Опаленные войной. Г 17. Курская заря.

ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ.
(ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ МОЕЙ СЕМЬИ)

Русаков Олег Анатольевич
Повесть в очерках.

 






Г. Тверь
2016



ГЛАВА 17. ЗИНАИДА – 43. КУРСКАЯ ЗАРЯ.

        Стояли жаркие июньские дни с короткими, но туманными ночами. Природа радовалась отсутствию большой войны. Последние два месяца отзвуки войны были редки и становились непривычными. Их можно было спутать с раскатами грома в зарницах на горизонте.

 

        После освобождения Курска в городе было сразу открыто 13 госпиталей. Фронт вокруг Курска был длинный. Каждый день прибывали машины с раненными, несмотря на то, что на передовой затишье. Войска противоборствующих армий глубоко и основательно вкопались в землю. Войска противоборствующих армий пристально наблюдали друг за другом и ото дня ко дню принимали на позиции новые и новые пополнения, поступающие для концентрации сил перед предстоящей битвой. Подготовка с обеих сторон к этой битве предвещала вселенское сражение. И те, и другие готовились к наступлению. О будущей битве знали все от рядового до генерала, никто не знал кто, где и когда…, но все ожидали момента, когда придется отдавать свои жизни во имя очередной победы. С немецкой стороны победы в порабощении   Русских народов. Со стороны СССР победы при защите собственной страны и собственного народа, освобождения порабощенных территорий. 
         В открывшиеся госпитали удалось собрать 20 врачей из местного медперсонала, в  Курске и под Курском, оставшегося с довоенного времени. Врачи были разной квалификации и разных профессий, хирургов только двое, одному уже 63 года, но дед бравый, с удальцой в отношении с женщинами, лечащий еще по старинке, но уверенно, второму 25 лет только перед войной закончил медицинский институт. Серьезных военных специалистов еще не поступило, первым военврачом, прибывшим в освобожденный, прифронтовой Курск, была Зинаида. Как и везде врачей не хватало катастрофически. Старшего лейтенанта медицинской службы Широкову готовы были назначить хоть главврачом одного из госпиталей. Зинаида абсолютно отвергла административную должность, она доказала командованию, что должна оперировать, а не заниматься организацией размещения кроватей, организацией питания, стиркой белья, устройством моргов, госпитальных кладбищ. Она должна стоять у операционного стола и спасать тяжело раненных солдат. Сильно с ней спорить не стали с ее-то характеристиками и рекомендациями.
        К работе Зинаида приступила немедленно, как и в Москве в дни осады молодой хирург не давала себе покоя, обходы, операции, операции, обходы, прием вновь прибывших раненных, операции, операции. Зине дали пустующую квартиру рядом с больницей, но она редко пользовалась ключом от этой квартиры, отдыхая обычно в ординаторской за ширмой пред очередной операцией. Буквально через пару дней, все около медицинские службы уже разведали, где оперирует московский хирург, тяжелых раненных, немедленно требующих оперативного вмешательства начали везти непосредственно в больницу, где принимала Зинаида. Стоя у операционного стола чуть ли без перерыва, она уже не могла справиться с наплывом раненных, поступающих на ее операционный стол. Из лекарств хватало только спирта. В московских больницах она с такими проблемами не сталкивалась. Страшнее всего было нехватка анестезирующих препаратов. Их нехватка приводила к замене их на спирт, или к операциям без обезболивания. Крики, вопли раненных, испытывающих нечеловеческую боль при полосных операциях, и даже без операций при тяжелых ранениях, поначалу смертельно угнетали сознание молодого врача. Она причиняла пациенту эту боль, чтобы его спасти, и другого выхода не было, и Зинаиде к этому пришлось привыкать, множество операций откладывать было никак нельзя. 

        Ночь на 5е июля 1943 года разорвалась пылающими зарницами со всех сторон, и ужасной канонадой, убийственный грохот не стихал полчаса. Масштаб обстрела немецких позиций нашей артиллерией был безграничен и ошеломляющ. Солдаты из окопов наблюдали тотальный огненный вал, где он прошел, казалось не должно остаться ни жизни, ни растительности. 
        К полудню все госпиталя начали принимать транспорты с раненными. Битва началась, фашисты начали атаковать клещами, откусывающими Курск. Раненных было очень много и число пребывающих только росло. На следующий день раненными были заполнены уже все госпиталя города. Под раненных начали отдавать дома культуры и кинотеатры, не разрушенные военными действиями, да и все более-менее уцелевшие здания города, но ситуация с прибывающими не менялась. 
        Битва, беспощадно поглощающая человеческие ресурсы, разгоралась с молниеносной скоростью, засасывая в себя роты, батальоны, полки, дивизии и армии закапывая солдат, в землю перемешивая их с искореженным железом техники и вечностью, превращая этих людей одних в позор мировой истории, других в былинных героев на все будущие времена.

