизываешься». «Да что ты, что ты! – сказал медведь. – У меня и в мыслях нет этого. Наоборот, я знаю, куда пропал твой брат – он к лисе ушел. Я отнесу тебя к ней и сдам с рук на руки. Ты у нее сам спросишь, где твой брат». «Нет уж, спасибо, - отказался Колобок-2, - я насиделся в твоей лапе и больше не хочу. Я лучше сам пойду, ты мне дорогу покажи».  Медведь увидел, как долгожданная колода меда стала деловито сползать с его лапы вниз. Этого медведь вытерпеть не мог. Он снова сгреб Колобка-2 в горсть и кряхтя поднялся. Сидя на тропинке, он поднес свою лапу к носу и, заглядывая в горсть, сказал: «Вот так-то будет и тебе быстрей, и мне лучше». При этом он почувствовал, что из его лапы пахнуло совсем не медом. Он сунул нос в горсть и неосторожно вдохнул поглубже эти незнакомые запахи. В следующий момент, мишка, словно получил в нос удар веником горящей крапивы, от которого из глаз брызнули слезы, и все поплыло перед глазами. Он попытался вдохнуть – безрезультатно. Тогда он обеими лапами стал стучать по брюху, как по барабану, пытаясь вытряхнуть из себя что-то жгущее и щипающее, влетевшее через нос. Сам нос пылал жаром и чесался изнутри. Медведю казалось, что все сжеванные им муравьи забрались в его нос и роют в нем муравейник. Он крутился на месте и вытаптывал малинник. Но медведю было начихать на всю малину мира. Он не мог понять, что с ним творится и где искать спасение от этой напасти. Он уже подумал, что ему больше не придется дышать свежим воздухом, но спазмы отпустили, и он с шумом выдохнул ту ядовитую смесь, которой набил свои легкие. После этого на него напала чихота. Уж лучше бы он не выдыхал! От этой чихоты зашумел малинник, и спелые ягоды посыпались под ноги кустарнику. Внутри по-прежнему жгло и щипало, будто туда тоже забрались полчища кусачих муравьев.

«Я вас всех утоплю!» - прорычал обезумевший мишка, и, не обращая внимания на потоки слез, кинулся напролом в сторону реки. Про Колобка-2 он даже не вспомнил, также, как и не заметил, когда его потерял.

