ЧЕРНЫЙ ИДАЛЬГО
Давным-давно в
одной стране
Идальго жил суровый.
Врагов рубил он на войне,
Крошил, насупив брови.
И сам король его считал
Защитником и братом.
Его Величество спасал
Не раз на поле ратном.
Он тайну жуткую хранил.
Суровей стал, чем прежде.
Почти не ел, почти не пил,
И в черной был одежде.
Весною прошлою король,
Уверен в его чести,
Избрал ему как брату роль-
Сопровождать невесту.
Была юна Венеры дочь,
Красива и богата.
Но соблазнить была не прочь
Сурового солдата.
Когда плескалась голышом
В волшебной лунной влаге,
Его звала. Но он не шел.
Он верен был присяге.
Не смел он после того дня
Поднять глаза на деву.
Но в сердце заползла змея-
Влюбился в королеву.
Он ранен был, когда спасал
Супругов в час измены.
Король так долго руку жал,
Она была надменна.
И вот стоит он на посту
У спальни на рассвете.
А в спальне бард целует ту,
Что выше всех на свете.
Льет бард любовный фимиам
Для той, чье имя свято.
Стекают слезы по щекам
Сурового солдата.
Вот в спальню тихо он вошел,
Альков одернул резко.
И барда молча заколол,
Безжалостно и дерзко.
И в руку барда он кинжал
Вложил, как бритва острый.
А на допросе он сказал,
Что бард тот был подослан.
Она же молвила, что он
Все переврал, бесстыдник.
Что было все наоборот,
Что бард – ее защитник.
На плаху молча он взошел,
И черные одежды
Его души скрывали боль
И луч слепой надежды.
Идальго жил суровый.
Врагов рубил он на войне,
Крошил, насупив брови.
И сам король его считал
Защитником и братом.
Его Величество спасал
Не раз на поле ратном.
Он тайну жуткую хранил.
Суровей стал, чем прежде.
Почти не ел, почти не пил,
И в черной был одежде.
Весною прошлою король,
Уверен в его чести,
Избрал ему как брату роль-
Сопровождать невесту.
Была юна Венеры дочь,
Красива и богата.
Но соблазнить была не прочь
Сурового солдата.
Когда плескалась голышом
В волшебной лунной влаге,
Его звала. Но он не шел.
Он верен был присяге.
Не смел он после того дня
Поднять глаза на деву.
Но в сердце заползла змея-
Влюбился в королеву.
Он ранен был, когда спасал
Супругов в час измены.
Король так долго руку жал,
Она была надменна.
И вот стоит он на посту
У спальни на рассвете.
А в спальне бард целует ту,
Что выше всех на свете.
Льет бард любовный фимиам
Для той, чье имя свято.
Стекают слезы по щекам
Сурового солдата.
Вот в спальню тихо он вошел,
Альков одернул резко.
И барда молча заколол,
Безжалостно и дерзко.
И в руку барда он кинжал
Вложил, как бритва острый.
А на допросе он сказал,
Что бард тот был подослан.
Она же молвила, что он
Все переврал, бесстыдник.
Что было все наоборот,
Что бард – ее защитник.
На плаху молча он взошел,
И черные одежды
Его души скрывали боль
И луч слепой надежды.
Благодарю Валерий…
Во всём виновата Любовь… эх
По этому поводу анекдот:
Старый еврей учит молодого:
— Лева! Таки никогда не женись на красивой! Красивая может тебя бросить!
— Дядя Яша, но ведь и некрасивая может меня бросить!
— Да и х… с ней!