        Через день к госпиталю подъехал «виллис». Капитан вбежал, почти в операционную, произнося слова командным приказным голосом:
        - Мне нужен хирург. Где хирург? Где главврач, я спрашиваю. – Отталкивая пытающихся ему помешать медсестер и медбратьев, не пускающих его в операционную, в которой, в данный момент, шла очередная операция.
        - Товарищ капитан, умоляю вас пройдемте в ординаторскую, но нельзя здесь находиться, здесь же все стерильно…
        - Стоять! Смирно! Вы как разговариваете с офицером. - Он хотел было двинуться дальше. Но в этот момент сильные руки схватили его за плечи и резко дернули назад, выбив вперед ступню его левой ноги. Капитан пытался удержать равновесие, не смог и шлепнулся на попу. Человек в белом халате, забрызганном кровью, в колпаке на голове и дезинфицирующей повязкой на лице обошел сидящего на полу офицера и резко скомандовал девичьим голосом:
        - Немедленно выйти вон – иначе я вас расстреляю…
        В стерильном воздухе повисла тишина. Капитан вскочил на ноги и, озираясь по сторонам, встал по стойке «смирно». Невысокого роста врач еще не успевшая снять халат после операции, стояла перед офицером задрав, в локтях, вверх руки, сохраняя их стерильность, несмотря на то, что несколько секунд назад хватала офицера за плечи. Привычка опытного хирурга была сильнее любых событий и обстоятельств. Офицеру не хотелось верить, что его конфуз вызван этим, с виду, беззащитным человеком. Капитан повернулся по стойке смирно и молча вышел вон.  Зинаида окинула взглядом персонал, вышла за офицером, по пути снимая колпак, халат, и остальные атрибуты операционной, на ходу передавая их сестре. В коридоре офицер нервно, но уже молча, искал ординаторскую. Зинаида, будучи в военной форме, подошла к офицеру:
        - Разрешите представиться. Старший лейтенант Широкова. Старший военврач госпиталя №… что случилось товарищ капитан. – Отрекомендовалась Зинаида по стойке смирно. 
        Капитан стоял в растерянности. Неужели пару минут назад именно эта маленькая девушка его чуть не «расстреляла» … Он с недоверием смотрел на маленького старлея в юбке и мгновения не знал, что ей сказать. Два ордена красной звезды, орден боевого красного знамени, значок гвардейца были как раз на уровне взгляда Зинаиды. Безмолвная пауза задерживалась неприлично долго.
        - Мне… бы главврача… товарищ старший военврач… Виноват… товарищ старш… старший лейтенант.
        - Главврача сейчас нет, он уехал за новым обмундированием для выздоравливающих. Давайте я попробую разрешить вашу проблему, если смогу. Сейчас я в госпитале старшая по званию.
        Осознание реальности возвращалось к капитану, но он отчетливо ощутил, что старший лейтенант, рассматривающий его ордена, является девицей, очень симпатичной, и к тому же уже поразившей его. Какая же она красивая и молодая, интересно, чем она занимается здесь в прифронтовом госпитале. Неужели в операциях помогает. А с виду - потанцевать бы с ней.
        - Мне приказано забрать в больнице хирурга Широкову Зинаиду Ивановну и доставить на ЖД станцию Поныри. Там в медсанбате генерал-майор Федоров. По заключению врачей с осколком его транспортировать в Курск нельзя. Умрет. Поэтому приказано вынуть осколок там, а уж потом вести, может даже в Москву. Мне нужен хирург Широкова Зинаида Ивановна, вот приказ из штаба фронта. – И он подал конверт с приказом. – Раз ты старшая распорядись. Да побыстрее.
Зина вскрыла конверт, быстро пробежала по строчкам.  
        - Карпов. – Скомандовала Зинаида медбрату, несущему ведро с окровавленными бинтами – пригласи ко мне немедленно врача Швецову, - затем красавцу капитану - Следуйте за мной – и вошла в ординаторскую. – На ходу – сколько по времени будет занимать дорога туда и обратно?
        - Простите, но вы бы пригласили сначала хирурга Широкову, а потом уж поговорим товарищ старший лейтенант. Я не прочь даже и потанцевать… Да время не терпит.
        Зина улыбнулась, надевая яловые сапоги, боковым взглядом одарила капитана. Затем встала, одним движением расправила гимнастёрку под ремнем, невероятно солнечно обозначив прекрасные женские прелести под мешковатой, на девичьем теле, гимнастеркой. Непроизвольная ироничная улыбка и лукавый с немалым интересом взгляд девушки очаровали капитана. Он не припоминал таких острых и приятных ощущений за последнее военное время.
        - Я же вам уже отрекомендовалась товарищ капитан. – Зина опять улыбнулась, слегка склонив голову набок - старший военврач Широкова Зинаида Ивановна. Ведущий хирург второго ранга. Итак, повторяю вопрос. Сколько времени займет дорога туда и обратно?
        Капитан вновь был ошеломлён. Оказывается, перед ним стоит тот самый хирург, которого знают в штабе фронта как «светила медицины». Эта девочка, самый опытный военный врач в Курске. Эта маленькая девица спасла уже много, много людей.
        - Прошу прощения… – поперхнулся офицер – примерно полтора часа туда и полтора обратно. – Опять встал на вытяжку капитан.
        В это время в ординаторскую вошла пожилой доктор. 
        - Вера Максимовна, мне придется опять отбыть приблизительно на четыре, пять часов по приказу из штаба фронта. Когда вернется Алексей Петрович, вот приказ. – Она показала распечатанный конверт. – Передайте ему. Затем, тяжелого бойца из седьмой палаты прооперирует Ковалева. К моему приезду, готовьте к операции старика, у которого ступня оторвана, а то при такой жаре у него гангрена начнется. И еще, распорядитесь, что бы мне приготовили набор анестезирующих препаратов внутреннего и наружного действия на одну операцию. – Поняв проблему, которая появилась на лице Шевцовой, - из резерва, возьмите, операция тяжелая предстоит.
        Разговаривая с Шевцовой, Зина взяла чемодан с хирургическими инструментами.
Повернув свой взгляд в глаза капитана:
        - Ну что ж капитан – вперед… Да, а ассистировать там есть кому?..

