ДВЕРЬ

Много лет подряд, по служебным делам, мне приходится ежемесячно, а иногда и пару раз в месяц бывать в областном центре. Поездки, как правило, краткосрочные, не обременительные, но весьма интересные и познавательные, в плане служебной деятельности. Но не об этом.

Приезжая в город, я всегда следую по одному и тому же пути, и всегда пешком. Маршрут отработан до мелочей, до минуты, до сантиметра.

В любую погоду, в любое время — иду пешком.

Иду я не спеша, любуясь и изучая местную архитектуру, афиши, баннеры, украшения к разным праздникам.

Мне интересно и любопытно наблюдать, как меняется город. Для местных жителей это, как правило, проходит незаметно, а для меня, в мои регулярные, но не очень частые приезды это очень хорошо видно.

А город не стоит на месте, он меняется.

Много чего меняется в городе, много. Но кое-что остаётся неизменным, незыблемым, как и ТА Дверь, о которой хочу рассказать.

В длинной стене какого-то здания есть Дверь, которая выходит просто на проспект, без навеса, без крыльца или какой-нибудь приступочки, выходит прямо на тротуар.

Дверь, сама по себе необычная, выполнена она в средневековом стиле: в виде арки, из плотно пригнанных, потемневших от времени досок, скреплённых металлическими пластинами из которых выступают большие, размером с советский пятак, шляпки гвоздей. Нет на ней ни дверной ручки, ни замка: ничего такого, что позволило бы её открыть.

Много лет я хожу по этой дороге и всегда эта Дверь закрыта. Мало того, нет никаких признаков, что она открывалась: осенью перед Дверью лежат опавшие пожелтевшие листья, зимой — наметённый за ночь снег (в общем всё то, что не успевают убрать работники коммунальной службы).

Дверь, ввиду своей примечательности, не обошла стороной моё внимание, но за долгое время как-то примелькалась, и я перестал особо обращать на неё внимание: ну дверь, ну необычная, ну закрыта — мало ли кто, повернутый на средневековье, решил сделать вход в своё жилище или какой-нибудь магазин, салон и тому подобное, в виде ворот рыцарского замка; его право, а мне никакого дела до этого нет и быть не должно.

Этой зимой приключилось удивительное событие связанное с этой Дверью.

В январе этого года, я, как обычно, приехал по служебным делам в областной центр.

Хмурое, зимнее утро. Ветрено, лёгкий морозец. Натянув поглубже шапку и засунув руки в карманы куртки, привычным маршрутом я двинулся к месту назначения. По дороге любуясь окружающим городским пейзажем: припорошенные снегом машины, автобусы и троллейбусы с заиндевевшими окнами, хмурые прохожие спешащие на работу. Кое-где видны следы прошедших новогодних праздников. (Как известно: у нас Новогодняя ёлка может плавно перейти в восьмимартовские тюльпаны).

Иду значит себе, иду. И вдруг замечаю, что Та Дверь открыта! За много лет — открыта!

Я невольно остановился.

Стоящий на пороге у открытой двери мужчина в вязаной шапочке и зелёной куртке с надписью: «Охрана», посторонился и с улыбкой произнёс:

— Заходи, — и сделал приглашающий жест рукой.

Я подошёл поближе, заглянул внутрь и… остолбенел. У меня перехватило дыхание и закружилась голова. За дверью открывался удивительно прекрасный вид: создавалось впечатление, что стоишь на вершине холма и смотришь сверху на чудесную долину: яркая зелень травы, с разноцветными вкраплениями цветов, тонкая лента реки впадающая в сверкающее голубизной на солнце озеро, на берегу которого раскинулся город, судя по всему древнерусский город: обнесённый высокой стеной, с разноцветными маковками церквей и расписными бревенчатыми (не нахожу другого слова) теремами. По реке и озеру плывут большие деревянные лодки под прямыми парусами. Издали доносится колокольный перезвон. Лицо обдувает лёгкий тёплый ветерок, наполненный ароматами трав и цветов. Прямо от порога начинается широкая брусчатая дорога, заканчивающаяся у городских ворот.

— Что это? — с трудом переведя дыхание, выдохнул я.

— Китеж, — ответил мужчина. — Город радости, справедливости и праведности. Город вечных весны и лета.

И опять сделал приглашающий жест рукой:

— Заходи.

Слышал я легенду о Китеж-граде. Слышал.

Но праведником я себя не считаю, и поэтому сказал мужчине:

— Здесь ошибка какая-то.

— Нет никакой ошибки, — ответил тот. — Заходи.

И я уже занёс было ногу через порог, ступил было на брусчатку, полностью ощутив через толстую подошву зимних ботинок её ребристую поверхность, когда он сказал:

— Только дорога эта в один конец. Возврата не будет.

Я оглянулся: серая зимняя хмарь, холодно, зябко, опять пошёл мелкий колючий снег, чадящие по дороге автомобили и автобусы, снующие по тротуару нахохленные прохожие, не обращающие на происходящее никакого внимания.

А там… за Дверью: небо без единого облачка, такого голубого цвета, что больно смотреть, яркие-яркие краски цветущих лугов, щебет птиц, доносящаяся издалека песня.

Посмотрел я на всё это, и… сделал шаг назад.

— Нет, — я покачал головой. — Нет.

— Как знаешь, — пожал плечами мужчина. — Как знаешь.

Я повыше поднял воротник куртки, закурил и не оглядываясь пошёл своей дорогой.

Возвращаясь обратно, я увидел, что Дверь закрыта, и нет на ней ни дверной ручки, ни замка, и нету следов того, что она когда-либо открывалась.

Может быть, я упустил свой шанс изменить свою жизнь, свою судьбу, упустил возможность попасть в землю обетованную.

Возможно.

Не знаю.

И всё-таки, я не жалею: моё место здесь, в этом Мире. Ведь не зря говорится: «Где родился — там и пригодился» и «Земля обетованная там, где твоя Родина».

Но каждый раз, приезжая в областной центр, и идя привычным маршрутом, я на мгновение останавливаюсь возле закрытой Той Двери, и прислушиваюсь: не донесется ли до меня запах луговых трав, колокольный перезвон и девичья песня, несущаяся издалека.