Отмытые двери

  - ... И чтоб спички повыковыряла, все до единой! - голос у соседки был на редкость противный, резкий, с провизгиванием на всех звенящих и просвистыванием на всех шипящих. - А нет, так пусть собирает манатки и катится отсюда по здорову. Нам тут тоже как-то жить надо. Мне вот с собакой гулять пора, исскулилась вся, девочка моя. Я как дверь-то закрою?
   - Извините, давайте я погуляю пока, - потупившись, смиренно предложила Инна, завязывая пояс слишком красивого для такого случая яркого цветастого халата на второй узел, но услышав как старушка со свистом набирает ноздрями необходимый для крика запас воздуха, торопливо прибавила, - а потом выковыряю спички, все до единой выковыряю!
   Соседка ухнула в ответ, словно филин, таким образом спустила немного давление ора и на повышенных тонах продолжила:
   - Это с чего моя бедная Блонда должна делать прогулку с непонятным, чужим, совершенно не любящим её человеком, скажите мне на милость? Ладно все мы за неё пострадали, - старушка пальцем нарисовала стрелу снизу доверху, указывая на масштаб причиненного бедствия словно заправский презентатор, - за что ещё и псине от неё терпеть?
   Ответ: "Блонда скулит уж точно не от того, что с хорошим человеком пообщаться хочет, а по другой, простой и понятной причине", просился наружу, но не прошёл цензуру. Дипломатия Инны, выработанная опытом многих прожитых неурядиц, взяла верх и так и не дала разгореться скандалу, ради которого старушка, собственно, и старалась.
   - Ну, тогда давайте я посижу, покараулю квартиру, а вы пока с ней погуляете, - предложила она.
   - Тетя Тоня, соглашайся уже, хватит девчонку мучить. И так ей досталось! - вступился Мишка, заспанный коренной житель средних лет из соседнего подъезда в застиранной футболке и пластиковых синих шлепках поверх спортивных носков.
   Тетя Тоня огляделась, прислушалась - ни один замок не щелкнул, ни одна дверь не скрипнула. Ожидания, что в семь утра разбуженные криком соседи покинут свои норы и придут к ней на помощь, не оправдались - тишина и покой царили на лестничной клетке. Эхо воплей привычно растворилось в пролёте пятиэтажки - эти стены не такое слыхали. Старушка имела недобрую привычку верещать по любому мало-мальскому поводу. Домофон, цвет стен, курильщики, приблудный кот, зеленые мухи - каждое событие в подъезде искусно превращалось ею в скандал и, когда, наконец, появился самый настоящий повод собрать соседей, её праведный вопль остался без внимания. И немудрено - это тетя Тоня встала в субботу в четыре утра, успела размяться в разговоре с подругой, поругаться с телевизором и к семи уже истосковаться по боевым действиям. Остальные жильцы жили в своем молодом режиме, когда понежиться в кровати еще хочется больше, чем ругаться.
   Ну что ж - и один в поле воин! Бабушка ткнула узловатым пальцем в размашистую корявую надпись на двери: "Инна из квартиры 15 ВОРОВКА", потом тем же пальцем ткнула Мишке в грудь до характерного стука о пустоту.
   - Ищите дуру! Кто её знает на самом деле? О хорошем человеке по всем дверям такое не намалюют, за хорошие дела соседям замки спичками не забьют! Ты из соседнего подъезда тоже в её квартире небось случайно в такую рань оказался? - Мишка густо покраснел, потер предательский след от подушки на щеке, но промолчал не найдя сколько-нибудь подходящей лжи в ответ. - Иди, Мишка, гуляй с Блондой, воровка пусть спички выковыривает, а я за ней смотреть буду. И готовь тряпки двери мыть. Меловая краска-то, белила, отмоется у всех. Скоро проснутся, жди пол подъезда в гости, святоша ни в чём неповинная.
   Старушка так пристально посмотрела на предательски торчащие из халата Инкины коленки, что захотелось прикрыть их, или, если уж не получится, провалиться под землю.
   - Я быстро, только переоденусь... В рабочее переоденусь и приду, скоро. Миша, а ты погуляй пока, а я быстро, - щебетала Инна тем самым поверхностным голоском, который умеют издавать только женщины - вроде как и говорит, много говорит, слишком много, а все мимо ушей. Эдакий фоновый щебет, создающий эффект бурной мозговой деятельности при её полном отсутствии.
   - Тьфу ты, надо быть такой бестолковой бабой, - пробурчала баба Тоня, махнула рукой и побрела уже к себе, как дверь квартиры номер 15 приоткрылась.
   - Мама, а мы в садик сегодня пойдём? - деловито поинтересовалась маленькая лохматая девочка в смешной пижаме с корабликами. - Ой, а кто это все двери поразукрасил?
   "Как же хорошо, что Оленька ещё не умеет читать!", порадовалась было Инна, но баба Тоня была на чеку. Свершилось! Хоть кто-то в этом доме должен её услышать!
   - Это, деточка, боженька твоей маме послания на всех дверях написал, чтобы ума набиралась.
   - Сам боженька? - дернула маму за штанину Оленька. - Он прямо здесь был, в нашем подъезда, и прямо тебе писал? А что ты такое хорошее сделала, чтобы к тебе сам боженька пришёл? Можно я тоже такое сделаю, и он ко мне тоже придёт? Только мне нужно читать выучиться, а то как я прочту, что мне Боженька напишет?
   Бесконечный поток детского лепета сразил соседку наповал - мамино умение щебетать дочка переняла безукоризненно. Перед детской логикой старушка была бессильна, и ускорила шаг. Уж чего ей сейчас меньше всего хотелось, так это объясняться с маленькими девочками в пижамах. Баба Тоня давно поняла, что дети не её целевая аудитория, поэтому поспешно укрылась за дверью напротив.
 