        Машина ехала быстро, иногда притормаживая и объезжая большие и огромные воронки, разбитые сгоревшие остовы военной техники. Уже двадцать минут ехали молча. Капитан все находился в шоке от знакомства с милым доктором, поразившим его со всех сторон. Он просто внутренне боялся, что теперь любая его фраза будет глупа и нелепа. А заговорить он хотел, мучаясь невозможностью подбора фраз. Он старался не попадать на Зинаиду взглядом, но мучительно хотел смотреть на нее, на ее слегка вьющиеся волосы, на ее очень чистые руки, на ее лицо с милым носиком и еще более милыми губами, на ее маленькую девичью грудь, неизбежно выделяющуюся на военной гимнастерке.
        - Сколько горя вокруг… - тихо сказала Зина, смотря на сгоревшие дома, от которых остались только печи.
        Ее фраза вернула капитана на землю, и он внимательно посмотрел на разоренные избы деревни, по которой они проезжали.
        - Да. Много горя. – Проехав еще пару сожжённых дворов, он продолжил – а я ведь сам из-под Орла, он чуть севернее. Может, бог даст, освободим его скоро.
        - Мы скоро все города освободим, которые фашисты разорили. По-другому быть не может.
        - Обязательно Зинаида Ивановна.
        - Да брось ты Капитан, какая я тебе Зинаида Ивановна, мне очень хочется Зиной быть. Да война не дает.
        - Вы… не сердитесь на меня, пожалуйста. Я привык солдатами командовать. А тут в госпиталь пришлось ехать. Генерал наш под артобстрел попал. Его там лечат сейчас во всю, но этот осколок говорят, только вы можете вытащить.
        - Посмотрим капитан, может, и я не смогу… я, ведь не господь бог, на самом деле я молодой не дипломированный хирург. В Москве оперировать было не кому в 41м, вот мне и пришлось за стол встать, так с тех пор за ним и стою.
        - Зинаида Ивановна, а ведь я под Москвой тоже ранен был, и меня в Москве оперировали… – он смотрел на Зину, она смотрела на него, их взгляды никак не могли оторваться друг от друга, ямка под колесами вилиса разорвала их взгляды, но томление рядом с сердцем испытывали оба молодых человека.
        Минуту, другую оба молчали, справляясь с собственным внутренним волнением.
        - А в каком госпитале вы лежали – спросила, наконец, Зинаида.
        - Да я не помню номер госпиталя, меня уж после этого еще два раза шили, но знаю, что это была детская больница, …вот, и название района из головы вылетело, я ведь и в Москве то не был до войны.
        - Не Замоскворечье случайно, - Зина опять посмотрела на капитана.
        - Точно – он тоже посмотрел на Зину - …так это ты меня оперировала? –   Поворачиваясь корпусом к доктору, опять в растерянности и удивлении произнес капитан.
        - Я не знаю, не помню – промолвила девушка, продолжая смотреть в открытые глаза капитана, опять испытывая приятное томление, – тогда тоже очень много раненных было… вас бедных всегда много…
        - Так это ты спасла меня, милая – мне еще говорили, что оперировала молодой хирург, студентка…
        - Может быть, я не помню.
        Они смотрели друг на друга и не знали, что делать дальше. Машина сильно подпрыгивала на неровной дороге, продолжая двигаться в сторону линии фронта.
        - Меня… - машину тряхнуло, но взгляды уже не могли оторваться друг от друга -  …меня Коля зовут.
        Они смотрели друг на друга и легко улыбались, и ни что уже не могло разорвать их взгляды.

        Машина затормозила возле двухэтажного здания местной больницы. 
        - Держись, пожалуйста, меня. Пошли. - Зинаида за капитаном поднялась по ступенькам парадной лестницы больницы. В холле больницы навстречу капитану, откуда не возьмись, вырос бравый старший лейтенант:
        - Капитан Васильев?
        - Так точно.
        - Старший лейтенант Фомин, адъютант генерал-майора Федорова. Прошу следовать за мной. А где доктор?
        Повисла пауза.
        - Имею честь представиться. – Отдала честь адъютанту Зинаида. – Военврач второго ранга, хирург, Широкова Зинаида Ивановна.
        Старший лейтенант оторопел.
        - Они чего там все охренели, что ли. Капитан тебе было приказано опытного хирурга привезти, а ты чего в детский сад ездил. Сестер здесь и так хватает.
        - Не прав ты, старлей, надо как-то поаккуратней. Это она и есть. – Видя замешательство штабиста – веди. Веди куда надо.
        - Ваши документы. – Чуть помедлив, отрезал адъютант…

