Бабочка

Еще один обычный день на Луне. Такой же, как вчерашний и позавчерашний. И как почти все из 236 дней нашей миссии. Строим тут, строим там. Через пару месяцев начинаешь скучать. Мы космонавты, а не строители. Будущие поселенцы могут быть строителями, но они не космонавты. Поэтому мы делаем всю сложную работу по установке внешних конструкций жилых, рабочих, технических и других модулей. Все они должны быть продублированы на случай внешних повреждений и внезапных поломок. Чтобы безопасно поселить несколько десятков человек, надо построить целый город. Говорят, они собираются завозить их парами: с женами или подружками. Только представьте себе этот чертов Ноев ковчег: пара инженеров, пара механиков, пара кардиологов...

Не знаю, что движет переселенцами. Я люблю свою работу, но не меньше люблю каждый раз возвращаться на Землю, в подмосковный поселок. Шум и гам, шалят дети, лают собаки, кто-то опять портит общую дорогу квадрациклом, добрая сотня оттенков зеленого от газонной травы до темной хвои, из кухни доносится аромат яблочного пирога – что может быть лучше? Как от этого можно отказаться?

Эта миссия для меня самая длинная, и Луна мне порядочно осточертела. Я будто стал частью старого кино: всегда чёрное небо, серый грунт, белые постройки и скафандры. Все движутся медленно и беззвучно. Иногда начинает казаться, что я смотрю это кино со стороны. Тогда нестерпимо хочется взять большую кисть и покрасить землю в темно-коричневый,  вышки и модули в зелёный, мелкие переносные конструкции в красный, синий, оранжевый… Единственно, что у нас есть цветное - экраны планшетов, к которым все прилипают после выполнения дневного плана. Есть ещё кое-что... но только у меня. Бабочка.

Первый раз я увидел её, когда проснулся. Или когда ещё спал. На стене, напротив изголовья кровати – большая, с ладонь. На фоне выцветшего лунного мира она казалась цветастой, как детский комикс. Это был махаон. Я не раз видел такого в деревне. В окружении сочной летней зелени он выглядел бледным, мертвенно-жёлтым, и только ярко-синий кант крыльев и их размах выдавали в нём благородную особь.

Бабочка сложила и расправила крылья, потом снова сложила и исчезла – слилась с тенями на стене. Или я снова задремал, а она улетела. Тогда я всё же решил, что она мне приснилась.

Несколько следующих дней были настолько неотличимы друг от друга, что мне захотелось хотя бы во сне снова увидеть что-нибудь красочное... и живое. Я, например, не знаю, можно ли назвать живым нашего капитана Павла. По-моему, всё-таки нет. Другие ребята смеются над шутками, раздражаются из-за технических неполадок, стиснув зубы, выкладываются в спортзале. Павел всегда выглядит бесстрастным. Если он злится, то не краснеет, а бледнеет, и голос его становится ледяным - того и гляди слова разлетятся вдребезги, стукнувшись об пол. Павел не столько чувствует команду, сколько точно знает и аккуратно взвешивает, что кому и когда можно сказать. Артём как-то пошутил, что из Паши вышла бы прекрасная надзирательница в институте благородных девиц. Несмотря на подтрунивания, Павла все уважают. Он прекрасно разбирается в своём деле, может идеально спланировать работу, чтобы уложиться в дневной план или догнать расписание, если что-то пошло не так. Но всегда держится отстраненно. Впрочем, к этому все быстро привыкли и списали на то, что он не первый раз летит в миссию в качестве капитана с разными командами – не дружить же ему со всем космодромом. Или, может, он замкнутый от природы – кому какое дело, если это не мешает работе.

Второй раз я увидел бабочку, когда мы с Павлом вдвоем устанавливали опоры энергетического модуля – что-то вроде трансформаторной подстанции. Махаон вылетел у меня из-за спины и скрылся за недомонтированной стеной. Я на пару секунд отвлекся, проводил его взглядом и тут же услышал по радиосвязи прохладное «Что такое?» Павла. Я ответил, что все в порядке, а сам подумал о том, что бабочки, конечно, как и все остальные, не могут жить в мире без атмосферы. «Поздравляю, – сказал я себе, – похоже, от скуки у тебя завелся воображаемый друг».

