Ключ под ковриком

Я не деревенский житель.

В городке рос под Москвой.

И хрущевская обитель

Знала нежный возраст мой.

Помню бабушку Прасковью,

Очень вкусные блины.

Столб подушек в изголовье

На кровати вдоль стены,

Что была ковром укрыта.

(В зоне левого угла,

Там в карманчике пришитом

Накопленья берегла).

Вкус лесных душистых ягод

С сахаром и молоком,

В миске ложкою намятых,

С детства каждому знаком.

Я не понимал старушку

(След войны остался в ней):

«На, внучок, возьми горбушку.

Так гляди ж, оно сытней».

Ба̀ловали внуков слишком.

Как  приедем навестить:

«На гостинцы дай рублишко, -

Дед лишь с виду был сердит, -

Эскимо и лимонаду

Большаку  и Меньшаку».

Называл так дед нас с братом.

Нравилось так старику.

Весь живот исполосован

(Как он выдержал родной!)

Пулей вражеской свинцовой.

Но вернулся той весной.

На вопросы: «Как там, деда?»

Все отшучивался он.

Тот, кто выстрадал победу,

Шел с цигаркой на балкон.

Люди были те иными.

Не составом ДНКа.

В этом плане все земные,

Только вот наверняка,

Доброта, любовь и совесть

Жили в них. Сейчас лишь звук.

А наружная суровость –

Следствие военных мук.