II

   - Пока, дорогой. Не скучай, соня, я быстро! К врачу, в банк, в магазин и бегом домой, к моему котику. Чмоки-чмоки.
   Катерина махнула густым конским хвостом до пояса и перед уходом эффектно покрутилась, продемонстрировав все плюсы модельной внешности.
   Будильник дернулся на цифре 08:00, но не заорал как обычно - он умный, он знает, что сегодня отсыпной, а теперь еще как минимум четыре часа одинокого счастья, и их нужно начать с крепкого кофе, через часик, а пока...
   Антон перевернулся на бок, как в детстве натянул на ухо одеяло и почувствовал приближение теплой волны сна. Минута, и Катерина влетела обратно домой фурией, с вытаращенными глазами. Волна схлынула, оставив после себя ощущение отнятого тепла и пустоты.
   - Антон, ты не представляешь! Я вышла, а там... Ты сам посмотри! Двери изукрашены все, и замок снаружи не закрывается, ключ не могу вставить! Нас наверное обокрали!
   Она металась, не снимая черной норковой шубы, словно тень, между шкатулками и сейфом. Зрелище было тревожным, а разрушение мечты невыносимым. Волна схлынула, Антон резко по-военному поднялся с кровати, накинул халат и вышел на лестничную площадку. Тень, убедившись в сохранности имущества, скользнула за ним.
   - И с чего ты взяла, что нас обокрали?
   - Ну, написано же - "... воровка", вот я и подумала.
   - Она скорее всего денег у кого-то заняла. Ещё подумай немножко, не будет же нормальный человек воровать, а потом на двери писать об этом.
   - Нормальный человек и дочку без мужика не будет растить!
   - Откуда ты знаешь, что без мужика? И какая нам разница?
   - А такая, что теперь у нас вся дверь грязная!
   Катерина смазала буквы пальцем, и Антону вспомнилось детство, школа. Как они натирали ладонь мелом и с размаху припечатывали кому-нибудь сзади со словами "Привет, старичок!", а потом дружно ржали в кулак. Очень захотелось вытереть дверь рукой и припечатать черную норку аккурат между лопаток, поэтому он сказал:
   - Катюша, ты ведь к доктору опаздываешь! Поторопись, а это мелочи, потом разберемся.
   - Хорошо. Тогда я пойду? Или, может быть, я отмою сначала?
   - Нет-нет, иди. Дверь подождет, а запись к врачу ждать не будет. Иди.
   Она послушно пошла вниз по лестнице, Антон легко подцепил ногтями и вытянул из замка спичку, проверил - работает, вернулся в квартиру. Разобранная кровать злила - о сне больше не могло быть и речи. Хорошее же начало выходных. В кофеварке, как обычно, свежемолотый кофе, осталось только кнопку нажать. Кофе расхотелось. Антон закрыл лицо руками.
   Почему это случилось именно с ним?
   На породистую Катеньку три года назад смотрели с вожделением все его друзья. Двоюродная Сашкина сестра считалась у мужиков эталоном женщины. Её обсуждали в бане, о ней болтали под пивко, делали ставки - кого осчастливит. Молодая, стройная, глупая и доверчивая Катерина штудировала женские журналы, мазалась кремами в три слоя по всей поверхности, тренировала растяжку и наизусть знала принципы "угождения" мужчине. Не перечила, не умничала, не требовала к себе лишнего внимания. Сашка шутил, мол, кто на Катюхе женится, обретет в квартире крутой многофункциональный чудо-агрегат: и секса тебе вдоволь, и домовитая, и пирог испечет, и мозг выносить не будет, да к тому ещё мировая теща прилагается. И на Катины именины сначала Антон отведал пирог, потом попробовал секс, а потом они стали жить вместе, он и идеальная женщина, и поначалу ему всё очень даже нравилось.
   Кате от него было нужно совсем не много: денег на регулярные расходы, маникюры, парикмахеров, косметологов, фитнес. Разумных, без излишеств. Шмотки, машину, украшения, совместный отдых. Всё как обычно - стандартный комплект. Взамен он получил фактуру, с которой не стыдно выйти в люди, порядок дома, чистую одежду, вкусную еду, тапочки у входа и секс по первому требованию без стеснения и ограничений. В его душе воцарились покой и умиротворение семейного счастья.
   В пятницу с друзьями: "Конечно, дорогой"
   В командировку на неделю: "Да, дорогой"
   В выходные на Волгу, порыбачить: "Хорошо, милый"
   Я устал, мне нужен покой: "Сейчас всё выключу, любимый"
   После секса повернуться и уснуть: "Спокойной ночи, любимый"
   И мировая тёща, которая не лезет, которая далеко, сама по себе и картошку копать не зовет. В первый раз он увидел её спустя почти год совместного их проживания - она прилетела к дочери на двадцатипятилетие. Поздравила, наготовила еды на месяц вперед, рассказала смешных историй из своей учительской жизни, подарила ему самодельные войлочные тапки, которые можно стирать, и к вечеру самопроизвольно растворилась, не требуя себя провожать. Позвонила ему потом из своего Волгограда, спасибо за гостеприимство сказала. Одна только фраза её запала Антону в сердце:
   - Вы, Антоша, добрый человек, Катю мою не бросайте. Не глядите, что она пустышка, она потом будет хорошей мамой. А гувернанток и учителей в наше время нанять не сложно, они то уму-разуму малышей и научат. Она девочка не злая, глупая просто.
   Словно прочла его мысли.
   Когда жажда секса с эталоном унялась, охотничий раж угас и сквозь аппетитную модельную внешность начал просвечивать человек. Вернее его отсутствие. Пустышка. Самое точное из всех возможных описаний дала мама, и уж если ей, заслуженному учителю, не удалось эту пустышку наполнить, то куда ему с жалкими попытками добавить к глянцевым журналам подруги хотя бы "Долину Кукол" Жаклин Сьюзан.
   К этому времени машину у Кати уже пришлось изъять - пять аварий за год, в последней пострадал пешеход. В области ПДД она оказалась такой же необучаемой, как и в чтении инструкций и хоть малом понимании того, что твориться в мире. Ей нужно было всё объяснять, разжевывать и класть в рот, как ребенку, повторять по нескольку раз. Попытки говорить с ней вечерами не возымели результата.
   - Кать, ты для чего живешь на свете?
   - Выйти замуж, родить ребеночка.
   - А зачем тебе это - замуж, ребеночка?
   - Потом будем жить в доме, с собакой, буду растить цветы.
   - Что будешь делать понятно, а зачем?
   - Дорогой, зачем ты так меня спрашиваешь, что я не знаю, что тебе ответить? Скажи, что мне делать, что почитать. Я почитаю и скажу тебе так, чтобы тебе понравилось.
   - Да мне не надо, как мне нравится, мне надо как ты думаешь!
   - Я не думаю. Я - как ты.
   Она очень тогда расстроилась. Плакала потихоньку от него в ванной. Ему стало стыдно, и он перестал её мучить. Она напоминала ему хомяка живущего на пшеничном поле - с полными щеками материальных благ ей просто неудобно было разговаривать. Не сложные подсчеты показывали ему, что немного денег она прикапывала где-то под камушком, а ценность мира измеряла исключительно в количестве и качестве того, что можно упихнуть за щеку.
   После знакомства с мамой он всё же предпринял последнюю попытку поговорить.
   - Катя, у тебя такая образованная, интересная мама. Ты совсем на неё не похожа.
   - Спасибо. Я очень старалась не стать на неё похожей. Она нас одна вырастила, всю жизнь работала, чтобы нас с братом прокормить. Отец спился, ушла от него и замуж больше не вышла. Так и тащила всю жизнь лямку в нищете, своим горбом. Даже за границей ни разу не была, представляешь! А фигура какая, ты видел? Бочка на ножках! Не следит за собой вообще. А ведь ей всего каких-то 50 лет! Она моложе Мадонны, Джулианы Мур, Кортни Кокс, а выглядит как старуха. Ужас, правда?
   - Катя, разве так можно? Это твоя мама. А если потом твоя дочь про тебя так скажет?
   - Моя не скажет, я буду правильной. Я ведь правильная женщина? Я всё делаю для тебя, и поэтому у меня всё есть. Я в Москве живу, хожу по выставкам и театрам и за границей уже больше десяти раз была!
   Зачем он полез? Что за идиотская манера докапываться до сути? Он понял, что эта женщина не должна стать матерью его детей, но "добрый человек, Катю мою не бросайте" занозой засело в его голове. Ведь она и правда всё делает для его счастья, очень старается. Как он в глаза друзьям посмотрит? Сашке, маме её обещал не бросать, и друзья говорят не быть дураком, жениться и не париться по пустякам.
   Так и стали жить - Антон, его домашний чудо-робот и затаённая мечта о том, чтобы как-нибудь эта ситуация разрешилась, сама собой, чтобы никого не обидеть. Вот уже три года мечтает и даже животом начал обрастать. Кольцо недавно купил для помолвки, вроде как пора, но рука не поднимается подарить. А в офисе у них к тому же появилась Наташка. Умненькая, сильная, упрямая, самостоятельная. В ресторане сама за себя платит, по скалам лазает, с парашютом прыгает и Маркеса читает. В газах хитринка, глубина в глазах, а не бездна. Ух - огонь, а не девка, с таким обаянием интеллекта, что не устоять. Голову своему мужчине вынесет точно, скучать не даст и в любовницы такая не пойдет - только в жены.
   В его распоряжении было ещё часа три на грёзы, и они уносили Антона в далекие дали, к желанной Наташке на скале, на свободу от красивых кукол и обещаний.
 
III

 
   Побелка совсем не легко отмывается с дерматина, залезает во все щели и потом льешь и льешь на нее воду - всё впустую. Инна уже поняла, что лучше всего мыть распылителем и сразу вытирать насухо, не давая струйкам бежать вниз по двери, оставляя за собой белые реки. Дверь бабы Тони далась ей особенно сложно, потому что она была первой. Инна протёрла её тряпкой и пошла домой, кормить дочку завтраком.
   Звонок. На пороге в виде мечущего молнии Зевсе руки в боки, ждала баба Тоня.
   - Что ж ты творишь то, охальница! Развезла грязищу абы как и убежала? Посмотри, страсть какую устроила!
   - Антонина Петрова, не ругайтесь, я Оленьку пошла покормить, и потом еще раз помою, пока чистой не станет.
   - А вы зачем отмываете то, что боженька на двери написал? - прибежала на шум маленькая Оленька. - Разве не жалко вам отмывать боженькину надпись?
   - Иди, доченька, доедай, мы сейчас поговорим, и я пойду помою дверь. Это ведь мне боженька писал, видишь у всех написано "Инна", вот я должна теперь отмыть, а то не честно получается.
   - А... Ну тогда ладно. Только на телефон надо сфотографировать, чтобы не забыть потом, что боженька писал.
   - Конечно надо, умничка моя, всё то ты знаешь!
   - Я пойду по делам, чтобы когда вернусь чисто было! - Баба Тоня метнула в Инну молнию взгляда и решительным шагом зашагала вниз, сожалея, что не догадалась сделать фотографию своей двери до того, как с неё смыли надпись.
 
   Участковый надел очки на кончик носа и со всем вниманием изучил заявление бабы Тони. С этой бабушкой без внимания никак нельзя, если хочешь побыстрее освободиться. Она получит свою порцию тебя, и уйдет довольная восвояси, а иначе до вечера будет сидеть пока на наговориться вдоволь, пробовали уже.
   "... опасаюсь проживать на одной лестничной клетке с воровкой Инной из 15 квартиры. Требую принять меры!.."
   - Антонина Петрова, вы поймите - то, что написали на двери про вашу соседку, доказательством её вины не является. Наказать Инну мы по закону никак не можем. У неё и с регистрацией все в порядке, и ведет она себя тихо, не пьет, не бузит. Вот если от её рук и правда кто-то пострадал, и он напишет заявление в полицию, и будут доказательства, будет суд, и докажут её вину - вот тогда мы её накажем по всей, понимаете, строгости закона. А сейчас хулиганские действия совершил тот, кто двери изрисовал. И то, самое легкое хулиганство, не испортил же, отмывается.
   - А замки?
   - Да, с замками дело посерьезнее, но и то - починили вам замок?
   - Починили. Мишка починил. Эта прошмандовка отмывает надпись, а хахаль её из соседнего подъезда замок починил, и смазал ещё. Да, а то что он к ней ходит никак теперь не наказуемо? Я вот здесь написала в заявлении. Моральный же облик надо соблюдать, она же мать в конце концов!
   - Антонина Петрова, ну вспомнили вы времена! Теперь телевизор включишь, и там сплошная аморальщина, не то, что в квартирах. За это нынче не то что не наказывают - поощряют! Теперь если мужчина с женщиной - уже хорошо. Только бы не друг с дружкой.
   - Ну да, ну да, - бабушка очевидно не совсем поняла, что участковый имеет ввиду, - а кто ж он, этот, который разрисовал все двери-то? Камеры, небось, стоят во всех подъездах, видно его, небось.
   - Видно, конечно, только он, не будь дураком, лицо себе шарфом замотал, - участковый показал старушке черно-белую картинку на мониторе, чтобы убедилась что он полон решимости с делом разобраться.
   - Ну да, ну да...
   Старушка призадумалась. Участковый молился про себя - только бы она не поняла, как ей на реального хулигана заявление написать.
   - Андрей Анатолич, а скажи мне на милость, как сделать так, чтобы милиция этого хулигана из телевизора? Ведь не дело это, по подъездам пакостить. И опять, как же он пробрался-то к нам через кодовый замок? Ключ украл?
   На глазах у изумленного участкового из обычной брюзжащей старушенции баба Тоня превращалась в мисс Марпл, мастера умозаключений и логических цепочек. Её превращение могло сослужить служителю закона недобрую службу с потерей пары дней на пустые допросы и просмотр видеоматериалов вместо футбола.
   - Полиция.
   - Что полиция?
   - Нет теперь милиции, полиция вместо неё.
   - И что полиция поймает? Или милиция? - недоумевала старушка.
   - Полиция, бабушка, полиция, и чтобы поймали нужно написать коллективное письмо, всем подъездом, в котором все соседи укажут, кто что видел-слышал в то утро или ночью. Очень подробно и обязательно письменно укажут! Оттуда всё и станет ясно, и тогда, если будет за что зацепиться, будем ловить преступника. Заявление то на Инну из пятнадцатой заберёте, Антонина Петровна?
   - Да давай, сынок, что ж поделаешь, если на нее управы нет никакой. Буду хулигана ловить.
   - Удачи!
   Он был уверен, что двери для расспросов ей не откроют, а те кто откроет, в четыре утра, когда судя по камерам, работал художник по росписи дверей, мирно спали. В любом случае, его работу по опросу свидетелей бабушка выполнит, а у него - футбол, прямая трансляция.
 