А Колобок-2 был отброшен всей этой шумной мишкиной аварией далеко за кустарник к тому месту, куда он и должен был прийти в своих поисках. Колобок-2 понял, что брата надо искать у лисы или в лисе и ожидал встречи с ней. То, что он увидел, впервые за всю дорогу изумило его. Перед ним стоял полуробот-полузверь. От зверя у этого существа был виден за спиной рыжий пышный хвост и лапы с ловкими коготками. А от робота у него была голова зеленого цвета, лысая, резиновая, со стеклянными глазами. Рта и носа на этой голове не было. Вместо них какой-то хобот опускался вниз и прятался в зеленой сумке на боку, словно он чего-то сосал. Встреча с такой фигурой не оставила Колобку-2 времени на размышления о причинах странного расставания с медведем. Увидев эту фигуру, Колобок-2 забыл и о медведе, и о его паническом бегстве. Загадочная фигура нерешительно переминалась с ноги на ногу, и Колобок-2 собирался катить дальше, как вдруг фигура глухо забубнила: «Здравствуй, Колобок-2!» «Здравствуй, - сказал Колобок-2, - а ты кто? И откуда знаешь меня? У меня тут нет родственников». «Я лиса, а знаю тебя потому, что в нашем лесу слава впереди славных гостей бежит», - услышал он в ответ. «Чем же это я славен?» - спросил Колобок-2. «Ну как же не славен? Ведь ты пришел брата из беды выручать, тут тебе каждый помочь рад будет. Вот и я все свои дела бросила», - ответила лиса. Она действительно бросила все дела и после подробнейшего допроса сороки успела основательно подготовиться к встрече. Лису, во всех ее делах, всегда выручал правильный выбор тактики. На сей раз она, первым делом, выделила, как вирус, из всей этой истории, синдром Колобка-2, разивший всех, кто пытался с ним вступить в контакт. Это позволило ей снова не ошибиться в выборе тактики. Имея разветвленную сеть неформальных связей, лиса без труда обзавелась надежным противогазом. Предварительно проверив его путем окунания вместе с его бывшим хозяином в ящик с перцем. Но ни о чем этом Колобок-2 не догадывался. «А что это у тебя на голове за пузырь с трубкой?» - спросил он. «Этот пузырь называется противогаз – необходимая вещь от насморка. В лесу сейчас эпидемия, все чихают до слез. Ты разве не заметил?» - спросила лиса. «Да, - сказал Колобок-2, - заметил, и боюсь сам заразиться. Но мне болеть некогда. Я хочу брата найти и слышал, что его у тебя искать надо». Лиса будто не слышала его последних слов. Она осторожно придвинулась к Колобку-2, погладила его по румяной лысинке и сказала: «Нет, если б ты болел, то чихал и лил слезы. Но это может случиться в любой момент, и ты тогда или лопнешь, или размокнешь от слез. А о тебе и позаботиться некому. Тебе нужно срочно надеть противогаз. Хочешь, я свой отдам?» Не дожидаясь ответа, лиса сдернула с тебя противогаз и мигом нахлобучила его на Колобка-2. Сорока, видевшая все это с почтительного расстояния, крякнула от восторга, любуясь безотказной ловкостью лисы. Забыв про всякую осторожность, она закричала на всю округу: «Кума, брось его, горемучного, не связывайся. Он весь несъедобный, как мухомор. На сухари его пусти!» Лиса подняла противогаз за нижние края, как мешок, и, держа на вытянутой лапе, прошипела в его сторону: «Ну вот что, Колобок, хоть ты и не поешь песен, твоя песенка спета. Братец твой у меня пропал, и ты здесь же пропадешь. Только есть я тебя, бракованного, не буду. Пусть тебя твоя бабка ест и дедом закусит. А вот, если ты ей нужен, обменяю я тебя на целую корзину нормальных колобков. Если нет – висеть тебе в этом противогазе до полного усыхания». Тут она повернулась к подлетевшей сороке, которая всем своим оперением излучала благоговение перед всемогущей хитростью лисы. Стрессовый запас ее отрицательной информации требовал разрядки, сорока была близка к истерике. Своим видом, сорока выражала полную готовность вылить весь запас неврастенической энергии в бурной деятельности под руководством лисы. «Ты, сорока, - сказала ей Лиса, - полетишь к бабке передать привет от Колобка-2. Если ей, кроме привета, нужен и сам Колобок-2, пусть она к вечеру напечет корзинку колобков и оставит под окном. Да не с перцем, а с изюмом и маком. А если не сделает, пусть забудет свое чадо луковое и не ждет более. Мало того, что нас химией сверху травят, так теперь задумали еще колобков ядовитых подбрасывать. Если не сделает бабка, то я ее колобка засушу, истолку в крошки и насыплю ей в курятник. Полазит она тогда на березы за своими курами». Выкрикнув все это на одном дыхании, лиса словно ослабела и присела на траву, как после тяжелой работы. Сорока медлила. Она верила и не верила, что все страшное позади и больше не повторится, что так просто оказалось укротить этого неудержимого Колобка. Сорока  подлетела к висящему на ветке, завязанному, как мешок, противогазу. Она постучала клювом в его стеклянный глаз и заглянула внутрь. Заглянуть-то она  успела, а вот отскочить вовремя ей не удалось. Забыв про всякую осторожность, она не подрассчитала силу своих ударов. Стеклянный глаз хрустнул, и его осколки брызнули в разные стороны. Клюв сороки по инерции заехал внутрь противогаза и уткнулся во что-то мягкое. А поскольку внутри, кроме Колобка никого не было, то нетрудно догадаться, что этим чем-то мягким был сам Колобок-2. Это лишь со стороны казалось, что сорока заглянула вовнутрь. На самом деле, ей пришлось в ужасе закрыть глаза и затаить дыхание. Сороке показалось, что Колобок ухватил ее за клюв и затаскивает внутрь противогаза. Сороке вспомнился случай с волком, и она поняла, что это – конец. Начиная задыхаться, она слабо шевельнула клювом. Клюв неожиданно освободился от Колобка-2 и, еще не освободившись от противогаза, стал жадно заглатывать воздух. Сорока удивилась, что в противогазе так жарко натоплено. Этот жар стал проникать ей внутрь и раздувать ее, как пузырь. Теперь сорока завидовала  и зайцу, и волку, хотя бы потому, что те искали спасения только на земле. Сороку кидало между небом и землей. Клюв ее, а вместе с ним и голова, беспрестанно совершал вращательные движения, отчего сорока стала походить на маленький самолет с пропеллером. Из-за клюва она не могла лететь прямо, и ее бросало из стороны в сторону, то на один бок, то на другой, словно, она летит с одним крылом и без хвоста. Хвоста она вообще не чувствовала. Застоялый колобковый дух в противогазе ударил ее крепко и заставил делать воздушные кувырки через голову, которые она впоследствии ни разу не сможет повторить по собственному желанию. Неожиданно сороку шмякнуло о дерево. Она вцепилась в его ствол и, как дятел, стала долбить клювом, надеясь заглушить бушующий в нем пожар. Также неожиданно ее сорвало с дерева и заметало вокруг поляны с продырявленным противогазом. Но все это было не самое страшное. Последним штрихом кораблекрушения сороки, явилась напавшая на нее ранее чихота. Лиса не знала, что сороки умеют чихать. Она в испуганном изумлении сидела в той же позе под противогазом и, вращая головой, провожала глазами сороку в ее беспорядочных судорогах. Насморк сороки по звуку напоминал трескучий шум от разбрасываемого по бумаге гороха. Дела у сороки пошли еще хуже. От каждого чиха ее швыряло в самую неожиданную сторону. Окончательно потеряв управление, сорока перестала бороться.  Она сложила крылья и безвольно упала, скрывшись за кустами. Место ее падения было далеко обозначено трескучими переливами перцового насморка.