Третий раз я увидел бабочку в душевой. Точнее, в санитарной комнате – воду приходилось экономить, но мы по привычке называли их душевыми. Махаон сидел на двери женского отделения. Я был уверен, что дверь заблокирована, в текущей миссии не было женщин. Мне показалось, что бабочка призывно взмахнула крыльями, вспорхнула и исчезла так быстро, что я не успел отследить, куда она делась. Неужто протиснулась в дверную щель? Не надеясь получить подтверждение, я все же подошел к двери и... она отъехала в сторону.

Я сделал шаг в темноту. Автоматический датчик движения внезапно врубил свет, я непроизвольно зажмурился. Привыкнув к яркому освещению, я осмотрелся. Разумеется, никаких представителей членистоногих. Я уже собирался съязвить себе под нос что-нибудь про бурную фантазию, как увидел надпись на дальней стене одной из кабинок: «ЕСЛИ ТЕБЯ ПРИВЕЛА БАБОЧКА, НАБЕРИ НОМЕР» и телефон. Нонсенс какой-то. Как я могу позвонить кому-либо, находясь на Луне?.. Здесь, знаете ли, нет ни одного оператора сотовой связи. Но я все-таки сфотографировал цифры.

Двадцатью минутами позже я сидел за своим компьютером, единственным средством связи с миром за пределами станции, и смотрел на уже набраный на экране номер. Рука моя зависла над кнопкой «Позвонить». Что бы я сказал, если бы кто-нибудь, предположительно женщина, взял трубку? «Здравствуйте, Вы тоже видели большую бабочку в душевой на Луне?» Это звучало настолько глупо, что я не мог заставить себя это выговорить. И все же я нажал на эту дурацкую кнопку с изображением телефонной трубки – устройства двухсотлетней давности. Гудки... и шаблонный, как тело модели, голос: «Извините. Ошибка связи».

Последующие попытки тоже выдавали только ошибку. А что я хотел? Услышать в трубке: «Здравствуйте, спасибо, что позвонили. Это институт исследования бабочек в нестандартных средах обитания»? «Ты идиот», – сказал я себе перед сном.

 

Делая топосъемку участка, предназначавшегося для следующей группы модулей, я думал о том, что мне надо было записаться в какую-нибудь другую миссию. Поболтаться немного на орбите и вернуться. Или слетать на Марс – там собралась крутая тусовка. А может, у меня уже наступает профессиональное выгорание? От этого никто не застрахован: ни хирург, ни наркоторговец, ни астронавт. Я осмотрелся. Белесые модули с глубокими тенями во впадинах и кровавыми глазками датчиков напоминали огромных бабочек-аполлонов. Может быть, Луна уже заражена аполло-вирусом? Может, аполлоны внесены в Красную книгу, потому что мигрировали на спутник? Мертвенно-бледные бабочкоподобные модули все множились, и в этом была моя работа. Я чувствовал себя китайцем на конвейере. Очень медленном, как будто созданным для лунатиков, конвейере.

И тут мимо меня пролетела бабочка и стала быстро удаляться, в том же направлении, что и в прошлый раз. Насколько я знал, там не было ничего интересного. И все же я отставил инструменты и двинулся в ту сторону. Если это самец бабочки, питающий понятную страсть к женским душевым, то, может, он летит в направлении какого-нибудь тайного подземного душа? Я представил пещеру с водопадом у дальней стены, наполненную обнаженными нимфами... и усмехнулся про себя. Разумеется, никакой воды быть не могло, только застывшая лава. Пройдя метров сто, я повернул обратно. Незачем было вызывать лишние вопросы несделанной в срок работой. Я установил инструмент и продолжил делать замеры, а прогулку решил отложить на выходной.

 

Конечно, мы не должны использовать луноходы для развлечений. Но кто так не делал? Думаю, даже таким биороботам, как Павел, обстановка станции рано или поздно приедается. Так что я без особых проблем взял машину, пространно объяснив, в каком направлении собираюсь "разведать территорию” и отправился на свою воскресную прогулку. Прочертив на воображаемой карте вектор полёта бабочки и, ни на что особо не надеясь, я выдвинулся с базы.