        Через несколько минут Широкова осматривала больного, а еще через пятнадцать минут шла сложная операция.
        В это время во двор больницы влетела машина, с подножки которой на ходу спрыгнул офицер и пулей помчался в покои, где оперировали генерала. Офицер подошел к сидевшему в коридоре у операционной капитану Васильеву.
        - Товарищ капитан необходимо немедленно сворачиваться и эвакуироваться в тыл. Немец прорвал фронт и сейчас двигается к нашему рубежу укреплений. Через 20-30 минут здесь будет бой. 
        Десять секунд капитан обдумывал ситуацию, рукой трогая тронутый щетиной подбородок. 
        - Сколько сможете продержаться?
        - Трудно сказать, смотря какая мощь атаки. А так приготовились хорошо, дивизию сковать можно, но я думаю при бое больнице тоже достанется, она же на прямой наводке вон от того леса – офицер в окно рукой показал в направлении леса до которого менее полутора километров.
        - Так. Товарищи медперсонал. – Громко скомандовал капитан -  Медперсонал ко мне немедленно.
        К нему подошли два солдата в клеенчатых фартуках и медсестра со стопкой полотенец.
        - Товарищи прорвался немец, необходимо немедленно эвакуировать раненых.   Автомобили, подводы есть? Используйте все возможное для эвакуации. Эвакуацию начинайте немедленно, сделайте так, чтобы ко мне подошли старшие по госпиталю не участвующие в операциях.
        - Капитан, ну я в роту готовиться к встрече.
        - Погоди старлей, выдели взвод, для охраны генерала.
        - Ты, что с ума сошел. Резервы, конечно, есть, но все бойцы по счету. Да…, дела… Ну ладно…, пришлю я тебе взвод, не обстрелянных правда – пополнение. Но только не для тебя, а для обороны госпиталя. Наверняка эвакуироваться не успеете. Ну, бывай кэп, держи немца.
        В коридорах госпиталя началась деловая суматоха. Николай вошёл в предоперационную. В предоперационной было пусто. Капитан как можно тише приоткрыл дверь в операционную и кашлянул в кулак:
        - Я бы попросил кого-то подойти ко мне. - Все медики посмотрели на ведущего хирурга выполняющего свою работу. Она кивнула головой сестре, не отрываясь от операции, и та быстрым шагом преодолела пять метров палаты до входной двери.
        - Товарищ капитан, сюда никак нельзя, тем более вы без халата.- Шептала сестра.
        - Немцы прорвались, через полчаса здесь будет бой, надо эвакуироваться.
        - А… как … операция идет, пока не кончится, ничего не получится…
        - Да… Передай Зинаиде Ивановне про прорыв, сколько сможем столько будем держаться. Но вы давайте там как-то побыстрее. Машина будет стоять во внутреннем дворе больницы.
        Капитан закрыл дверь операционной.
        Сестра подошла к операционному столу.
        - Зинаида Ивановна, прорвались немцы, через полчаса здесь будет бой.
        Зинаида посмотрела на медперсонал.
        - Продолжаем товарищи, операция должна быть завершена, несмотря ни на что.
        


        Немцы атаковали четырьмя колоннами, одна двигалась прямо по дороге, три колонны выдвинулись из леса. Немецкая артиллерия расстреливала позиции наших солдат прямой наводкой. Наша артиллерия, размещенная в сети оборонительных укреплений, отвечала фашистам пытаясь поразить выскочившие из леса танки, натыкающиеся на мины, хитро расположенные на главных направлениях. Взрывы встряхивали больницу. Один из шальных снарядов сумел долететь до больничного парка и разорвался метрах в ста от здания, в операционной задребезжали хирургические инструменты и посуда, мензурки с лекарствами, стоящие в стеклянных шкафчиках. Одна из медсестер испуганно крикнула «мамочки» и присела.
        - Шейте девочки. – Закончила операцию Широкова, подняв вверх руки, помедлив, продолжила – собрать инструменты. Времени нет, можете не стерилизовать.   Больного немедленно готовить к эвакуации. Транспортировать можно только в горизонтальном положении. Из наркоза не выводить до окончания транспортировки, если начнется пробуждение, необходимо продлить состояние сна.
        Зинаида подошла к крану и стала мыть руки. В это время снаряд попал в противоположное крыло здания. Все вокруг зашаталось, деревянное здание не готово было принять такой удар, один из стеклянных шкафов с медикаментами повалился на пол, вылетели стекла окон. Звон разбившегося стекла и мензурок перемешался с далекими и близкими воплями медсестер и криками еще не эвакуированных раненых, треском конструкций здания. 
        - Всем покинуть помещение! – громким, не спокойным голосом скомандовала старший лейтенант Широкова…
        Выскакивая из здания больницы, за носилками с генералом Зина чуть ли не лбами столкнулась с медсестрой, бегущей в больницу. Девушка упала от неловкого столкновения, Зинаида, извиняясь, помогла медсестре подняться.
        - Да ничего. Все в порядке – произнес до боли знакомый озорной голос. Зина замерла. Лида тоже остолбенела, поднявшись и взглянув на старшего лейтенанта медицинской службы. 
        - А-ах-х –выдохнули обе девчонки, кинувшись друг другу в объятия. Они обе замерли в объятиях. Объятия были девичьи, теплые, нежные и у обоих на глазах появились слезы.  Новый не далекий взрыв вернул их в происходящие события. Они смотрели друг на друга жадными взглядами, пытающимися сохранить надолго, увиденные вдруг, милые черты близкого человека. Зина левой рукой гладила светлые волосы Лиды, так как пилотка слетела с головы при падении, Лида с интересом ощупывала погоны подруги.  А за их спинами горело здание больницы.
        - Лидочка, где же ты сейчас?
        - У меня бинтов мало, и спирту флакон надо успеть взять, а то сгорит все.    – Улыбнулась Лидочка. В конце больничного парка разорвался еще один снаряд.
        - Зинаида Ивановна – ехать надо… - из открытой двери автобуса кричала медсестра.
        - Я генерала оперировала…, сопровождаю его в Курск, в свою больницу…  Больница №… Я должна ехать… найди меня после боя, Лидочка. Умоляю, найди… - кричала Зина, удаляясь к машине с генералом. – Найди обязательно, Лида… – кричала   она подруге через близкую канонаду боя.
        Машина тронулась. Лида провожала ее взглядом. Треск бревен перекрытия второго этажа правого крыла больницы, погнал Лиду в здание за бинтами и спиртом. В голове крутилась последняя фраза Зинаиды: «…генерала оперировала… я генерала оперировала… оперировала генерала… - Она всегда была отличницей...» - не покидали  Лиду радостные мысли о встрече с подругой, когда она вбегала в коридор первого этажа.
        Машина свернула за угол левого крыла больницы, выруливая к воротам ее территории.
        - Стой! Стой тебе говорю… - капитан Васильев, размахивая руками с ППШ на плече выскочил на перерез вилису и автобусу, увозящим генерала в Курск.
        Зина, вся в слезах, очумевшая от встречи с Лидочкой выскочила ему навстречу, и бросились капитану на грудь, ткнувшись носом в его гимнастерку.  Через пару секунд подняла голову на рослого парня и, глядя заплаканными глазами в его глаза, вцепившись ему за грудки прямо под орденами красной звезды, и орденом красного знамени, своими чистыми ручками, затараторила сквозь рыдания: 
        - Коля…, останься, пожалуйста, в живых. Останься, пожалуйста, в живых. Умоляю… Коля… тут медсестра… сержант… Лида. Спаси ее… Умоляю… ну останьтесь пожалуйста в живых…
        Она обняла его, прижавшись щекой к воротничку гимнастерки, задев ухом значок гвардейца, подпирая темечком подбородок капитана, роняя на его орденоносную грудь горячие девичьи слезы.
        - Зина, все будет хорошо. Правда… - он трогал ее волосы и не знал, чего делать.
        - Медсестра… Лида... Спаси ее. …Ну останьтесь пожалуйста в живых…
        - … Ну, возьмите же ее, наконец...! – медсестра и медбрат затолкали  Широкову в автобус с генералом. - Зина я тебя найду… Зина, я обязательно к тебе приеду… Я люблю тебя, Зина, я люблю тебя… - Уже водителю. - Валите от сюда скорее… Я люблю тебя… - кричал капитан уходящему автобусу в след, когда в горящее крыло больницы попал еще один снаряд.
        Бой разгорался длинный и смертельный. Только смерть заставляла бойцов покинуть позиции. Немцам отступить тоже было нельзя. Оборона второго эшелона была построена грамотно и умело, тем более, на подготовку обороны было достаточно времени. Это был не 41й год и наши уже умели, и наступать, и обороняться.
        Лида успела набрать полный подсумок бинтов и три фляги спирта, пока не рухнуло крыло больницы, где была больничная аптека. И сейчас она уже спускалась к позициям, на которых выстроены полно профильные окопы второй линии обороны, которые так же полно профильными ходами были соединены с первой линией обороны.   Артиллерийские позиции, встроенные в линии обороны вели непрерывный огонь по быстро приближающимся танкам. Лидочка как мышка перемещалась от одного раненного к другому, перевязывая солдат, наливая им по немного спирта, а потом по возможности отправляла их во вторую линию, где пока было малость спокойнее.

