Шебуршун и свобода

В очистившемся от облаков синем небе лениво парил ястреб-тетеревятник. За его полётом, удобно улёгшись на сотканном травами изумрудном ковре, наблюдали Серый ангел и Леший. Приятели благоговейно молчали.

В зарослях лещины на опушке березняка послышался шорох.

– Кто это там шебуршит? – поинтересовался ангел.

– Это Шебуршун. Принесла нелёгкая, – усмехнулся Леший. – Теперь прощай раздумчивая тишь.

Леший хорошо знал этого шумливого типа, который умел появляться в любых местах и в любое время, причём одномоментно в нескольких пространствах. Все непонятные шумы и звуки, проявляющиеся в домах и квартирах, есть результат деятельности этого «многостаночника». Зримо проявляться Шебуршун не любил, обожая проказничать в домах, где, удивляя жильцов, и устраивал невесть от чего взявшийся шум.

Шебуршун перед Лешим свой облик не скрывал, являя собой подобие большой кучи ржавых листьев, будто замаскировавшийся на позиции снайпер. «Расчехлившись», он, по привычке, позвякивал и поскрипывал, но без фанатизма. Однако Леший знал, что в «зримом режиме» Шебуршун отличается крайней болтливостью, поэтому и не выказал радости при его появлении.

– Приветствую почтенное общество! – произнёс нежданный гость. И без заминки продолжил, указывая на парящую в небе хищную птицу: «Вот ведь счастливая тварь! В её крыльях – свобода! Неистребимая! Абсолютная!».

– Эк ты загнул, братец, – нехотя протянул ангел, видимо, предчувствуя неотвратимость философского уклона намечающейся беседы, – не бывает никакой свободы, тем более абсолютной.

Шебуршун с Лешим вопрошающе воззрились на него.

– Ну взять хотя бы этого пернатого, – продолжил Серый ангел, – как же мы можем называть его свободным, если он буквально опутан жёсткими обязанностями: ему предписано свить гнездо, выкормить своих птенцов и вечно защищать от посягательств таких же тетеревятников свою кормовую территорию. Где вы видите здесь свободу?

– Ну, в данном случае о свободе, положим, говорить не приходится, – немедленно встрял в беседу словоохотливый Шебуршун, – но ведь в общественных отношениях такая категория имеется, и есть люди, провозгласившие свободу в числе своих приоритетов, и есть даже такие, что ратуют за абсолютную свободу!

– Это очень неумные люди, – усмехнулся посланец небес. – А те, что бьются за абсолютную свободу, особенно. Её апологеты должны всяческим своим поведением и всеми своими действиями следовать провозглашаемому ими курсу, следовательно, это есть их обязанность, а там, где обязанность, априори не может быть никакой абсолютной свободы.

Повелитель неясных шумов и загадочного треска аж подпрыгнул в предвкушении занимательной дискуссии. И не преминул тут же обрушить на собеседника обойму контраргументов, в числе которых прозвучали и пресловутые «свободы» собраний, слова, передвижения, выбора и прочих атрибутов общественной жизни.

– Вот я всегда ратовал за точность определений. И всё перечисленное тобой, свободолюбивый ты мой приятель, подпадает под одно-единственное определение, которое называется «позволением», и ничего более, – назидательно произнёс ангел. – Свобода, как таковая – миф, её нет, не было и никогда не будет ни в каком из многочисленных миров. Ты, например, ратуешь за так называемую свободу слова, но это не что иное, как позволение сказать что-то отличное от предписанного или общепринятого. Но не переходя за черту, за которой ты можешь быть признан преступником, говоря отвратительные, с точки зрения общественной морали, вещи. Или взять, к примеру, свободу труда. Это общественное позволение, которое поможет тебе избежать наглой эксплуатации твоих усилий. То же самое относится и к так называемой свободе собраний: это позволение единомышленникам собраться толпой, но опять-таки не пересекая рамки закона. И так касательно всех атрибутов общественной жизни.

– А если отбросить органику и посмотреть на голую физику, – продолжил гнуть свою «свободолюбивую» линию Шебуршун, – к примеру, броуновское движение, разве оно не является примером ничем не ограниченной свободы?

– Всё сущее во всех мирах – от мельчайших частичек атома до супермассивных звёзд, между которыми обитает и твой, представляющий органику, самый ярый глашатай свободы, – сыронизировал Серый ангел, – элементы некого замысла, и то, что навскидку кажется проявлением «свободы» (иные склонны наделять ею хаос), на самом деле всё та же часть величественной программы, запущенной с неподвластной людскому разуму целью. И никакой фотон не может просто так, с бухты-барахты, полететь туда, куда ему заблагорассудится. Путь его предначертан, и он будет неуклонно следовать по предписанному ему маршруту. Свободы нет и никогда не существовало на свете, друзья мои. А уж абсолютной тем более.

Шебутная натура Шебуршуна, понятное дело, не могла просто так сдаться. И он вынул козырный, как ему казалось, туз, отчебучив номер, о котором впоследствии долго и весело судачили по всей округе кикиморы в лесных озёрах.

– В глобальном, вселенском, так сказать, смысле оно, может, и верно, – ехидно начал главнокомандующий странными шумами, – а вот в сиюминутном плане если взять?

– В каком таком сиюминутном? – удивился Леший, впервые вклинившийся в философскую беседу.

– Ну вот, скажем, ежели прямо сейчас я замыслю какое-нибудь действо и тут же его совершу, можно ли считать это проявлением в данный момент моей личной свободы?

– Конкретизируй, шуршалка! – потребовал Леший.

– Пожалуйте! Я сейчас, сию минуту, хочу произвести свой фирменный свист.

И тут же свистнул. Свист, надо сказать, был действительно фирменным. Он отличался порядочной мощью, нередко приводящей к членовредительству тех, кто случайно или по неосторожности оказывался неподалёку. Вот и сейчас с близко расположенных деревьев посыпались оглушённые галки, а парящий в небе ястреб-тетеревятник от испуга свалился в пике, словно пикирующий бомбардировщик, и на выходе из него в точке «бомбометания» сбросил «фугас» из своего желудочного «бомболюка».

Пернатая «бомба» угодила аккурат на макушку Шебуршуна и растеклась по нему серо-жёлтой, отнюдь не благоухающей ароматом жижей.

Леший от хохота повалился на землю. Рассмеялся даже редко улыбающийся ангел Печали.

– Счёт за свободу, – давился от смеха Леший, – доставлен незамедлительно!

Упрямый свободолюб, однако, ничуть не сконфузился, заявив, что это случайность, которая ни в коей мере не может быть показателем его неправоты, и что сейчас он совершит новое действо. На этот раз Шебуршун вознамерился спалить муравейник, который он заприметил у росшего неподалёку кряжистого дуба, уверяя, что это станет наглядным доказательством существования сиюминутной свободы. Невесть откуда взявшаяся у него зажигалка подчеркнула серьёзность намерений оппонента.

– Боюсь, приятель, тебе не удастся это сделать, – усмехнулся Серый ангел.

– Это поче…

Закончить фразу Шебуршун не успел. Его отправила в нокаут крышка унитаза. Как позже выяснилось, это было делом рук пьяного пассажира авиалайнера, выполнявшего рейс из Москвы на Гоа. Каким образом дебоширу удалось выбросить оторванную им в санузле самолёта крышку из герметично задраенного салона, осталось тайной.

– Ты прав, Серый, – задумчиво произнёс Леший, – всё сущее есть программа…