Отнятая жизнь

Побывав как-то в Берлине, мне довелось встретить бывшего служащего. На тот момент ему уже шёл сорок пятый год, голова была абсолютно белая, руки дряблые, а взгляд.. взгляд был ужасно холодный и пустой.. будто, заглядывая к нему в глаза, попадаешь в крохотную сырую и темную комнату, без окон и дверей. 

Он рассказал мне много историй с фронта, и как они евреев по молодости жгли, и как они русских заживо хоронили, но человеком он был не плохим,  говоря о прошлом он ни в одном глазу не улыбнулся, а губы его, время от времени, сжимались, из-за отвращения к самому себе.

-Я, - заговорил мой собеседник, - много ребят видел на службе, но самым чистым человеком кого я знал был польский пленник, он нам скорее братом был, нежели рабочим.

Когда он начал этот разговор, уголки его губ моментально улыбнулись и, нагнув голову вперёд, он стал вглядываться в пол, скрывая мокрые, от слез, глаза. 

-Он был юный парнишка, лет семнадцати-восемнадцати, но сколько зрелости в нем было! Ох! Сколько же зрелости! 

-И чем же он был хорош?  

-Хорош - это не то слово! Он был прекрасный человек! Но как же по-свински я с ним обошёлся.. Моя мать каждую пятницу отправляла мне письмо и посылку со шнапсом да закуской. Вдоволь напившись я сжигал её письма, чтобы ребята не видели, но как-то раз я был совсем пьян и по глупости сунул письмо моей матери в его руки. Он так и поверил что это ему пишут. Первое время, конечно, диву давался, что его маменька так овладела немецким, но он закрывал глаза на все, лишь бы думать, что она жива. Месяц-два я с ним играл, но в одну из пятниц мы застали его на улице, забивающим свои руки глыбой. Как он потом рассказал, письмо на этой недели писала не его маменька, а соседка, она доложила, что мать скончалась так и не дождавшись от него ответа. Писать обратно он не мог, начальник штаба бы с него три шкуры содрал, но у меня разве есть оправдание?  Этот парень остался без кисти руки, да и через пару месяцев он добровольцем ушёл в ряды живой стены. 

-Мертв? 

-Конечно.. таким как он защищались и в качестве щита их пользовали. Мертв, давно мертв.. Не знаю, что хуже, что я обманывал его и довёл до гибели или что я мать родную убил своим безразличием?  И то, и другое - грех, которые пустили в моё сердце корень гнили. Вылечусь ли я когда, стану ли снова человеком? Кто знает... Но в одном уверен точно - на моих руках кровь двух невинных людей и я её никогда не отмою.