 

        Взрыв разорвался в двух метрах от орудия, прямо посередине расчета. Людей разметало в разные стороны, сошники пушки потеряли связь с землей, и станины вырвало вверх, насколько позволил ствол орудия, все это приподнятое над землей железо вместе с грохотом взрыва, солдатами и землей упало обратно на место, превращая и вооружение, и людей в прах. Где мгновение назад стояло действующее артиллерийское орудие, лежало искорёженное железо и несколько бесформенных останков солдат, еще издающих стоны. Санитарка подбежала к стонущему бойцу, начала судорожно, но умело забинтовывать его болтающуюся изломанную во многих местах руку, солдат хлопал на нее глазами и как будто пытался что-то сказать, шевеля губами, казалось, что у него отовсюду течет кровь. Через секунды глаза его закрылись, и он умер, так и не объяснив миру движение своих губ. Лида собранно смотрела на него, по-прежнему привычно бинтуя руку прямо по гимнастерке, чтобы быстрее остановить кровь. Медсестра понимала, что он умер, но не переставала бинтовать, Будто надеясь на чудо. Танк уверенно продолжал двигаться на расстрелянную позицию орудийного расчета. Лида посмотрела на него совершенно не испуганным взглядом, на взорванной земле у руки умершего бойца лежала связка гранат, приготовленная на всякий случай, если придётся идти с танком врукопашную. Санитарка спокойно взяла гранаты и, сорвав ЧК, встав с разворота, швырнула связку под гусеницу танка, до которого оставалось метров шесть, семь. Связка была тяжелой, и девочка, послав гранаты под гусеницу танка по инерции, распласталась перед огромной машиной продолжая смотреть на вибрирующую и вырастающую над ней гусеницу. Взрыв гранат под гусеницей прозвучал глухо, слегка тряханув землю в сплошной канонаде боя.  Гусеница сначала обмякла на катках ходовой, и медленно, затем быстрее и быстрее слезая с верхних катков, упала перед санитаркой, железной дырявой блестящей змеей, как будто сдаваясь в плен бесстрашной Лиде. Немецкий танк еще разворачивался на целой гусенице, но через секунду другую застыл, отдавая честь искорёженному артиллерийскому орудию, которое он менее минуты назад уничтожил прямым попаданием точного выстрела, не понимая, что его остановила маленькая санитарка Лидочка из Калинина своей девичей грудью.

