Четверка

 

Она решила, что ничто не вынудит её выйти сегодня из дома. Вот уж нетушки! Она запрет дверь и даже попрошайкам с корзинами для сладостей не откроет. Багряный закат разгорался над лесом, и в дом на краю болота, что одиноко смотрел пустыми глазницами окон на заросшую дорогу, приходила её подружка тьма, развешивая свои тонкие кружева по сырым углам и на остатках полусгнившей мебели. Это там, за лесом, в маленьком городке зажигают фонари-тыквы, расставляют по лужайкам чучела скелетов и зомби, одевают карнавальные костюмы, готовят угощения. Да, люди совсем позабыли значение этого дня, когда среди живых ходили не только мёртвые и духи.  Откуда только это вездесущее веселье? А ведь когда-то…

Она посмотрела на стол, где лежало приглашение, оформленное стилизованной оскаленной мордой тыквы и летучей мышью. Хэллоуин! Какое тут веселье, когда, казалось, оставляешь своё ремесло, но кто-то более молодой и дерзкий тут же подхватывает и бездумно использует твои начинания? А теперь ещё и сестрица, от которой ни слуху, ни духу, вдруг вспомнила про неё. Сколько лет они не собирались вместе? «Приходи, будет весело, встретимся всей семьёй».

Да, давненько её дыхание не касалось людского жилья, давненько её огонь не жег плоти, что пламенем мучения торил тысячам несчастных грешников дорогу в небеса. А что сейчас, кто по-настоящему верит в эти бредни про райские кущи? Ищи дураков! Нынче каждый строит свой персональный Эдем с казино, блэк-джеком…

Посмотреть, что там за публика собралась на приём?

‒ А-а, была не была! – она порылась в разбитом сундуке и вытащила изъеденное молью и плесенью платье, ‒ а что, очень даже подходит к случаю. Где-то тут была еще моя венецианская маска с клювом ворона?

По адресу, указанному в приглашении, располагался высокий белый особняк в стиле плантаторского юга, подобно мраморному склепу возвышающийся над узорными лужайками английского сада. На дороге уже была непроглядная тьма, но само здание и сад были ярко освещены фонарями-тыквами. У кованных ворот в камзолах века восемнадцатого стояли мажордомы с накрученными пышными париками.

‒ Проходите, вас уже давно ждут! – улыбчивый слуга опустил цепь, преграждающую путь и, поддерживая её за локоть, помог подняться по широкой мраморной лестнице к сочащемуся тёплым светом входу.    

Внутри наигрывали скрипки и альты. Золотые люстры блистали хрустальными гранями, меж ними растянулись тенета искусственной паутины. Черепа с горящими глазницами, и нетопыри парили над гостями, облаченными в вечерние костюмы и платья. Нестройный многоголосый хор сливался в сплошной белый шум. Здесь этим вечером будут подписаны десяток крупных контрактов, заключены сделки по слиянию концернов и даже решена судьба пары-тройки стран третьего мира. Кто-то смеялся, кто-то с отрешенным видом рассказывал о своих капиталах, кто-то хвастался новой любовницей. Кругом маски, маски… А под ними опять маски, маски… И так до самой сути, до пустотелой глубины человеческого естества, к вакууму, который не могут заполнить все блага мира.

Она усмехнулась и сняла бокал шампанского с любезно предложенного ей подноса. Это будет проблематично ‒ попивать искристый напиток, приподнимая край маски, но лучше такие трудности, чем лишать себя единственной радости на этом маскараде. 

А вот и братик – такой красивый в синей военной форме с множеством планок и зотолыми звёздами на широких плечах. Он словно скала в бурлящем человеческом море. Состоятельные особы, что были ниже его на голову, приплясывали перед ним, задирая голову, пытались ухватить его за локоть, увлечь в свои группки. Но брат держался: скупо пожимал руку, постукивал по плечу, отвечал коротко и решительно.

‒ Сестрица! – он увидел её и радостно замахал рукой. Было трудно протиснуться к нему сквозь толчею, но она проскользнула через кольцо высокосветских упыриц прямо в его крепкие объятия. – Давно же мы не виделись! А ты всё так же элегантна и экстровагантна!

Она отмахнулась:

‒ Это ты у нас, все так же хорош и крепок! Горжусь тобой!

Он наклонился к сестре и прошептал на ухо:

‒ Слышал, дела у тебя идут не очень… Могу предложить долгосрочный выгодный контракт! Есть два профессора микробиологии, они с удовольствием…

Она приложила палец к его губам.

