Сокур
Посвящается моему учителю Жене Иорданскому
Где в просвете стакан, тают реки и шпалы,
и глядят берега из прозрачных углов,
поселился поселок - березовый карлик,
как коричневый шрам из страны матерков.
Где малинов просвет, у картошки – калитка,
остроклювого звука решетка крыльца,
там, где бабушка гнет спину радикулита,
сын гитарой поет, погружаясь в сердца.
Нас немного сидит, и к столу-огороду
так подходит репейник, и лето, и хлеб.
и учитель один мечет мыслей колоду
разливая на всех ароматный букет.
Тихой лампочки свет, звук гитары глубокий,
и уходит на нет разговор поездов.
Пролетает в ночи припозднившийся Сокур
человеческих бед неуслышанный вздох.
Ты себя не губи, наших лиц расточитель.
Входит в дом не спеша новый свет голубой.
И в ладонях любви к нам приходит учитель,
и уходит душа от своих берегов.
А потом замолчать, пролетит и вернется
снова поезд в овраг, продираясь в кусты.
Но и утром опять этот дом остается,
наклонив на окно белый свет бересты.
1987
Где в просвете стакан, тают реки и шпалы,
и глядят берега из прозрачных углов,
поселился поселок - березовый карлик,
как коричневый шрам из страны матерков.
Где малинов просвет, у картошки – калитка,
остроклювого звука решетка крыльца,
там, где бабушка гнет спину радикулита,
сын гитарой поет, погружаясь в сердца.
Нас немного сидит, и к столу-огороду
так подходит репейник, и лето, и хлеб.
и учитель один мечет мыслей колоду
разливая на всех ароматный букет.
Тихой лампочки свет, звук гитары глубокий,
и уходит на нет разговор поездов.
Пролетает в ночи припозднившийся Сокур
человеческих бед неуслышанный вздох.
Ты себя не губи, наших лиц расточитель.
Входит в дом не спеша новый свет голубой.
И в ладонях любви к нам приходит учитель,
и уходит душа от своих берегов.
А потом замолчать, пролетит и вернется
снова поезд в овраг, продираясь в кусты.
Но и утром опять этот дом остается,
наклонив на окно белый свет бересты.
1987