 

        Лида отползала от «тигра». В этот момент из заваленного капонира полуживой голос произнес: «Сестричка». Санитарка присмотрелась в дымный полумрак заваленного капонира и увидела полу зарытого землей солдата, пытавшегося руками удержать свой живот, рассеченный поперек. Она двинулась ему на помощь, в этот момент очередь из автомата ударила ее сбоку и она, споткнувшись на собственной ноге ойкнув, упала на руки умирающего солдата глядя ему в лицо. Ее убил немецкий танкист, вылезший из донного люка танка оглядывающий стороны окопа вокруг расстрелянной пушки. Куда не кинуть взгляд, лежали убитые красноармейцы и метрах в пяти молодая красивая девочка, одетая в военную форму, с открытыми глазами, смотрящими на умирающего советского солдата. Через мгновение, ровно в то место где стоял, согнувшись, фриц, ударил очередной снаряд. Откуда он прилетел от немцев или от наших, мы уже не узнаем. И Лида, студентка московского медицинского института из старого города Калинина, по былому Тверь, и умирающий солдат навсегда были похоронены в доброй Курской земле этим беспощадным взрывом.

Историческая справка.

        После освобождения Курска от оккупантов, в конце февраля 1943 года, в городе было развернуто девять госпиталей. 3 марта того же года Курский облисполком принял постановление о расширении сети госпиталей силами местных организаций. В короткие сроки их стало 13. К ним были прикреплены 20 местных врачей и 100 средних медработников. Госпитали обеспечивались оборудованием, медикаментами из запасов гражданских больниц и аптек. От жителей Курска было собрано 1025 кроватей, 566 матрацев, 783 подушки, 636 простыней.
        Для военных госпиталей были выделены в городе самые приспособленные для этой цели здания. Сами эти лечебные учреждения подразделялись на полевые и эвакуационные. К первым относились хирургические, терапевтические, инфекционные, они обычно следовали за войсками. Эвакогоспитали работали в Курске продолжительное время. Огромную нагрузку военные госпитали испытали во время Курской битвы.
        Постепенно они сворачивали свою работу, покидая здания школ, техникумов, диспансеров, больниц, роддомов. И все же несколько из них работали в первые послевоенные годы в городе.

        Ранней весной 1943 года, после завершения зимне-весенних боёв, на линии советско-германского фронта между городами Орёл и Белгород образовался огромный выступ, направленный на запад. Этот изгиб неофициально называли Курской дугой. На изгибе дуги располагались войска советских Центрального и Воронежского фронтов и немецких групп армий «Центр» и «Юг».
        Отдельные представители высших командных кругов Германии предлагали вермахту перейти к оборонительным действиям, изматывая советские войска, восстанавливая собственные силы и занимаясь укреплением захваченных территорий.   Однако Гитлер был категорически против: он полагал, что немецкая армия ещё достаточно сильна, чтобы нанести Советскому Союзу крупное поражение и снова перехватить ускользающую стратегическую инициативу. Объективный анализ ситуации показывал, что немецкая армия уже не способна наступать сразу по всем фронтам.   Поэтому было решено ограничить наступательные действия только одним отрезком фронта. Совершенно логично немецкое командование избрало для нанесения удара  Курскую дугу. Согласно плану, немецкие войска должны были нанести удары по сходящимся направлениям от Орла и Белгорода в направлении на Курск. При успешном исходе это обеспечивало окружение и разгром войск Центрального и Воронежского фронтов Красной армии. Окончательные планы операции, получившей кодовое название «Цитадель», были утверждены 10–11 мая 1943 года.

 

        Курский выступ, уходящий на много километров в глубину территории, контролируемой гитлеровцами, был соблазнительной и очевидной мишенью. Уже 12 апреля 1943 года на совещании в Ставке Верховного Главнокомандования СССР было принято решение перейти к преднамеренной, спланированной и мощной обороне в районе Курска. Войска РККА должны были сдержать натиск гитлеровских войск, измотать противника, а затем перейти в контрнаступление и разгромить врага. После этого предполагалось начать общее наступление в западном и юго-западном направлениях.
        На тот случай, если бы немцы приняли решение не наступать в районе Курской дуги, был также создан план наступательных действий силами, сосредоточенными на данном участке фронта. Однако приоритетным оставался оборонительный план, и именно к его реализации Красная армия приступила в апреле 1943 года.

 

        Оборона на Курской дуге строилась основательная. Всего было создано 8 оборонительных рубежей суммарной глубиной около 300 километров. Огромное внимание уделялось минированию подступов к линии обороны: по различным данным, плотность минных полей составляла до 1500–1700 противотанковых и противопехотных мин на километр фронта. Противотанковая артиллерия была не распределена равномерно по фронту, а собрана в так называемые «противотанковые районы» — локализованные скопления противотанковых орудий, закрывавшие сразу несколько направлений и частично перекрывавшие сектора обстрела друг друга. Таким образом достигалась максимальная концентрация огня и обеспечивался обстрел одной наступавшей вражеской части сразу с нескольких сторон.
        Перед началом операции войска Центрального и Воронежского фронтов насчитывали суммарно около 1,2 миллиона человек, около 3,5 тысячи танков, 20 000 орудий и миномётов, а также 2800 самолётов. В качестве резерва выступал Степной фронт численностью около 580 000 человек, 1,5 тысячи танков, 7,4 тысячи орудий и миномётов, около 700 самолётов.
        С немецкой стороны в битве принимали участие 50 дивизий, насчитывавших, по разным данным, от 780 до 900 тысяч человек, около 2700 танков и САУ, около 10 000 орудий и приблизительно 2,5 тысячи самолётов.
        Таким образом, к началу Курской битвы Красная армия имела численное преимущество. Однако не следует забывать, что войска эти располагались в обороне, а, следовательно, немецкое командование имело возможность эффективно концентрировать силы и добиваться нужной концентрации войск на участках прорыва.  Кроме того, в 1943 году немецкая армия получила в достаточно большом количестве новые тяжёлые танки «Тигр» и средние «Пантера», а также тяжёлые самоходные установки «Фердинанд», которых было в войсках всего лишь 89 (из 90 построенных) и которые, однако, сами по себе представляли немалую угрозу при условии их грамотного применения в нужном месте.