По мере удаления от базы дышалось все легче. Когда место работы и проживания совпадает, постепенно куда-то исчезает все остальное пространство. Всегда появляется что-то, что нужно сделать в часы свободного времени. Граница "свободы” размывается, пока ты не начинаешь жить на работе, спать по часам и, если повезет, иметь выходные, в которые хочется уже просто воткнуть в уши наушники и врубиться в экран планшета, неважно, что на нем, фильм или книга. Ну а чем мы еще должны заниматься на базе? Это только в фильмах астронавты годами вырезают модельки. Здесь вам не Диснейленд. Да чего уж там, нет даже кинотеатра с попкорном или там тайского массажа. Обязательные физические упражнения – пополнили запас эндорфинов – и уткнулись в планшеты. Кто-то читает профессиональную инженерную литературу (упоротые трудоголики), кто-то смотрит порно и мечтает добраться до попок своих  подружек (эти ребята повеселее, даже умеют шутить). Это я к чему? Да к тому, что внеплановая прогулка на луноходе – невинная шалость в масштабах космической борьбы со скукой. Впрочем, ей это, как дробинка слону. Лунный ландшафт – это не то, что способно вас развлечь. Серая пыль, камни и, в лучшем случае, кратеры. Но иногда какое-нибудь необычное геологическое образование все же разнообразит вид. К одному такому я как раз приближался.

Я остановил луноход напротив скопления сталактитов, хищным оскалом перекрывающим вход в пещеру. Кое-где между ними мог протиснуться человек. Я подошел ближе. Когда-то в этом месте из глубин вырывалась раскаленная лава. Сколько сотен или тысяч лет, как череп вымершего животного во льдах, лежит здесь эта клыкастая пещера, законсервированная в безатмосферном пространстве? И только тут я заметил надпись, неприметную, едва-едва процарапанную на склоне: "Сейчас”.

Я нахмурился. Сейчас что? Огляделся в поисках подсказок... Сейчас лезть в пещеру? Сейчас возвращаться на базу?.. А что если… это часть фразы? И если предположить, что первую половину я видел на стене, а это продолжение, то получится "Набери номер... Сейчас”. Бред. Может, я и мог до кого-то дозвониться с базы, но уж точно не из чиста поля. Я попытался почесать репу, но только поскреб скафандр перчаткой. Точно, скафандр! Что если это вообще не номер телефона? Что если эта последовательность чисел – команда для скафандра? Конечно, я знал основные команды. Но чтобы все… вы ведь никогда не учите наизусть всю инструкцию к цифровой технике? Наверняка, вы не знаете все команды горячих клавиш даже на обычном персональном компьютере, что уж говорить о космических аппаратах. Я никогда не задумывался, есть ли у скафандра еще какие-то функции, кроме тех, которые мы ежедневно используем в работе. Например, выйти на определенную частоту для связи… с чем-то, помимо базы. Я открыл циферблат на левой перчатке и набрал номер.

 

***

 

Поисковая группа была небольшой. Сам Павел и Вадим, наш тощий электрик. Либо я не такой уж ценный кадр, либо остальные ребята на всякий случай проверяли соседние направления.

Группа спасения остановилась над скафандром. Павел выругался и отвернулся, разглядывая местность, будто в поисках злоумышленника за валунами. Менее опытный Вадим переполошился:

-                Что он сделал? Отключил подачу кислорода? Разгерметизировал скафандр? Это могло быть поломкой, несчастным случаем?

-                Мы не получали на базе сигналов тревоги, связанных с неисправностью скафандра.

Вадим покачал головой и присел, разглядывая оба моих скафандра, металлический и органический.

-                Чёртовы бабочки, - процедил Павел, прожигая взглядом ни в чем не повинные сталактиты.

-                А? - переспросил Вадим.

Капитан не ответил.

Я беззвучно смеялся, складывая и расправляя крылья. Вот и настал мой реванш, Паша. Теперь мой черед выставить тебя дураком, и, по-моему, получилось отлично. Скорее всего, это твой последний полёт на Луну. Нельзя же в каждом экипаже терять людей и ожидать, что это сойдет тебе с рук. Ай-ай-ай. Тебя снимут, и очень зря. Неопытный командир нам будет только на руку. И, конечно, давайте, давайте, привозите сюда поселенцев – людей с минимальной подготовкой. Мы гостеприимно распахнем перед ними врата настоящей Луны.

Как эхо моих мыслей, сотни больших бледно-жёлтых и белых бабочек на склонах, камнях, сталактитах сложили и снова расправили крылья.