Куда ему идти? Да в никуда!
Я осознал: что собственное зрение,
мне не дано чтобы вглядеться в лица.
Идет с небес не манна а крупица,
воображая падший снег от изумления.
Куда ему идти? Да в никуда!
Влюблен в свою безвольность и порядок.
Стерильно падает на землю без накладок,
Поблескивая иней, заметает города
Волшебные огни от собственных историй.
Да солоно во рту, от крокодильих слез.
Ошеломлённо вытягиваешь нервно шею,
но это не беда а лишь курьез
А снег идет, ему-то всё равно.
Он как слепой, лишь грубо падает на лица.
Смешавшись со слезой в большую небылицу,
стекает по морщине бороздой.
Блестит неон в снежинке голубой.
Не он, а ты исчезнешь за сугробом.
Глотаешь пьёшь его в захлебе.
Исчезнешь с ним и Бог с тобой.
мне не дано чтобы вглядеться в лица.
Идет с небес не манна а крупица,
воображая падший снег от изумления.
Куда ему идти? Да в никуда!
Влюблен в свою безвольность и порядок.
Стерильно падает на землю без накладок,
Поблескивая иней, заметает города
Волшебные огни от собственных историй.
Да солоно во рту, от крокодильих слез.
Ошеломлённо вытягиваешь нервно шею,
но это не беда а лишь курьез
А снег идет, ему-то всё равно.
Он как слепой, лишь грубо падает на лица.
Смешавшись со слезой в большую небылицу,
стекает по морщине бороздой.
Блестит неон в снежинке голубой.
Не он, а ты исчезнешь за сугробом.
Глотаешь пьёшь его в захлебе.
Исчезнешь с ним и Бог с тобой.