                Первый этап битвы. Оборона

        Дату перехода немецких войск в наступление оба командования — Воронежского и Центрального фронтов — предугадали довольно точно: по их данным, атаки следовало ожидать в период с 3 по 6 июля. За день до начала битвы советским разведчикам удалось захватить «языка», который сообщил о том, что 5 июля немцы начнут штурм.

 

        Северное крыло Курской дуги удерживал Центральный фронт генерала армии К. Рокоссовского. Зная время начала немецкого наступления, в 2:30 ночи командующий фронтом отдал приказ провести получасовую артиллерийскую контрподготовку. Затем, в 4:30, артиллерийский удар повторили. По докладам советских артиллеристов, немцы понесли существенный урон. Известно о сильных нарушений линий проводной связи противника. Кроме того, теперь немцы точно знали, что внезапного наступления не получится — Красная армия к обороне готова.
        В 5:00 утра началась немецкая артиллерийская подготовка. Она ещё не закончилась, когда в наступление вслед за огневым валом пошли первые эшелоны гитлеровских войск. Немецкая пехота при поддержке танков вела наступление по всей полосе обороны 13-й советской армии. Главный удар пришёлся на посёлок Ольховатка.  Наиболее мощный натиск испытывал правый фланг армии у села Малоархангельское.
Бой длился приблизительно два с половиной часа, атаку удалось отбить. После этого немцы перенесли напор на левый фланг армии. О том, насколько силён был их натиск, свидетельствует то, что к концу 5 июля войска 15-й и 81-й советских дивизий оказались в частичном окружении. Однако прорвать фронт гитлеровцам не удавалось.   Всего за первый день сражения немецкие войска продвинулись на 6–8 километров.
6 июля советские войска предприняли попытку контрудара силами двух танковых, трёх стрелковых дивизий и стрелкового корпуса при поддержке двух полков гвардейских миномётов и двух полков самоходных орудий. Фронт удара составлял 34 километра.  Поначалу Красной армии удалось оттеснить немцев на 1–2 километра, однако затем советские танки попали под сильный огонь немецких танков и САУ и, после того как 40 машин было потеряно, вынуждены были остановиться. К концу дня корпус перешёл к обороне. Попытка контрудара, предпринятая 6 июля, серьёзного успеха не имела. Фронт удалось «отодвинуть» всего на 1–2 километра.
         После неудачи удара на Ольховатку немцы перенесли усилия в направлении станции Поныри. Эта станция имела серьёзное стратегическое значение, прикрывая железную дорогу Орёл — Курск. Поныри были хорошо защищены минными полями, артиллерией и закопанными в землю танками.
        6 июля Поныри атаковало около 170 немецких танков и САУ, включая 40 «Тигров» 505-го тяжёлого танкового батальона. Немцам удалось прорвать первую линию обороны и продвинуться до второй. Три атаки, последовавшие до конца дня, второй линией были отбиты. На следующий день после упорных атак немецким войскам удалось ещё больше приблизиться к станции. К 15 часам 7 июля противник захватил совхоз «1 Мая» и вплотную подошёл к станции. День 7 июля 1943 года стал кризисным для обороны Понырей, хотя захватить станцию гитлеровцы всё-таки не смогли.

 

        У станции Поныри немецкие войска применили САУ «Фердинанд», оказавшиеся серьёзной проблемой для советских войск. Пробить 200-мм лобовую броню этих машин советские орудия были практически не способны. Поэтому наибольшие потери «Фердинанды» понесли от мин и налётов авиации. Последним днём, когда немцы штурмовали станцию Поныри, было 12 июля.
        С 5 по 12 июля тяжёлые бои проходили в полосе действия 70-й армии. Здесь гитлеровцы вели атаку танками и пехотой при господстве в воздухе немецкой авиации. 8 июля немецким войскам удалось осуществить прорыв обороны, заняв несколько населённых пунктов. Локализовать прорыв удалось только вводом резервов. К 11 июля советские войска получили подкрепление, а также авиационную поддержку.  Удары пикирующих бомбардировщиков нанесли довольно существенный урон немецким частям. 15 июля, после того как немцы уже окончательно были отброшены, на поле между посёлками Самодуровка, Кутырки и Тёплое военные корреспонденты вели съёмки подбитой немецкой техники. Из-под Тёплого немцам не удалось эвакуировать две подбитые САУ «Ферденант».
        В полосе действий Воронежского фронта (командующий — генерал армии Ватутин) боевые действия начались ещё днём 4 июля с ударов немецких частей по позициям боевого охранения фронта и продлились до глубокой ночи.
5 июля началась основная фаза сражения. На южном крыле Курской дуги бои отличались значительно большей напряжённостью и сопровождались более серьёзными потерями советских войск, чем на северном. Причиной тому стала местность, более подходящая для применения танков.
        Главный удар немецких войск наносился вдоль шоссе Белгород — Обоянь. Этот участок фронта удерживала 6-я гвардейская армия. Первая атака состоялась в 6 часов утра 5 июля в направлении села Черкасское. Последовали две атаки при поддержке танков и авиации. Обе были отбиты, после чего немцы перенесли направление удара в сторону населённого пункта Бутово. В боях у Черкасского противнику практически удалось осуществить прорыв, но ценой тяжёлых потерь советские войска предотвратили его, зачастую теряя до 50–70% личного состава частей.
        В течение 7–8 июля немцам удалось, неся потери, продвинуться ещё на 6–8 километров, однако затем наступление на Обоянь остановилось. Противник искал слабое место советской обороны и, казалось, нашёл его. Этим местом было направление на пока ещё никому не известную станцию Прохоровку.