‒ Не надо, я уже отошла от дел. А эти двое ‒ талантливые ребята, такие штаммы выводят, закачаешься! Ты лучше скажи, как там наша младшенькая?

Он выпрямился и огляделся.

‒ Да вон она, с выкрашенными в зелёное волосами и пирсингом в губе! Ей с таким прикидом никакой маски не надо. Тьфу! Слышал, работает волонтёром в Африке и Южной Азии. Но тоже особо не шикует.

Где-то в дальнем конце зала раздались вскрики восхищения и восторженности. Сквозь чопорность и гордыню, шелк и бриллианты в золоте, пританцовывая, в тончайшем белом платье шествовала хозяйка этого вечера. Старшая сестра. Облик белокурой красавицы привлекал всеобщее внимание. Она едва касалась кончиками пальцев гостей, будто смахивая с них пылинки, спрашивала «Который час?», а услышав ответ, говорила «Вам еще не время!» и заливисто смеялась. Её любимое развлечение. Сестрица подошла к одному уставшему господину, что в изнеможении присел в кресло, и поцеловала его в лоб. Старик тут же обмяк всем телом и мирно уснул.

‒ Дорогуша! Ты нарядилась как нельзя лучше для нашего бомонда! Молодчина! Братик, я украду у тебя эту леди? ‒ Она приобняла сестру за плечи и увлекла в будуар, что прятался среди зеркал и алых портьер. ‒ Падай прямо на подушки! Да выбрось ты эту бурду!

Женщина в белом выхватила у гостьи бокал и швырнула его в стену.

‒ Для тебя есть кое-что получше! – красная вязкая жидкость наполнила стоящую на столике чашу до края. ‒ Чего скривилась? Ну хоть пригуби… Вот ты нос повесила, а я думаю, что у тебя впереди – большое будущее! В крупнейших странах уже ввели запрет на прививки, народная медицина и шарлатанство процветают!

Хозяйка вечера упала на расшитую золотом обивку, и её платье, подобно патоке, растеклось по рельефным изгибам дивана:

‒ А помнишь, какие пиры ты закатывала в свои лучшие времена? Какие балы, какие у всех были манеры! И как тебя любили среди народа ‒ день и ночь жгли в твою честь костры!

Она зашлась в хохоте, да так, что алые капли, вырвавшись из её чаши, расцвели на белом шёлке яркими цветками.

‒ Всему своё время, сестрица. Всему своё время… ‒ под закрытой маской с круглыми окулярами не было видно её широкой улыбки. ‒ Мне кажется, что люди совсем скоро смогут обойтись и без нас. И при удачном раскладе для них, и при счастливом исходе для всей планеты…

‒ Ну ты и шутница! С тобой не соскучишься!

 

Она стояла в саду, вдыхая большими глотками холодный и сырой ночной воздух. Бестолковые разговоры и суета очень утомляют, особенно, когда они исходят от большого количества никчёмных созданий, что мнят себя богами. Ох, уж эти халифы на час!

 Музыка затихла, гасли фонари. К крыльцу особняка подкатил армейский хаммер. Мужчина в военной форме, будто на параде, прошагал до дверцы и, не оборачиваясь, скрылся в машине. Двигатель взревел и над лужайками повисло лишь облако пыли.

‒ Тебя подвезти? – зеленоволосая встала рядом и, затянувшись сигаретой, сплюнула себе под ноги.

Деревья усыхали на глазах, а чаша фонтана треснула и рассыпалась на множество осколков. Время, посаженное на цепь, уже рвало одно за одним звенья событий, что свели столько дорог в одном месте. Огни в доме потухли, и само здание просело, осунулось, как старик.

‒ Да нет, я своим ходом.

‒ Ну, как хочешь, – зеленоволосая откинула бычок и скрылась в тени дряхлеющей аллеи.

Маска ворона показалась очень тяжелой, рука непроизвольно сама стянула её. Вечер окончен ‒ маски сброшены. Многие, конечно, так и не смогут избавиться от выбранных образов упырей, ведьм и оборотней. Но для неё самой здесь нет работы, тут уже некого спасать.

Ржавая створка ворот от прикосновения жалобно заскрипела и рухнула в траву. Теперь здесь везде трава. Даже дорога заросла. Но как же будет приятно ступать по ней голыми ступнями, возвращаясь к дому на краю болот.