Поэты Союза
Им мир сочинительства больше не мил,
Ушла горделивая Муза.
Рассеянных буковок желтая пыль
накрыла поэтов Союза.
Что толку от старых глухих толмачей.
Нет силы уже в партбилете.
Над книгой склоняясь, огарки свечей
Рыдают в предутреннем свете.
Искомое знать в назидательных снах.
Сознание бродит по миру
И топчет стихов ископаемых прах,
Пинает умолкшую лиру.
А рядом задачи с иксами и без
Беззвучны, как музыка света.
Касаются пальцы грудей поэтесс
в надежде добиться ответа.
Но корни значений в глубокой земле,
как помыслы злые тирана.
Хоронится пафос в космической мгле,
И Сталин смеется с экрана.
Ушла горделивая Муза.
Рассеянных буковок желтая пыль
накрыла поэтов Союза.
Что толку от старых глухих толмачей.
Нет силы уже в партбилете.
Над книгой склоняясь, огарки свечей
Рыдают в предутреннем свете.
Искомое знать в назидательных снах.
Сознание бродит по миру
И топчет стихов ископаемых прах,
Пинает умолкшую лиру.
А рядом задачи с иксами и без
Беззвучны, как музыка света.
Касаются пальцы грудей поэтесс
в надежде добиться ответа.
Но корни значений в глубокой земле,
как помыслы злые тирана.
Хоронится пафос в космической мгле,
И Сталин смеется с экрана.
Стабильно одно, как и прежде —
Касаются пальцы грудей поэтесс,
Добившись ответа одежды.
И вирши слагал без стесненья:
Писал я томами заумную жуть
И верил в умов помраченье.
Но больше всего, на закате, oh yes,
Любил я с вечерним сонетом
Исследовать пальцами грудь поэтесс
Под жестким советским корсетом.
Без радостей этих – поэзия мрак,
А муза скучна и беспечна…
Влюбиться хочу в Адельфину Буздяк
В ботинках, просторных, как вечность.