 

        Сражение под Прохоровкой, считающееся одним из самых крупных танковых сражений в истории. Сражение началось 11 июля 1943 года. Со стороны немцев в нём принимали участие 2-й танковый корпус СС и 3-й танковый корпус вермахта — всего около 450 танков и САУ. Против них сражались 5-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта П. Ротмистрова и 5-я гвардейская армия генерал лейтенанта А. Жадова. Советских танков в Прохоровском сражении насчитывалось около 800.
Бой у Прохоровки является самым крупным танковым сражением в истории. 

 

        После сражения под Прохоровкой немецкие военные  силы на Курском выступе полностью утратили ударную силу.


                Второй этап. Наступление


        12 июля 1943 года на северном крыле Курской дуги при участии войск Западного и Брянского фронтов началась операция «Кутузов», также известная как Орловская наступательная операция. 15 июля к ней присоединились войска Центрального фронта.
        Со стороны немцев в боях была задействована группировка войск, насчитывавшая 37 дивизий. По современным оценкам, количество немецких танков и САУ, принимавших участие в боях под Орлом, составляло около 560 машин. Советские войска имели серьёзное численное преимущество над противником: на главных направлениях РККА превосходила немецкие войска в шесть раз по количеству пехоты, в пять раз по числу артиллерии и в 2,5–3 раза по танкам.

 

        Немецкие пехотные дивизии оборонялись на хорошо укреплённой местности, оборудованной проволочными заграждениями, минными полями, пулемётными гнёздами и бронеколпаками. Вдоль берегов рек вражескими сапёрами были построены противотанковые препятствия. Следует отметить, однако, что работы над оборонительными линиями немцев ещё не были завершены к моменту начала контрнаступления.
        12 июля в 5:10 утра советские войска начали артиллерийскую подготовку и нанесли авиационный удар по противнику. Через полчаса начался штурм. К вечеру первого дня Красная армия, ведя тяжёлые бои, продвинулась на расстояние от 7,5 до 15 километров, прорвав главную оборонительную полосу немецких соединений в трёх местах. Наступательные бои шли до 14 июля. В течение этого времени продвижение советских войск составило до 25 километров. Однако к 14 июля немцам удалось перегруппировать войска, в результате чего наступление РККА на некоторое время было приостановлено. Наступление Центрального фронта, начавшееся 15 июля, развивалось медленно.
        Несмотря на упорное сопротивление противника, к 25 июля Красной армии удалось вынудить немцев приступить к отводу войск с Орловского плацдарма. В первых числах августа начались бои за город Орёл. К 6 августа город был полностью освобождён от гитлеровцев. После этого Орловская операция перешла в завершающую фазу. 12 августа начались бои за город Карачев, продолжавшиеся до 15 августа и закончившиеся разгромом группировки немецких войск, защищавшей этот населённый пункт. К 17–18 августа советские войска вышли к оборонительной линии «Хаген», построенной немцами восточнее Брянска.

 

        Датой начала наступления на южном крыле Курской дуги считается 3 августа. Однако немцы приступили к постепенному отводу войск с занимаемых позиций ещё 16 июля, а с 17 июля части Красной армии начали преследование противника, к 22 июля перешедшее в общее наступление, которое остановилось приблизительно на тех же позициях, которые советские войска занимали на момент начала Курской битвы.     Командование требовало немедленного продолжения боевых действий, однако из-за истощения и усталости подразделений дату перенесли на 8 дней.
К 3 августа в войсках Воронежского и Степного фронтов насчитывалось 50 стрелковых дивизий, около 2400 танков и САУ, более 12 000 орудий. В 8 часов утра, после артиллерийской подготовки, советские войска начали наступление. В первый день операции продвижение частей Воронежского фронта составило от 12 до 26 км. Войска Степного фронта за день продвинулись только на 7–8 километров.
4–5 августа шли бои по ликвидации белгородской группировки противника и освобождению города от немецких войск. К вечеру Белгород был взят частями 69-й армии и 1-го механизированного корпуса.
        К 10 августа советские войска перерезали железную дорогу Харьков — Полтава. До окраин Харькова оставалось около 10 километров. 11 августа немцы нанесли удар в районе Богодухова, существенно ослабивший темп наступления обоих фронтов РККА. Ожесточённые бои продолжались до 14 августа.
        Степной фронт вышел на ближние подступы к Харькову 11 августа. В первый день наступающие части успеха не имели. Бои на окраинах города шли до 17 августа.   Тяжёлые потери несли обе стороны. Как в советских, так и в немецких частях не редкостью были роты, насчитывавшие по 40–50 человек, а то и меньше.
Последний контрудар немцы нанесли у Ахтырки. Здесь им даже удалось осуществить локальный прорыв, но глобально ситуацию это уже не изменило. 23 августа начался массированный штурм Харькова; именно этот день считается датой освобождения города и окончания Курской битвы, хотя в городе еще несколько дней велись уличные бои.

         Продолжение по ссылке: http://www.proza.ru/2016/07/17/179 

Русаков О. А.
2016
г. Тверь.