   Баба Тоня же летела к подъезду окрыленная. Наконец-то сбылась её заветная мечта, она - главная, сегодня она - закон! Крылья подняли её к себе на четвертый с такой скоростью, что по дороге она невзначай обогнала молодуху с пятого этажа, и, не обращая внимания на белесую дверь, вихрем ворвалась в квартиру. Вскарабкалась на табурет, достала с антресолей папку с надписью "ДЕЛО", тетрадь большую в клетку, пожелтевшей бумаги из шкафа, очки для близи. Долго искала пару пишущих ручек, раскручивала, продувала стержни. Собрала весь набор для опроса, как в профкоме в былые времена, в целлофановый пакет, надела коричневые ботинки с пряжкой.
   Бабушка трепетала от счастья! Еще утром она проклинала субботу, за то, что все спали, сейчас же преисполнилась благодарности к ней, потому что в выходной все дома. Вот она уже нажимает на звонок квартиры 20, вот уже слышны шаги...
   - Кто там?
   - Откройте, я по поручению нашего участкового, Авдеева Андрея Анатольевича, по поводу утреннего инцидента и исписанных дверей.
   Замок послушно лязгнул, дверь открылась, и старушка вошла внутрь гордой королевской походкой.
   - Итак, начнем. Где у вас можно расположиться?
 
IV

   Инка рвала простыню на тряпки, остервенело вымещая на ней всю злобу на двери эти, на жизнь свою непутёвую, на Мишку-соседа, который трусливо сбежал к себе домой, опасаясь огласки. А ведь он к ней уже полгода как ходит. Предатель, предатель, предатель!
   - Мама, а зачем тебе столько тряпочек?
   - Это побелка, доченька, её чтобы смыть нужна каждый раз новая тряпочка.
   - А ты ведь с нашей двери не будешь боженькино письмо смывать?
   - Не буду, доченька, конечно не буду. Боженька сам его смоет. Он письма свои не оставляет.
   - А почему соседям не смоет?
   - Это он мне работу послал, соседям двери помыть.
   - Аааа.... Я тоже тогда хочу работу двери помыть, как ты!
   - Хорошо. Вот тебе ведерко, водички немножко, тряпочка, иди дверцы шкафчиков на кухне отмывай. Я большая - мне большие двери, ты маленькая - тебе дверцы.
   Оленька довольная отправилась пачкать кухню, Инна открыла дверь на площадку. Напротив Тонина дверь белёсая, блеклая, в разводах. Инна закрыла дверь, села в прихожей и заревела, в первый раз за это утро. Сколько уже людей к ней пришли? Десять, двенадцать? Всем обещала отмыть, к всех просила прощения, но если она каждую деверь по пол дня отмывать будет, то ей и месяца не хватит на них. А работать когда? Долги нужно отдавать, за квартиру платить. Её отчаяние прервал очередной звонок в дверь.
   На пороге снова стояла баба Тоня, но это была совсем другая баба Тоня - из Зевса она обратилась в деловитую старушка, с папкой в руках, в очках и с таким видом, будто на неё возложили ответственность за вращение Земли вокруг Солнца, не иначе. Если бы на олимпе была бюрократия, её богиней непременно бы сделали такую бабу Тоню.
   - Ну что, не получается отмыть? А все потому, что непутёвая ты, и неумеха к тому же. Есть масло растительное?
   - Есть, конечно.
   - Да кто тебя знает, что у тебя есть, такой растетёхи. Мочи в нем тряпку немножко, да не лей, каплю совсем нужно, тебе этого на все двери подъезда хватит. Теперь протирай.
   Инна ровными движениями протерла дверь, и белизна исчезла как по мановению руки. Чудеса!
   - Спасибо! А вы откуда знаете?
   - Не твое дело, заходи давай, показания давать будешь. Меня к тебе участковый послал.
   - Так что ж, выходит вам тоже на дверях писали?
   - Ну вот еще, выдумай глупостей! Я - женщина приличная, с чего это мне писать будут? Раньше потолки белилами а подъезде крыли, и те кто двери не завесил, потом только маслом эту дрянь и выводили. Молодежь! Ничего-то не знаете! Вот война придет, и передохнете с голоду да холоду!
   - Тьфу, тьфу, тьфу...
   - А ты не плюйся. Не тебе решать - за тебя решат. Лучше слушай, что тебе старшие говорят. И давай показания писать уже.
   Бабушка завела Инку на кухню, указала на табурет.
   Кухня у бабы Тони была как у Инки в детстве, белая в голубой цветочек с алюминиевыми вставками вместо ручек, и табуретки трехногие. А на стене сохли аккуратно постиранные пакетики, наклеенные прямо на салатовый кафель. Совсем как у бабушки было - чистота на грани стерильности. Даже места, где плитка отлетела, были отдраены до блеска. Очень приятное место.
   - Рассказывай, как тебя так угораздило, - Антонина Петровна занесла ручку над желтоватым листом.
   - Да просто угораздило - взяла денег в микрофинансовой организации, а отдать не смогла. Они мне и звонили, и писали, и приходили, а теперь вот - свинью подложили.
   - Нет, ты так быстро не надо, так не понятно. Начинай с самого начала - почему не замужем, где отец Оли, что такое эти микрофинансовые организации. Дело серьезное судя по названию, криминал похоже, даже больше того - экономический бандитизм, так что не спеши, рассказывай так, чтобы я записывала.
   - А давайте лучше я сама напишу.
   Антонина Петровна задумалась, оценила трудозатраты, и выдала Инне бумагу и ручку со словами:
   - Пиши объяснительную на имя нашего участкового, Авдеева Андрея Анатольевича. От такой-то, проживающей, паспорт - всё как положено.
   - Паспорт у меня дома. Давайте я дома напишу и вам занесу потом.
   - Ладно, пиши и приноси. Только я пойду сначала к соседям нашим, а потом на этаж ниже. Покричишь мне тогда на площадке, я выйду - заберу.
   В квартире номер 16 никто не открыл.
   - Что это Святослав Георгиевич не дома? А куда он деться мог? Уж не помер ли... - тетя Тоня прислонилась к соседской двери сначала ухом, потом носом к щели, заглянула в замочную скважину.
   - Да нет, он ушёл пару часов назад, в лес видимо, гулять, как обычно.
   - Ну тогда я в четырнадцатую, а ты пиши давай скорее, только разборчиво, чтобы не переспрашивать потом. Понятно писать умеешь?
   Бабе тоне не терпелось узнать всех причин происшествия, и чтобы не томиться в ожидании она продолжила свой опрос и позвонила в квартиру Антона.
 
V

   "Я, Зенухаева Инна Валерьевна, года рождения, прописана..." - самая легкая часть объяснения. Что же писать на самом деле? Зачем им Олькин отец? Нет, про него не буду писать. Ребенок записан на меня, я - мать одиночка, и этого им хватит, а то притянут его ещё каким-нибудь боком.
   Эх, Арен, знал бы ты сейчас в какие истории мы из-за тебя вляпываемся! Хотя и знал бы - тебе всё равно. Этим ты меня и купил - лёгкостью своей, верой в полную безнаказанность и свободу. Искрой в глазах. Всё тебе было доступно, и машины, и деньги лёгкие. До суда всё было доступно, пока не отправили тебя туда, куда Макар телят не гонял. Ты наворотил каких-то дел, а ко мне, хоть я и женой твоей никогда не была, пришли с вопросами, ответы на которые я не знала и сейчас не знаю. И побежала я с крохой в Москву, чтобы спрятаться от всех, и от тебя в том числе, и начать жизнь заново, так чтобы ей жилось. Никто из прошлого не знает где я, даже мама не знает, и здесь писать об этом я не буду, что беженка я от своей собственной любви.
   "Цель приезда в Москву - заработки. Место работы в настоящее время - такси".
   Вот такая у меня теперь женская работа. А всё потому, что приехала в Москву и хотела много-много денег, чтобы уехать ещё дальше, где меня уж точно никто не найдёт. Быстрые деньги, сумасшедшие зарплаты и все блага мира нашла в продажах недвижимости. Пишем...
   "Приехав в Москву два года назад устроилась работать риэлтором в ООО "Найдется Всё". Работала успешно, провела несколько сделок, оплатила аренду квартиры на год вперед, сделала себе официальную регистрацию в Москве, устроила дочку в садик. 3 мая 2016 года моей дочери исполнялось 4 года. К этому моменту я должна была завершить еще одну крупную сделку с вероятностью 98%. Пообещала дочери, что на день рождения к ней придут её любимые эльфы и феи. Так же пришла пора оплачивать квартиру. Сделка с недвижимостью должна была пройти 14 мая. Оплату своей работы я должна была получить в то же день в соответствии с договором, поэтому чтобы преодолеть финансовый разрыв в эти 10 дней я взяла займ в микрофинансовой организации. Квартиру оплатила, день рождения дочери с аниматорами организовала.
   Сделка сорвалась".
   Как просто ручка пишет по бумаге "сделка сорвалась". Если бы не Оленька, я бы в это злосчастное 14 мая наверное руки на себя наложила. Ненавижу его, чёрный день моего календаря. Точно говорят - май, чтобы маяться. Всё ведь шло как по маслу - банк, покупка здания под филиал и сумма очень приличная в договоре, и вдруг - изменение стратегии развития. За неделю - изменение стратегии у них. А мне как быть, с взятыми у упырей цифрами со многими нулями под 2% в день? Несколько месяцев работы и ничего, пустота. Приехала, помню, домой, обняла дочку - сердце колотится. Что будет? Посадят и меня? Отец в тюрьме, мать в тюрьме - сиротка моя! Кинулась по банкам, кредит просить, чтобы срочно долги у микрофинансов с огромным процентом закрыть. Паника, похудела на 8 кило - не дают банки голодранке: не москвичка, работы стабильной нет, поручителей нет, и финансовая история светится. Мишку просила - дай поручительство, отдам долг, не сбегу - не дал, гад, струсил. Я скорее в такси устроилась, чтобы зарабатывать и свободное время чтобы было для дочки и для дел. Презаняла в другой микрофинансовой, уже с процентами отдала - еще больше попала, и так перезанимала пока не поняла, что в недвижимости тишина настала, очень сложно заработать, в такси мне капает меньше, чем проценты по кредиту за день. Не отдать, попала в круговую поруку. Дура... Куда я смотрела, когда брала! Нет, ясно куда смотрела - в голубые Олькины глаза смотрела с её сказочными мечтами. Только про это писать не будешь...
   Пишем.
   "Представители микрофинансовой организации регулярно напоминают мне о необходимости вернуть долг. Звонят, пишут, приходят домой. Угрожали, что опозорят перед всеми. После этого появились надписи.
   Больше никому в этом мире не должна ни копейки.
   Дата, подпись"
 
