Триптих "Возвращение"

Прощание с Полярным

Море Баренца дышит в холодной и влажной истоме,
а волна полирует прибрежный шершавый гранит.
Быстро глаз привыкает к пейзажу сермяжно простому:
дальним сопкам под шапками тающей снежной брони.

Мы уходим под лёд, оставляя за спинами свет,
острый запах берёз и объёмную ватность тумана,
свежий ветер, застрявший в июньской листве,
и поющий нам песни в басовом ключе океана.

Провожают нас встречные звуки протяжных сирен
от идущих в наш северный порт теплоходов.
Мы вернёмся назад только лишь в сентябре,
не всплывая наверх много дней боевого похода.

Мы уходим в квадрат, оставляя за спинами круг
наших лучших друзей и улыбки любимых.
Чудо белых ночей, над волной быстрых чаек игру,
тишину и суровый пейзаж островов нелюдимых.

Нам на шторм наплевать – наш поход глубоко под волнами,
и винты лопастями вгрызаются в водную твердь.
Даже если возникнет случайно шальная цунами -
вал её ощутим мы как ветер в высокой траве.

Мы уходим в мираж, оставляя за спинами тень
и кильватерный след в виде тела гигантского змея.
Освежающий бриз, долгий северный день...
В нашей жизни всё это такое значение имеет!

До свидания, Полярный! Все наши мысли - с тобой!
Нам не будет хватать этих улиц - простых и неброских.
Пусть причал опустевший целует свободный прибой,
и прощаться с тобой так непросто, непросто, непросто!

Мы уходим в миры, оставляя за спинами дом,
звонкий гомон детей и недели извечной разлуки.
Свет Полярной звезды, гулкий северный гром,
салютующий нам на прощанье раскатистым звуком.

 

 

 

Вот галдят за кильватером громко беспечные птицы.
Значит скоро земля прояснится в туманной дали.
И в пути до причала навряд-ли чего-то случится:
снова в штатном режиме на базу вернуться смогли.

Автономка, автономка!
Говорим мы с друзьями на рубке негромко.
И в биноклях видна нам домов черепица.
Там к окошкам припали знакомые лица.
Ждут нас дети и жёны...
Ну, а мы уж не чувствуем тел напряжённых.

В дом войду и в дверях скину прочь океанскую кожу.
И тебя обниму так, что в теле появится хруст.
Пережив столько дней и ночей друг на дружку похожих,
я хочу сбросить с сердца солёный и тягостный груз.

Автономка, автономка!
Мы на атомном монстре - рабочие гномы.
И три месяца слышим лишь зуд океана,
под водою играя с судьбою в обманку.
Нам все черти знакомы,
но они уважают морские законы.

Ты смогла удержаться от связей пустых и ненужных,
и ждала моряка, притупив одиночества боль.
Твой сердечный огонь не задует полярная стужа.
Вот за это тебе и дарю я скупую мужскую любовь.

Автономка, автономка!
Только встречу бы мне ненароком не скомкать.
Ты всю службу была для меня талисманом.
Обручён и с тобой, и с седым океаном.
Вот и двери парадной...
Пусть же вера моя, как и раньше, окажется правдой.

Атомному подводному крейсеру 667БДР

За обшарпанный кнехт зацепилась швартова петля.
Через трап ледяной соединяется с нами земля.
Лижет ветер холодный, как будто наждак по груди.
Мы вернулись из бездны... И служба уже позади.

Чёрный крейсер подводный устал
проживать под водою недели.
И теперь он стоит у причала с горбатой спиной.
Здесь густая волна, вроде зыбкой и мягкой постели,
убаюкает лодку звучащей морскою струной.

На заснеженный мол экипаж – и комдиву рапОрт.
Поросёнок с румяною шкуркой -  и день без хлопот.
Ликование встречающих лиц да знакомых ряды...
Только больше волос на висках появилось седых.

Черный крейсер подводный прошёл
много миль, не всплывая на воздух.
И колышется он, покрываясь солёным ледком.
Светом добрым мигают ему приполярные звезды,
и сливается рубка со снежной пурги молоком.

На парадной тужурке свежа от прокола дыра,
только места уже не хватает для новых наград.
Мы уходим в запас, здесь оставив частичку души,
а вот дом наш железный продолжит России служить.

Чёрный крейсер ночами не спит
и пульсирует атомным сердцем.
Покрывают ракушки стоящие мёртво винты.
А внутри тишина, и не лязгают люки и дверцы.
Лишь гитарные струны звенят посреди пустоты...