За бедой сороки, кроме лисы, следил Колобок-2 из своей резиновой ловушки. Ему было искренне жаль эту милую птичку, которой что-то помешало вытащить его наружу.

От жалости к ней глазки Колобка-2 вдруг разбухли, из них побежали слезки и закапали через разбитый глаз противогаза вниз. Неизвестно, сколько времени бы лиса просидела в оцепенении от увиденного воочию синдрома Колобка, если бы не почувствовала, как на голову ей что-то капает. Она подняла морду кверху и увидела над собой разбитый плачущий глаз противогаза. Капли весело забарабанили ей по морде, по носу, по усам. Лиса вскочила и отпрыгнула в сторону, по-кошачьи выгнув спину. Также по-кошачьи она стала умываться и тереть лапой морду. Только после этого лиса поняла, кто был хозяином этих горчичных слез, но легче ей от этого не стало. Она зашипела и стала облизывать нос языком, а язык обтирать о траву. Нос жгло и щекотало, глаза щипало, язык горел холодным огнем, словно его натерли на терке. Лиса заметалась по поляне, высоко закидывая задние лапы и мотая головой. Рот наполнился пеной, которая разлеталась в разные стороны хлопьями. Взбрыкнув особенно высоко, лиса задела лапами ветку, на которой висел противогаз, отчего тот был подброшен вверх. Он освободился от ветки и упал в траву. Но ничего этого лиса не видела, занятая собственными проблемами. Она ухватилась за нос обеими лапами и стала его усиленно оттягивать, словно хотела оторвать и, тем самым, избавиться от связанных с ним неприятностей. Нос остался целым только благодаря тому, что начал шумно чихать и лисьи лапы отбросило в разные стороны. Чихота сотрясла лису сверху донизу и от начала до конца. Это был безудержный ураган разрушительной силы. Казалось, он разрушит лису до основания. Лиса испугалась, что от этого ее землетрясения, знаменитая рыжая шуба лопнет и расползется. Эта мысль всерьез привела ее в ужас. Лиса взвыла, закатила глаза и кинулась в глухие заросли, подальше от посторонних глаз, которые могли бы увидеть ее позор в лопнувших остатках былой рыжей роскоши.

Когда все затихло более-менее, на поляне послышались возня и кряхтение. Это Колобок-2 выкарабкался из развязавшегося противогаза и тихонько радовался вновь обретенной свободе.

Он выкатился на дорогу и с веселым упрямством покатил дальше, к внучке, в гости к мешку своего мучного детства. Колобок-2 узнал, что случилось с его братом, искать которого стало бессмысленно. Горячий зов теста, требовавший на подоконнике крови виновных, теперь остыл, залитый увиденными картинками слез лесных жителей, причастных к трагедии бабкиного кулинарного первенца.

Колобок-2 весело катил к внучке, которую в ее малые годы уже угнетал моральный стереотип о бессилии сказочного добра на примере бедного колобка. Колобок-2 нес ей добрые доказательства того, что если добро не снабдили кулаками, оно должно быть, хотя бы, с перцем, тем более, что в отличие от кулаков, он и внешнего вида не портит и долгожительство обеспечивает.

Над лесом светило колобкообразное солнышко. Приятная дорога дружелюбно подставляла спину под легкие бока Колобка-2. За поворотом дороги показался знакомый домик внучки с зеленой крышей.