   - Антонина Петровна! - позвала Инка на площадке сначала тихонечко, а потом погроме, - баба Тоня!
   Старушка уже заканчивала третий этаж. Дело двигалось быстро - как назло никто ничего не видел и не слышал, и никто не мог рассказать ничего интереснее, чем виновница. Ждала Инну, прислушивалась, просила не прикрывать за ней плотно двери. Услышала и вышла быстро, читала прямо на лестнице.
   - Иди переписывай, и цифры везде укажи.
   - Какие цифры?
   - Сколько брала, сколько теперь должна - всё пиши.
   - Может не надо, Антонина Петровна, это ведь не важно в этом деле. Вот если на меня эти микрофинансы в суд подадут...
   - Пиши, говорю, мне лучше знать. Сколько там, что за цифра, что тебя так выворачивает?
   Инна помялась, не смогла сказать, перешла почти на шепот.
   - Я взяла тогда четыреста, чтобы квартиру сразу на год оплатить и дочке день рождения сделать.
   - Четыреста чего?
   - Четыреста тысяч...
   - Рублей? - с трудом выдохнула баба Тоня.
   - Слава Богу, рублей...
   Бабушка с трудом опустилась на ступеньки. Она не умела считать такими цифрами - пенсия не выпускала её воображение дальше четырёх нулей.
   - А теперь сколько должна?
   - Под полтора миллиона по их расчетам.
   Старушка схватилась за сердце.
   - Ну и дура же ты, Инка! Что же ты натворила! Откуда ты возьмешь такие деньжищи?
   - Не знаю, баба Тоня. Знаю, что квартира у меня еще на полгода оплачена, а там придумаю что-нибудь.
   Тетя Тоня с трудом продышалась. Дело принимало совсем серьезный оборот, а её ответственность только что выросла до миллионов рублей!
   - Ты за Мишку-то держись тогда, он одинокий, мать его на ладан дышит, помрёт - будет тебе хоть где жить.
   - Тяжко с ним очень, пьет он, врун и лентяй каких свет не видывал.
   - Нет, вы посмотрите на неё! Она ещё выбирает! Хоть не импотент и то счастье! Держись за него. Полтора миллиона, ты погляди. Конечно, все двери измалюют. Не то, что в подъезде - во всем районе за такие деньги измалюют!
   - Так что ж мне, переписывать с цифрами?
   - Переписывай и потом ко мне занесешь, через пару часов. И зайди в шестнадцатую когда вернется из леса своего Святослав, дай Бог ему сил и здоровья. Правильный он всегда был мужик, не бабник и юрист. Расскажи ему, может поможет. А четырнадцатую не мой, Антон сказал - его Катерина сама вымоет, когда вернется. Ей всё рано делать нечего. Посмотрим, как она без масла-то справится, болезная!
 
VI

   Дверь шестнадцатой Инка с помощью опыта и масла отмыла очень быстро. Перед четырнадцатой неудобно стало - почему по словам бабы Тони болезная, хотя и самая красивая девка во всем подъезде Катерина, должна за нее отдуваться? Переодела счастливую, мокрую с ног до головы дочку, отправила на тихий час, лужи на кухне после её уборки подтёрла, вооружилась новыми тряпками и пошла всё же четырнадцатую оттирать.
   Антон услышал возню за дверью.
   - Да что сегодня за день такой? То звонят, то врываются, то скребутся. Кто там? - он резко рванул дверь, и испуганная Инка буквально влетела к нему в квартиру.
   Это была квартира словно из другого дома, таких здесь Инна еще не видела. Стен тут было очень мало, а зеркальных шкафов очень много. И совсем без цветов, даже кактуса не было.
   - Это я, соседка, отмываю...
   - Не нужно, моя девушка справится.
   - Да нет, я уже закончила почти. Мне неудобно очень, вы уж простите - такая дрянь приключилась...
   - Много задолжала?
   - Тело долга сейчас шестьсот, а с процентами под полтора миллиона набежало, - в такой квартире она спокойно могла называть цифры, он явно переживет их без сердечного приступа.
   - Да, плохи дела. А мужик хоть есть у тебя?
   - Есть. Мишка.
   - Матюхин, из соседнего?
   - Да.
   - Ну да разве ж это мужик на полтора-то миллиона! Мы его в школе тюхой дразнили, он никакущий уже тогда был, а теперь и подавно.
   Антона воспоминания о школе сегодня просто преследовали - как раз таки Мишке они стучали мелованной ладонью по спине в далёкие школьные годы.
   - Мне это не важно. Он добрый, и дочку мою не обижает! - насупилась Инка. - Простите, я пойду.
   - Да ты не злись, просто мне он сегодня второй раз вспомнился.
   - И мне сегодня второй раз уже советуют, то держаться за него, то бежать от него. Я вам дверь отмыла, пойду я, а то еще четыре этажа впереди, - она подхватила ведро, тряпки, но Антон крепко взял её за локоть.
   - Постой, как зовут тебя?
   - Инна, на двери же написано.
   - Ну да, прости... Инна, мне очень-очень нужно понять как разумный человек, а ты, как я вижу, человек разумный, может попасть в ловушку этих микрофинансовых бандитов. У меня есть хороший свежесваренный кофе, готов обменять его на твой рассказ. А двери, они ж не убегут, тебя точно дождутся!
   Инка с утра так кофе и не выпила во всей этой суматохе. Запах будоражил. Всего одну чашечку, и потом мыть дальше, много еще дверей в подъезде, силы нужны...
   - Хорошо, только быстро, мне неприятно про это рассказывать.
   Антон не стал выкладывать диктофон на стол - и из кармана будет слышно. Инна рассказала очень складно, понаписанному, без лишних подробностей, как в объяснении.
   - Нет, ну что угодно... Но зачем ты квартиру-то на год оплатила! Это же как раз на триста шестьдесят тысяч и потянуло!
   - Я была уверена в этой сделке с банком. Тогда уверена на двести процентов. Мы все, и даже босс наш, уже от неё деньги тратили. Там очень хорошая сумма получалась, она покрывала все расходы, понимаете, все! Мне важно было оплатить квартиру, привязаться к месту, к садику... В него ведь тоже не просто попасть, я платила в свое время чтобы Оленьку взяли. А на остальное, на еду, на игрушки я бы заработала уже, была бы спокойна за место. Москва все же очень дорогой город.
   - Так зачем ты квартиру снимаешь, да еще двушку! Комнату бы сняла, наэкономила бы.
   - Как комнату? А как же Оленка? Ей так не удобно, ей железная дорога нужна. И куклам домик. Я уверена была, что потяну тогда. Цель себе ставила - заработать, отложить и уехать, чтобы у дочки настоящее детство было. Она же не виновата что у меня все так нескладно получается.
   Антон думал, а что сделала бы Катерина, окажись она в подобной ситуации? Нет. Такая ситуация для нее невозможна. Дочку бы точно маме отдала.
   - А маме дочку если отправить?
   - Это будет последнее, что я сделаю, - на глаза Инки накатили слёзы.
   Антон чувствовал её живую, такую настоящую, искреннюю бабью суть. Она была настолько мамой, настолько не про себя, не про шмотки, не про статус - ни следа хомяка. Вот то, чего ему так не хватало в Катерине - силы самки, способной мир перевернуть ради своих детёнышей. Ведь тоже баба не из умных, в такую тривиальную ловушку вляпалась, но живая, сильная, настоящая. Такой была его мама, пока была. Всю себя отдала ему, жизнь свою ему отдала. Поэтому он и не дарил кольцо, интуитивно - в его идеальной женщине не хватало настоящей мамы Ему захотелось что-то сделать, такое настоящее как эта Инна.
   - Знаешь что, мы ведь совсем не знакомы, но я хочу сделать для тебя одну очень странную вещь. Подожди.
   Он метнулся в комнату, залез в шкатулку с деньгами, отсчитал десяток красных купюр, постоял немного, добавил ещё две и вернулся на кухню.
   - Вот держи. Только пообещай мне, что спрячешь их на чёрный день, чтобы если что отправить дочку к маме. Не проешь, не протратишь, не отдашь за долги. Обещаешь?
   - Спасибо, я не возьму. Я не смогу отдать. И так слишком много уже должна, больше не возьму, я уже запуталась в этих деньгах.
   - Нет, ты не поняла, их не нужно мне возвращать. Я - журналист. У тебя очень хорошая история. Я думал, что это будет история на чашку кофе, а оказалось история на пачку денег. Только с обещанием. И дочке купи что-нибудь, порадуй.
 
 
   VII
   Все двери лестничной площадки, кроме пятнадцатой, были отмыты. Катерина без труда открыла квартиру своим ключом и с кухни отчетливо услышала голос Антона:
   - ...и дочке купи что-нибудь, порадуй.
   На кухне Инна заплаканная, перемазанная белилами, в обтягивающем ее крутые формы тренировочном костюме сидела на табуретке крепко сжав колени. Пальцы её от резиновых перчаток побелели и сморщились, как у ребенка. В одной руке она держала Катину любимую чашку с кофе, в другой - пачку красных купюр.
   - Ой, извините, мне пора, доча проснулась уже, наверное. Спасибо. Я побегу, - заторопилась Инна, протиснулась мимо Катерины и пропала в дверном проеме.
   Черный мохнатый силуэт навис над Антоном неприступной скалой.
   - Так это твоя дочь?
   Он опешил, в первую минуту растерялся от глупости предположения, но быстро одумался. Это было то самое, долгожданное спасение, о котором он так долго мечтал. В бездонных глазах он впервые видел злобу, даже ненависть. Так неожиданно быстро - от осознания до свершения оказался всего один шаг.
   - А что если да?
   - Ну, тогда мне все понятно! И почему она именно здесь квартиру снимает, и почему ты никогда на неё не смотришь, когда говоришь с ней, и почему ты ей помогал санки выносить. Мне всё, всё, всё понятно! Не понятно только, зачем ты мне врал, Антон, зачем? Ты ведь знал, что всё откроется! А если бы я забеременела, если бы родила от тебя ребенка, как бы мы тогда жили?
   - Подожди, а разве дети помеха? Дети ведь радость, ты же сама говорила!
   Всё. Он спустил курок, Катерину понесло. Антон с удовольствием купался в океане её беспросветной глупости, когда не нужно было ничего ни подтверждать, ни опровергать. Все выводы она почерпнула из сотни просмотренных сериалов, и была настолько уверена в своей правоте, что растоптала созданный ей за три года совместной жизни картонный домик их отношений как боевой слон, разом. Сровняла с землей, выпустив на волю всю нечисть, заточенную в хрупкой модельной фигуре, увенчанной конским хвостом. Она так разошлась, что не заметила, как перешагнула черту оскорблений, возврата за которую быть не могло. Приписала соседке вину за каждый несостоявшийся секс, назвала Антона подонком, нашла у себя сто признаков венерических инфекций включая прыщ на носу, предположила наличие детей в каждом городе, где он побывал к командировке...
   Глупой женщине прежде чем говорить с мужчиной нужно читать журналы, советоваться с подругами, слушать подписчиков в соцсетях, с мамой пообщаться. Ситуация застала Катерину врасплох, и всё пришлось делать самой. Когда она сидела в коридоре на чемоданах, по закону жанра он должен был выйти к ней, прижать к себе, успокоить, остановить, молить о прощении, надеть бриллиант на палец, а он не шёл.
   - Антон, у меня не грузится приложение для вызова такси. Дай мне твой телефон, - этот инструмент она помнила хорошо. Выманить на себя, посмотреть в глаза, взять за руку, и там, глядишь, всё наладится.
   - Вызови с планшета, или позвони, - холодно без эмоций ответил из комнаты Антон.
   Всё это слишком затянулось, он надеялся, что концерт без заявок закончится с час назад, когда она начала собирать вещи. - И ты забыла целый ящик с бельём в комоде.
   Дело принимало неприятный оборот - шанс на то, что завтра он наткнется на её кружевные трусики, вспомнит всё и поедет за ней хоть за тридевять земель, рассеялся. Нужно было срочно спасать ситуацию.
   - Ладно, пусть так. Это всё уже случилось, прошлого не вернешь, но я готова остаться, ведь я люблю тебя. Есть только одно условие: она с дочерью должна уехать, далеко, в другой город, и чтобы ты их никогда не видел.
   Антон поморщился. Ощущение, что если он приглядится, то увидит кругом камеры. В его жизни, словно снимали плохой сериал о том, как обеспеченный, не глупый мужик повелся на хвост и поверг себя в эту бесконечную мыльную оперу. Нет, хватит, сегодня это всё кончится раз и навсегда.
   - Я вызвал тебе такси. Ждёт уже. Пойдем, я помогу тебе погрузить чемоданы.
   - А я могу оставить себе шубу и драгоценности?
   - Конечно, можешь! Носи на здоровье.
   - А на что же я буду жить?
   - Устроишься на работу. У тебя же высшее образование, финансовое. Устроишься в банк, будешь посетителей встречать, - отвечал Антон, перевязывая бечёвкой коробки с обувью.
   - Но я не хочу так, не хочу посетителей! И кто меня теперь замуж возьмет? Мне уже 27 лет! Я на тебя целых три года потратила, ты ведь уже вот-вот должен был на мне жениться! - всхлипывала Катерина.
   Когда женщина плачет по-настоящему ей сложно сохранить красоту. Нос распух, глаза покраснели, она стала страшненькой и такой жалкой, что если бы не "должен на мне жениться" Антон, возможно, сдался и пошел бы на попятную. Но так ему только что, совершенно неожиданно, сделали предложение, он мог от него отказаться, и он отказался.
   - Нет, не должен. Я бы на тебе не женился, никогда, поэтому всё, что случилось сегодня - к лучшему.
   - Ты на ней женишься?
   - Думай как хочешь. Счетчик тикает, тебе самой платить.
   - А можно мне тоже денег, как ей, ты ведь ей дал.
   - Да, это справедливо.
   Антон достал из сейфа пачку красных купюр, она зажала их в кулаке и они пошли вниз. Когда она спускалась по лестнице, он поймал себя на мысли, что желание оставить между лопатками след от ладони прошло. Значит всё, значит - свободен!
 
   VIII
   После программы "Время" Святослав Георгиевич решил разыграть сам с собой шахматную партию. Многоходовые комбинации были его истинной страстью. В свое время он отказался от адвокатской практики в пользу более спокойной и безопасной роли юрисконсульта, и часто в такие минуты задумывался, не зря ли. Комбинатор из него был совсем не плохой, даже более того - хороший он был комбинатор! Сегодня в лесу победил дважды. Обыграл Ивана, у которого разряд по шахматам, и нового залётного паренька. Второй, конечно, не в счёт - зеленый, с папой в детстве тренировался и только. А вот Ивана мало кто может победить, а он смог.
   Сейчас он трепетал от мысли о точке невозврата в этой партии - очень хотелось найти тот самый ход, который решил всё, увековечить в тетради и потом обсуждать в лесном клубе снова и снова. Шахматы были новые - подарок от коллег по работе на день рождения, точёные фигуры приятно пахли лаком, и доска еще блестела. Не забывают его, хоть и спровадили на пенсию, а подарками балуют, и на день рождения, и на день защитника - уважают, значит, и ценят. Святослав Георгиевич открыл блокнот и принялся планомерно переносить на доску записанные ходы, свои и противника.
   Звонок в дверь пришелся очень некстати. За дверью подождали немного и снова позвонили. Наверняка это соседка из тринадцатой, опять будет приставать с расспросами про прошлую ночь. Видел-не видел, а зачем тут видеть, если всё и так понятно - чтобы пройти в подъезд, минуя кодовый замок нужен ключ. Чтобы рисовать на дверях, нужна крайняя нужда, сами заказчики так рисковать не будут, побоятся. Кто у нас с ключом в крайней нужде - конечно же дворник, он же почтальон. Маленький узбек, под описание подходит на все сто процентов. Только Тоне он об этом, разумеется, не сказал, потому что терпеть не может общественниц ещё со старых времён. Лет сорок тому назад она его пыталась затащить работать в товарищеский суд. Тогда она была дамой за тридцать, а он только закончил юридический, младшим юрисконсультом на завод устроился. Так вот она хотела его заставить судить ребят, с которыми он всё детство в футбол гонял. За пьянку, за драки, за хулиганство - по мелочи, там где милиции ещё дела нет, а всяким общественницам уже есть куда сунуть нос. Он отказался, и получил за это от активистки общественное порицание. Висело это порицание на двери подъезда, очень было неприятно. Поэтому теперь не видел, не слышал и ладно - отвязался.
   Пошёл открывать нехотя.
   - Кто?
   - Соседка ваша, Инна, из пятнадцатой.
   - Что надо? - через дверь буркнул старик.
   - Поговорить. Меня к вам Антонина Петровна прислала.
   - Ну так и есть, всё ей неймётся, Антонине Петровне, нос свой во все щели совать, - ворчал Святослав Георгиевич распахнув дверь.
   Инна рассмеялась в голос, не смогла сдержаться, вспомнила, как тётя Тоня поутру щель дверную нюхала, проверяя живость соседа.
   Он знал Инну, потому что на всякий случай знал всех в своем доме. Одинокая приезжая бабёнка с дитём, которая и Мишкой алкашом не брезгует. Она всегда встречалась ему в джинсах, как мужик, а тут для чего-то напялила серое платье. Грудь у нее хорошая, и талия есть. Фигурой похожа на кобылок из немецких порнофильмов.
   У Георгича несмотря на возраст и залысины, мужские способности были более чем сохранны - не растратил их за жизнь, не сложилось. Животом он никогда не обрастал, не пил, не шлялся. Ни жены, ни любовницы, ни детей. Счастливо прожил бобылём, и запаха женщины в его холостяцкой квартире уже лет тридцать не водилось. А тут пожалуйста - фигуристая, вся в платье, пришла. Чтобы серые в рубчик брюки скрыли от глаз истинную его реакцию на незваную гостью, он немного согнулся, имитируя боль в спине.
   - Что скалишься?
   - Простите, не удержалась, вы так смешно про щель сказали...
   Неудобно получилось. Инна раскраснелась, прикрыла рукой рот, словно опасаясь, что из него еще какая-нибудь глупость вылетит.
   - Я к вам по личному вопросу. Тётя Тоня говорила, вы юрист и сможете помочь.
   - Ага. То есть денег на консультацию у тебя, выходит, нет, и ты решила воспользоваться соседской дверью, которую отмыла пару часов назад?
   - Примерно так, - смутилась прямотой соседка.
   Инне сейчас захотелось убежать от этого противного деда. Она знала таких - они в автобусе в час пик норовят прижаться поплотнее и противно дышат в ухо. Но слова Антонины Петровны про "не бабника" удерживали - уж баба Тоня наверняка знала человека, с которым десятки лет на одной площадке прожила. Значит Инна ошибается, придумала себе...
   - Ладно, рассказывай, - разрешил старик.
   - Прямо здесь, может быть пройдём куда-нибудь?
   - Ну, проходи.
   В комнату с шахматами не пустил, отправил на кухню. Инна уже заученными словами начала рассказ с приезда в Москву.
   - Нет, ты погоди, ты сначала мне начинай. Здесь ведь не детский сад. Как тебя в Москву-то занесло?
   - Я родила дочку, себе. Поняла, что она на отца похожа, а значит подрастёт и узнают, городок у нас маленький. Пришлось уехать, а то потом были бы разборки, разговоры.
   - Отец женатый что ли?
   - Да, женатый. У него своих двое.
   - Не стыдно тебе было с мужиком чужим спать? С отцом семейства?
   - Да так уж получилось, случайно, один раз всего, а потом когда поняла, что забеременела, никого не хотела тревожить. Вот и уехала.
   Ложь во спасение лилась из Инны потоком. Она была уверена - скажи, что отец Ольки в тюрьме, выставит её старик за дверь и говорить с ней не станет. Но врать ей было неудобно, снова раскраснелась. Старик, углядев румянец на её щеках ещё больше раззадорился, прокашлялся, чтобы похоть немного отпустило - не помогло.
   - Ладно, дальше...
   Инна рассказывала, он изредка перебивал её вопросами. Коротко, по делу. Глупая баба, похотливая глупая баба - диагноз. Он видел таких много, когда работал в юридической консультации.
   Что-то не складывалось у него с женщинами с самого начала. В институте он попытался ухаживать за всеми тремя девчонками в группе - безуспешно. С женщинами был он груб, резок, больной с детства желудок наградил его зловонием изо рта, которое отталкивало от него девиц после первого же свидания. Он понял это и начал курить, и жевал мускатный орех, и пробовал выпивать даже для смелости - ничего не помогало. Его топорная грубость не пришлась по вкусу ни одной. Он подумал, что это к лучшему, и благодаря этому закончил ВУЗ с отличием и был распределён в Москву.
   Честно отработал на заводе, и после перешел в юридическую консультацию. Работа эта способствовала множеству встреч с интересными попавшими в неприятную ситуацию женщинами ищущими поддержки и помощи, но дома была мама, гостиницу в то время было не снять, а приятелей, у которых можно было бы одолжить квартиру на вечер, у него не было. Он был абсолютным одиночкой, и за грубый и прямолинейный характер близких друзей не нажил. Мамины подруги говорили - это он себе цену набивает, и после тридцати все женщины станут его. Он же имел хороший канал поставки порножурналов, которые не требовали ухаживаний и не предъявляли претензий к его ароматам, и был этим вполне доволен.
   После тридцати мамы не стало, и поначалу он немного заметался, попробовал ускорить процесс поиска женщины, научился находить в глазах своих клиенток разрешение на продолжение отношений, научился получать их разрешение на звонок в нерабочее время, потом свидание, и всё.
   Дальше они начинали трещать, жеманничать, требовать внимания и от этого ему становилось невыносимо тошно. Он говорил: "Поехали ко мне", прямо на первом свидании, и часто получал за это пощёчины. Действовать правильно, ухаживать медленно, развивать отношения было совсем не в его натуре. Может быть это просто были не те женщины - ни одна из них не вызвала у него желания постараться, ни одна из них не перешагнула порог этого дома. И чем дальше, тем меньше ему хотелось пускать кого-то в свою жизнь. Как это не ужасно сознавать, но в свои шестьдесят лет Святослав Георгиевич был девственником. В последние пару лет это сильно его тревожило - сверстники начали покидать этот мир один за другим, а ему бы хотелось напоследок отведать, как это бывает на самом деле, а не в его фантазиях. Он попробовал однажды даже вызвать проститутку, но не смог - она оказалась настолько худой, отталкивающей и вульгарной, что не пустил даже на порог.
   - Ну что я могу сказать - всё не так страшно, как кажется. Я могу тебе помочь,- он взял её за руку, большим пальцем провел по тыльной стороне ладони, - я помогу.
   Инна машинально отдёрнула руку. А как же "не бабник", и как быть, если он на самом деле может помочь?
   - Как?
   - Ну что ты шарахаешься как ошпаренная. Я говорю - могу помочь. Только скажи, что хочешь, и я тебе помогу, - он положил её руку к себе на колено. Сомнений быть не могло - баба Тоня ошибалась. Перед Инной был типичный старый кобель.
   - Мне не надо, я пойду, спасибо, - залепетала она путаясь между уважением к возрасту и желанием ударить деда табуреткой по голове.
   Старика словно ошпарили её слова. Нет! Так не может быть! Эта девица давала всем, даже женатикам, даже Мишке. Не может она ему отказать!
   - Послушай, ну ты ведь не зря пришла ко мне вечером, в платье, за "бесплатной" консультацией. Мы ведь оба всё понимаем, и щеки эти твои, такие красные, - он снова взял её за руку, потянул к себе.
   - Да нет же, я просто дочку спать уложила и пришла, а платье одела, потому что постирала джинсы, - пыталась оправдаться и вырваться Инка.
   Он взбесился. Как же так? Всё ведь складывается, сегодня, сейчас, в день когда он победитель, почему опять нет? Пришла же сама, к нему домой, что ж ломаешься! И тогда в голове его созрел план, комбинация. Она встала, попыталась уйти, он преградил ей дорогу.
   - Послушай, всё что тебе нужно сейчас сделать, это отдать тело долга. Не полтора миллиона, понимаешь? Не полтора, всего шестьсот тысяч. Они будут требовать, чтобы ты написала заявление, на погашение за счет этих денег части процентов. Ты откажешься, и напишешь заявление про погашение основного тела долга. А остальное тебе, матери-одиночке, ни один суд не признает, проценты тебе начислят по минимуму и дадут огромную рассрочку.
   - У меня всё равно нет таких денег, - испуганно лепетала Инка.
   - Я дам тебе половину! - она замотала головой в ответ. - Я дам тебе всё, шестьсот тысяч я тебе дам!
   Её трясло, так и должно быть - женщину должно трясти от желания, она сводила с ума своим острым запахом страха. Он ринулся в комнату, по дороге уронил шахматы, споткнулся, но удержался на ногах, достал из ящика комода второе дно, устланное пачкам накопленных за жизнь денег, оттуда шесть пачек, убрал их в целлофановый пакет.
   Инна замерла. Если он маньяк, всё равно её убьет. Дверь скорее всего заперта, может быть закричать? Но горло перехватило от страха, спазм...
   - Вот держи, видишь? Я не вру, я богатый, я всё могу, я помогу тебе, - он сунул ей в руки пакет.
   Она вцепилась в целлофан обеими руками - внутри брикеты. Ей было очень страшно, противно и страшно, но кричать по-прежнему не было мочи. Он расстегнул платье, полез за шиворот.
   - Какая хорошая, видишь, я всё могу, хорошая, ну давай, давай, - приговаривал старик, больно щипая её грудь.
   - Только, пожалуйста, сзади, - взмолилась она, стараясь укрыться от смрада его дыхания, вызывающего рвотные спазмы.
   Всё закончилось очень быстро. Старик обмяк, навалился на стол, плечи его свернулись и он как бы стал меньше в два раза. Инне даже показалось на секунду, что он умер. Проверять она не стала - быстро натянула колготы, наспех застегнула пару пуговиц ворота и кинулась к двери, сжимая пакет в руках. Дверь оказалась не запрета.
 
   IX
 
   Бабе Тоне не спалось. Только она укладывалась в горизонтальное положение, как внутри срабатывала пружина, подбрасывая вверх её тело вместе с артериальным давлением. И как тут уснуть? Какой был день! Столько лет были закрыты перед ней двери этого подъезда? Пять? Десять? Целую вечность?
   Были времена, когда двери перед ней, общественницей, народной дружинницей, комсоргом цементного завода, открывались настежь, и она была вольна судить, карать, миловать поощрять. Да, были времена! Но как только настала пора частной собственности, её отлучили и от прав и от обязанностей, с тех пор место её стало на лестничной площадке, как у собаки. Хоть собирай деньги на домофон, хоть петицию против сорока кошек в пятой квартире, всё одно - на площадке. Нелюбовь свою соседи демонстрировали ей прямо и открыто, посылали, называли красной бабкой, не пускали на порог. А ведь именно она добилась замены всех ламп в подъезде, полозьев для колясочников, исправного домофона. Ни благодарности, ни уважения - всё само собой разумеется.
   Сегодня с именем участкового всё изменилось. Она помнила эти квартиры много лет назад. Все те же крохотные прихожие, кухоньки, ванные. Да, конечно она заходила у всех помыть руки, а как иначе? Как еще определить, неряхи здесь живут, или нормальные люди? Один взгляд на полки, раковину снизу и полотенца, и все понятно.
   Как все поменялось. Те, кто раньше был в зажиточных, доживают век в тех же затертых тёмных обоях и чешских стенках. Те, кто делает вид, что вместе, на самом деле дома давно порознь. Те, у кого были маленькие детишки, теперь довольствуются кошками и рассказывает про далёких внуков, которых привозили как-то в выходной. Все они отчитались ей про шум, про надпись на двери, рассказали попутно про все безобразия, замеченные ими в подъезде в ближайшее время.
   Оказывается, в первую квартиру ночью в окно лазает мужик, на третьем блондинка с маленькой собачкой живёт не прописанная, Анюта с пятого таскает коляску на балкон, потому что не может оставлять внизу - там постоянно устраиваются спать кошки из пятой квартиры. Видимо опять их развелось, пора петицию собирать.
   Дела для бабы Тони в подъезде наросло очень много, и первую половину ночи она провела планируя свою общественную деятельность на ближайшие пару месяцев. Но и после этого напряжение не дало ей расслабиться и уснуть. Никто ничего не видел и не слышал. Совсем ничего. Все мирно спали прошлой ночью и не продвинули её ни на йоту в поиске преступника.
   Под окном заскрежетала лопата, значит время к четырём. Баба Тоня налила тёпленького, смотрела как смешной, похожий на неваляшку в больших валенках дворник-узбек ловко управляется со снегом. За зиму он построил огромную пирамиду посреди двора. На нее, как на восьмое чудо света, со всей округи любоваться ходят. Нужно будет спросить его завтра, может он видел кого? Дворник закончил со снегом и отправился по подъездам. Антонина Петровна попробовала предпринять еще одну попытку уснуть и погасила лампу. Очертания предметов в темноте оставались четкими и ясными. Сон не приходил.
 
   Узбек Ёдгор сегодня был навеселе. Не от вина, а от себя-молодца. Вчера он отправил домой шестьсот пятьдесят два доллара, а не триста, как обычно. Сыну исполняется шесть лет. Какой взрослый на фотографиях, и так на него похож! Дома теперь смогут сделать большой праздник, и жить лучше даже учителя. Он очень постарался и у него получилось, поэтому душа Ёдгора сегодня была навеселе, летала и пела.
   Он приехал в Москву как раз перед тем, как доллар стал большим. Как назло, занял денег на дорогу в долларах, а приехал сюда, и еле получалось выживать самому, не то, что семью содержать. Он никогда не знал, как делать деньги, он умел только работать. Много, упорно, без сна, без еды, работать и работать, и видимо за это над ним сжалились все боги, и его и местные, и он получил эту работу. Ночью он убирал дворы, утром убирал подъезды и разносил почту, днем работал грузчиком в магазине. Вечером спал немного, и все начиналось сначала.
   Это было очень удобно, потому что в квартире они с соседом занимали вдвоём одну койку - тот работал ночью на складе, а утром спал. Экономно выходило. На еду тратили мало - плов с бульонными кубиками, заливная вермишель, чтобы быстро - всё равно хорошего мяса здесь было не найти, так и хотеть нечего. Опять же экономия. Так он понемногу рассчитался с долгами и начал помогать далёкой семье.
   В последний год жена с сыном зажили хорошо, и даже скопили, стали по нему тосковать, звонили. И он очень тосковал по ним, но знал, что ещё долго их не увидит. Если он отдаст это место, то его займет другой. Так он поступил в своё время со своим предшественником, так поступят и с ним. И дорога домой очень дорогая, несколько месяцев нужно работать только на дорогу. А может быть уже бросить это все, пойти на стройку, где нет хороших документов и ждать пока депортируют? Как же хочется увидеть жену с сыном!
   "Девочка моя, Мамлакат, тихая моя девочка. Слова из тебя не вытянешь, все молчишь, молчишь. Как бы я хотел сейчас оказаться рядом с тобой, и молчать целую вечность", говорил с женой дворник. Он говорил с ней, пока убирал, пока чистил, пока разносил почту и грузил. Его поэтому считали ненормальным, а он нормальный, просто истосковался.
   Закончив работу, дворник спускался по лестнице, тихонько напевая песню о большой любви.
   - О чем задумался, Егор? - окликнула его баба Тоня.
   - О! Здравствуйте уважаемая! Как поживаете?
   - И тебе не хворать. Ты, я погляжу, поёшь, значит дела твои идут не плохо.
   - Я прекрасно поживаю, как можно еще узбеку поживать в Москве?
   - Всё шутишь.
   - Да нет, уважаемая, я не шучу. Мне хорошо, когда я нужный. Москва - хороший город, в Москве много мусорят, а значит Ёдгоры здесь очень нужны!
   - И мусорят много, и рисуют много. Художников тут много, да ведь, Егорушка?
   Ёдгор намека тети Тони совсем не понял, и широко улыбнулся на всякий случай.
   - И дома у тебя семья наверняка, зачем бы ты иначе в грязи этой возился. Верно?
   - Тоже верно, только не грязь это. Мусор и грязь разное, уважаемая. Грязь люди делают, то, чем ты можешь испачкаться, и будет плохо. А об мусор не испачкаешься. Выбросил, помылся и всё тут.
   - Мудрец ты. Видел, кто двери изрисовал?
   - Какие двери?
   - А вот эти самые, двери, - Антонина Петровна по обыкновению показала стрелу снизу доверху.
   - А что с ними случилось, - Егор показал на свежевымытые двери площадки, которые сверкали чистотой и маслом и сделал очень хитрые узкие глаза.
   - Эх Егор-Егор, ты же богопослушный, не пьешь никогда, не куришь, не ругаешься, трудишься с утра до ночи, а так себя ведешь. Вон снизу погляди, сверху - бабушка снова сделала стрелу снизу вверх, и снова безуспешно.
   - Да чисто там всё, уважаемая, чисто-чисто!
   Баба Тоня заглянула на нижнюю площадку - и правда чистота. Неужели Инка всю ночь мыла? Измерила взглядом предательски широко улыбающегося узбека. Зимой ему все время было холодно, зуб на зуб не попадал, и грелся он в дух куртках. Рваненьких, грязных, но на пару хорошо спасающих от холодного ветра и мороза. Одна была ему впору, вторая огромная, пятидесятого размера, а вместе они превращали его тщедушное тельце в квадрат с маленькой головой. Сейчас его немного перекосило, потому что из кармана квадрата торчало горлышко бутылки.
   - Всё-таки пьешь! И с утра уже нахлебался на работе! - тетя Тоня ловко выхватили бутылку, поднесла узбеку к самому носу, но скользкая, словно живая рыба, она вывернулась из пальцев, описала в воздухе кульбит и с грохотом вонзилась о бетонный пол подъезда, пытаясь проверить его на прочность. Бетон победил.
   - Ай-яй-яй - запричитал уборщик, - масло скользячее, надо будет много отмывать. Бумаги бы дали вы мне и пакет.
   - Масло? Так это ты все двери отмыл?
   - Я, конечно, я же уборщик. Тряпку давай, уважаемая, бумагу, пакет - убирать будем.
   Узбек нацелился на осколки и вязкую лужицу и, готовясь к большой работе, стянул с себя большую куртку. Перед бабой Тоней предстал тот самый маленький художник по росписи дверей из видео с шарфом на лице.
 
   Участковый записывал за Егором.
   - "...хотел сделать порядок, помыть все двери. Для этого написал на дверях разные буквы". Чем написал буквы-то?
   - Порошком написал, начальник, белым порошком.
   - Врет он все, побелка это была. У меня на двери точно побелка была, - вмешалась вездесущая баба Тоня.
   - Антонина Петровна, не мешайте даче показаний, а то выдворю вас из помещения! Что скажешь, борец за чистоту?
   - Не знаю, начальник, что тут и сказать. Порошок он и есть порошок. Белый, хороший был порошок.
   - Вот как вы умеете там где нужно разучаться понимать русскую речь. Прямо искусство тупости! Тебе не дворы надо мести, а руководства своим собратьям писать по искусству тупости на территории работодателя. Ведь это надо - такую историю сочинил. Ганс Христиан не додумался бы! И ведь не подкопаешься!
   - Так везде же про Инну было написано, про квартиру пятнадцать, - снова вмешалась баба Тоня, - у меня все соседи подписались, что была такая надпись.
   - Ну, против бабы Тони ни один Андерсон не устоит. Понимаешь теперь, Егорушка, в какое дело ты вляпался? Скажешь нам, кто дал тебе белый порошок и текст, который на двери писать нужно? - громко напирал участковый, а сам про себя умолял: "Ты же умница, Егор, давно тебя знаю. Только не скажи лишнего, не закопай нас всех в это бесперспективняк!"
   - Никто мне не дал, сам я. Я просто другие буквы не знаю. Как увидел где-то, так и написал везде. Я ж по-русски не могу писать. Мог бы, не приехал сюда. Работал бы учителем дома, был уважаемый человек. Никто не давал, сам я.
   - Ну раз сам, так самого тебя и вышлю. Хулиганское это поведение, гадости на дверях писать. В тюрьму тебя за это не посадят, но от работы отстранят. Отправлю тебя на пересылку, посидишь там чуток, и ту-ту в теплые края. Или будешь говорить, кто тебя надоумил?
   - А вещи можно будет с собой взять? Хоть чайник и одежду немножко. Одну сумку, маленькую, - взмолился Ёдгор, а сам думал про себя: "Какой же ты человек хороший, Анатолич, сколько лет мы знакомы. Век тебя помнить буду!"
   - Куда взять?
   - На пересылку. Пожалуйста, начальник. Только одну сумку, маленькую!
   Дома у Ёдгора лежала коробочка с очень красивыми бусами из разноцветных камней. Красных, оранжевых, желтых. Вчера он предложил женщине из пятнадцатой квартиры помыть все двери вместо неё за деньги, а она сказал, что денег у неё нет, но может дать ему бусы. Он бусы взял, потому что двери все равно бы отмыл, а бусы - хороший подарок. Он хотел передать их с оказией своей Мамлакат. Жалко было бусы оставлять тут.
   - Так что, составляем дело об административном правонарушении? Домой поедешь?
   - Нет, погодите, а как мы без дворника то? Он хорошо очень убирал, и привыкли мы к нему уже. Куда ты его теперь?
   - Домой, Баба Тоня, не видишь сама - домой ему надо! Пора, пока он в себе еще совсем человека не растерял по подъездам и помойкам. А за ним уже очередь стоит работящих. И не поймешь, что другой приехал, - те же песни, те же куртки...
 
   X
 
   Инна перебирала кулёк с деньгаи. Ровно шесть пачек, перевязанных разноцветными резинками. Очень похожие не настоящие, но откуда у этого серенького дедульки, да ещё без царя в голове, такие деньжищи? Фальшивки, точно. Понесёт отдавать, и возьмут её как фальшивомонетчицу.
   Вспомнила его, передёрнулась - гадость какая. Интересно всё же, жив ли... Заявить на него может? Инна аккуратно упаковала в пакет испачканное вчера белье, рваные колготы.
   "Надо же - колготы порвал. Точно маньяк! Переехать бы теперь, да за квартиру денег не вернут. Как жить-то с ним по соседству?"
 
   Святослав Георгиевич хорошо очнулся только под утро. Давление скакануло так, что еле оклемался. И с чего? Ничуть всё это оказалось не лучше, как-то слишком быстро и по ощущениям совсем не так приятно, как он себе представлял. Не тот контакт.
   Что же он натворил вчера. Нет, что же вчера натворила с ним эта аферистка? Может быть она подсыпала что-то ему в чай? Да нет, не пил он ничего. Может быть распылила что-то в воздухе? Как она добилась того, что он отдал ей шестьсот тысяч рублей? Гипноз может быть?
   Старик взял в руки калькулятор, разделил шестьсот на шесть. Считал он хорошо, а тут просто захотелось увидеть цифру, чтобы убедиться. Сто. Сто проституток можно было вызвать на один час. А ему больше не надо, одного в избытке. Они бы разделись, сделали все как в кино, как он хочет. Гипноз, точно - гипноз.
   Он подобрал шахматы, аккуратно сложил в коробку, собрал сумку для леса. Термос, одноразовые платочки, очечник. Уже перед выходом надел зеркальные тёмные очки, а потом решительно позвонил в соседскую дверь. Инна привычно открыла, даже не спросила кто, отшатнулась.
   - Зайди, - приказал он.
   - Нет уж, больше я не попадусь! - она осталась в квартире, через порог, и его не пустила.
   - Ты одна?
   - Да одна.
   - Тогда слушай, - но говорил полушёпотом так чётко, что она могла различить каждое его слово, - если ты сейчас же не вернешь мне деньги, я подам на тебя заявление в полицию. Напишу, будто под предлогом, что отмываешь мне дверь, ты проникла ко мне в квартиру, и обокрала меня. Отпечатки твои у меня повсюду, - он смотрел в сторону, пряча глаза под очками, боялся её взгляда. - Можешь себе шесть тысяч оставить за услуги, хотя оно того и не стоило.
   - Ну тогда слушайте вы, уважаемый юрист. В этом случае я подам заявление, что зашла попросить у вас прощения за испорченную дверь, вы напали на меня и изнасиловали. Ваши отпечатки во мне повсюду.
   - Ну что ж, я, пожалуй, к своему заявлению тоже добавлю, что ты меня не только обокрала, но и изнасиловала! - сосед опешил от её напора. Выходит не такая уж и глупая дурочка.
   - Насмешите кур во дворе.
   - Поглядим, кто кого насмешит, - буркнул старик и пошел вниз с гордо поднятой головой, на которой развивались в такт его шагов редеющие седые волосы. Зрелище было жалким и совсем не походило на поступь победителя.
   Инна с треском захлопнула дверь, стараясь выдуть всё зловоние, которое нагнал в квартиру это наглый старикашка. Но деньги-то выходит настоящие! НАСТОЯЩИЕ шестьсот тысяч рублей! Она выбежала на площадку. Тети Тони дома не оказалось. Позвонила Мишке - он укатил с дружками на рыбалку. Тогда стала быстро собирать заспанную Оленьку.
   - Мамочка, я кушать хочу!
   - А дороге поедим что-нибудь, доченька. Вот тебе сырочек глазированный.
   - А куда мы поедем?
   - Маме срочно нужно на работу, а ты со мной поедешь.
   - Я не хочу на работу, - захныкала Оленька, - я хочу мыть двери.
   - Не плачь, пожалуйста, не плачь, - Инна наспех засовывала в цветастую тряпочную авоську пакеты с деньгами, - а то я тоже заплачу и будем мы с тобой две рёвы-коровы.
   - Неееет, я одна хочу быть рёвой-коровой! - разошлась не на шутку маленькая Оленька уже на лестничной клетке.
   - Будешь так себя вести, придет Баба Яга и заберет тебя!
   Оленька опешила, замолкла от неожиданности. Баба Тоня как раз поднялась на площадку в руках с благодарственным письмом за помощь в поддержании порядка в микрорайоне и пачкой индийского чая, которую участковому кто-то подарил ещё на прошлый новый год, а он посчитал нужным вручить его героине в качестве приза. Баба Тоня была очень довольна делами свершившимися и планами на будущее, а тут такое - плачущая девочка!
   - Заберет и съест, - продолжила старушка.
   Оленька спряталась за маму и аккуратно выглядывая из-за ноги спросила:
   - Это ты сама Баба Яга, или это твоя подруга?
   - Почему же подруга? - удивилась старушка.
   - Ну, ты же всё про неё знаешь!
   -Оленька, разве так можно! Посмотри, Антонина Петровна - герой! Ей грамоту дали, за то, что она нас всех охраняет!
   - От Бабы Яги охраняет?
   - И от Яги, и от бандитов.
   Баба Тоня растаяла, как сосулька весной. Что могло быть приятнее такого признания.
   - А боженька ей теперь на двери тоже напишет?
   Инна засмеялась.
   - Мама, давай покушаем, я кашу хочу, я сырок не хочу, он чумазючий.
   Инна набралась смелости и...
   - Тётя Тонечка, а можно вас ещё об одном геройстве попросить. Пожалуйста-пожалуйста!
   - Что ещё? - нахмурилась соседка.
   - Мне очень-очень нужно срочно уехать на пару часов. Я только туда и обратно, а доча кушать хочет. Можно я вам её оставлю. У неё там куклы, она поест кашу и будет играть. А кашу очень просто варить, там всё написано на коробке, водой просто залить...
   - Хватит, не трещи. Разберусь я уж как-нибудь с кашей. Только быстро и не вляпайся еще в какую-нибудь историю.
   - Да куда уж больше.
   - Ты талантливая, сможешь и больше!
 
   - Нет, вы не можете оплатить сам долг. Вы пишете заявление в погашение процентов, и мы их погасим, - улыбающаяся девушка была настойчива.
   - То есть вы отказываетесь брать у меня деньги? Вы уверены? - не менее настойчиво отвечала улыбающаяся Инна.
   - Нет, я не отказываюсь.
   - Вот и чудесно. Вот и обойдёмся без истории с двумя свидетелями отказа и тдитп.
   И обошлись. Всё вышло именно так, как сказал юрпистконсульт в экстазе. Основной долг она погасила. Одно дело сделано, теперь на вокзал:
   - Два билета до Йошкар-Олы, взрослый и детский. И обратно один взрослый, пожалуйста.
   Теперь в детский мир:
   - Мне самого красивого эльфа, будьте добры.
   - Самый красивый стоит сто две тысячи рублей.
   - Ой, тогда мне самого красивого до десяти тысяч.
   Теперь сдать такси и быстро домой, собираться. До поезда остается несколько часов.
   Перед таксопарком Инна остановилась, открыла окно, дышала холодным воздухом. Её несущуюся куда-то как снежный ком жизнь было уже не остановить. Сегодня она попробует обогнать саму себя на поезде, а дальше - судьба покажет.
   Инна набрала заветный номер телефона, ответили быстро.
   - Мамуль, привет. Мы приедем послезавтра.
   - Хорошо. Ты здорова?
   - Да, здорова, слава Богу.
   - С остальным справимся.
   - А Олька пару месяцев сможет у вас погостить?
   - Хоть пару лет. Приезжай уже, непутёвая!
 
   Оля была очень милым ребенком, за исключением одной особенности - рот у неё, похоже, не закрывался никогда. Если она не говорила, то она пела, а это было ещё мучительнее. Тетя Тоня зареклась, что когда вернется Инна, настоятельно порекомендует ей отдать девочку в музыкальную школу. Остановить это вряд ли получится, значит нужно учить хотя бы попадать в ноты, и она сама готова проследить за исполнением этого поручения ради всего живого в радиусе километра от этого ребенка.
   - Моя мама самая настоящая фея. Она делает всем сбычу их желаний. Вот мне она сделала эльфов, сделала заколку и туфли с бантами сделала. И дядя Миша маму называет женщиной, исполняющей его мечты. А тебе мама что-нибудь сделала?
   - Слава Богу, мне твоя мама пока ничего такого не сделала.
   - А вот боженьке, выходит, сделала, поэтому он ей письмо и написал.
   - Боженька твой сам кому хочешь устроит, как ты там её называешь, "сбычу".
   - Ну, так он-то понятно, всемогущий. Но должен же быть кто-то, кто и ему сбывает мечты, а то как же он, бедненький, совсем без мечты? Вот мама, сбывает мечты всем вокруг, и его видимо зацепила, случайно. Мама она очень добрая фея.
   "Мама твоя очень добрая дура", подумала тетя Тоня, но промолчала, достала из кармана замусоленную сосалку и протянула её девочке. Оля отодрала прилипший фантик, отправила конфету за щеку, облизала пальцы, потом вытерла их о платье. Надежды старушки на пять минут тишины не оправдались - девчонка прекрасно справлялась с конфетой и болтала одновременно.
   - Вот я тоже хочу быть феей, когда вырасту. Давай я буду на тебе тренироваться. Какая у тебя есть мечта, скажи?
   - У меня мечта, чтобы ты перестала болтать и дала мне немножко отдохнуть.
   - Так это очень простая мечта, я её тебе прямо сейчас сбуду. Ты мне налей воды в ведерко и дай тряпку. Я буду мыть двери и петь, а говорить не буду.
   - А в куклы ты не хочешь поиграть, в эльфов своих?
   - Ну, так ты же сама говоришь не болтать, а эльфы они очень болтливые у меня. А хочешь, так вместе будем мыть и петь?
   - Нет уж спасибо тебе добрая девочка.
   - Добрая Фея. Добрая Фея по отмытию дверей.
 
   Махоша 2017