Солнечный мальчик

Вот и кончилось воскресенье...
Максимка лежал в кроватке и вспоминал прогулку в зоопарк вдвоем с папой. На этот раз мама с ними не поехала. Когда утром раздался громкий звонок в дверь, с маминого лица соскользнула улыбка и она пошла открывать.

Папа шагнул в коридор. Вместо приветствия за его спиной захлопнулась дверь, да так, что у Максима зазвенело в ушах. Отец как будто ничего не услышал, поднял Макса на руки и поцеловал. Мальчик обнял его и долго не отпускал, уткнувшись в плечо. Так они и стояли. Отец был гладко выбрит, и все веснушки виднелись сквозь точечки бывших щетинок. Приятно пахло одеколоном. Папа оделся по-спортивному. В старых походных кроссовках, джинсах, подаренных мамой на день рождения и в футболке, которая так нравилась Максиму. Принт был выполнен с фотографии Макса, когда тот делал первые шаги. На фото он в падении, с вытянутыми вперед руками, хватается за воздух...

Папа опустил его на коврик в коридоре и ждал в полной готовности. Максим был уже одет. Синяя в белую полосу рубашка напоминала тельняшку. Джинсы с вышитыми якорями на задних карманчиках. Носочки в синюю и белую полоску. И только недавно купленные ботинки из лаковой черной кожи не поддавались. Толстая подошва была прошита толстыми шелковыми нитками. Мальчику показалось, что она дразнит своими широкими выступами на мысах. "Попробуй сунься!" - слышалось ему. - Вот откушу твои пятки, тогда будешь знать, как мять нам бока!" Он показал ботинкам язык и как-то немного приободрился.
- Максим, - сказала мама. Она очень не любила, когда сын кривлялся и покачала головой. - Когда научишься обуваться, не сминая задники? Посмотри, ботинки совсем новые, а задники смяты.
Мама дала сынишке ложку для обуви и внимательно наблюдала, как сын с неохотой вставляет ее внутрь ботинка. Нога в полосатом носочке вползает следом, скользя пяткой по прохладному металлу нелюбимого приспособления. Ему каждый раз хотелось съежиться, ощущая металлический холод через носки.

Наконец первый этап был закончен. Предстояло испытание по завязыванию шнурков. Оно давалось с трудом. Сначала Максим складывал пополам один шнурок, напоминавший недоваренную вермишель. То же самое проделывал со вторым. Эти "недоваренные" половинки нужно было хорошенько держать в маленьких ручках, после чего завязать на бантик так, чтобы не одна макаронина не уползла. Иначе узел туго затягивался и на помощь приходила мама. Это напоминало сражение с упрямыми шнурками. Пока Макс возился со вторым ботинком, сидя на своем стульчике, папа с мамой успели поругаться. Обвинения сыпались как из рога изобилия. Максим еще мало что понимал, но очень переживал за родителей. Они были рядом и вместе с тем далеко.

Теперь все было по-другому. Родители ругались реже. Только по воскресеньям, когда папа приходил утром, в назначенное мамой время, и брал Макса на "мужскую" прогулку. Совсем недавно было по-другому. Они жили все вместе - папа, мама и он. Мама или папа утром отвозили Макса в детский сад, а вечером кто заканчивал пораньше, забирал его домой. В машине Максим всю дорогу рассказывал, во что играл с друзьями. Показывал рисунки в альбоме.

Это "по-другому" началось с сентября. В последний день августа мама забирала его из деревни у бабы Нади - папиной мамы. Бабушка Надя была спокойная и добрая. Ласковая улыбка озаряла лицо, когда она утром будила внука, ее Солнечного мальчика. От нее пахло яблочным вареньем. По утрам Максу нравилось умываться из медного рукомойника. На столе, накрытом белой скатертью с синей широкой полосой по краю, ждали любимые блинчики с яблоками. Из чашек шел нежный аромат луговых трав. За завтраком Максим часто рассказывал бабушке, как здорово им всем вместе живется в городе, о своих друзьях из группы, об отдыхе в выходные с родителями. Он любил папу и маму, всегда немного скучал, когда его отправляли летом в деревню.

Родители работали в каком-то НИИ. Слова, которые шли за этими тремя буквами, Макс не мог запомнить, как ни старался. Среди непонятных названий часто повторялась самая ненавистная "Р". Буква вечно срывалась с языка, пряталась куда-то за щеку, и вместо нее звучала картавая "Л".
Отец мальчика Олег после института работал инженером в НИИ на "оборонку". Высокий и худощавый, заводила всех компаний, он хорошо играл на гитаре. Рыжая копна волос с непослушными вихрами и двумя макушками выдавала веселый нрав. От девушек из соседних отделов отбоя не было. Свою будущую жену он встретил на работе.

Вероника пришла к ним после окончания института. Худенькая, как тростинка, вроде ничего особенного. Но когда она появилась первый раз, Олега будто пробило током, как в детстве у розетки, когда вставил в нее мамину металлическую шпильку. Девушка неудачно перешагнула через высокий порог и споткнулась. Русая коса змейкой вывернулась с плеча и метнулась за спину. Смешно подпрыгну, ойкнула от неожиданности и рассмеялась над своей неуклюжестью. Олег оценил самоиронию. Девушка стояла и хлопала ресницами, а он смотрел и медленно "шел ко дну". Глаза напоминали море Айвазовского, сумасшедше-нереального цвета утреннего прибоя. Вероника поздоровалась и оглядела присутствующих. Внимание привлек молодой паренек с медно-рыжими волосами. Его стол стоял у окна и лучи весеннего солнца переливались в огненно-рыжих завитках. Молодой человек весь светился. Широко распахнутые глаза в обрамлении золотых ресниц лучились и согревали. Веронике казалось, что она целую вечность стоит у входа.

Они влюбились с первого взгляда. История чувств напоминала старинные сказки. Казалось, что они будут жить долго и счастливо, а умрут в один день. Свадьба была сказочной. Все произошло так стремительно, что из происходящего Олег с Вероникой помнили только поезд, который вез их на следующее утро к морю.

Через положенный срок появился на свет Максимка. В наследство от папы мальчику досталась копна золотых волос с двумя макушками на затылке и задорными вихрами, а от мамы - глаза цвета морских волн и забавный вздернутый нос. Солнечный мальчик, как окрестила его сразу бабушка Надя, мама Олега. Когда Максимка был совсем грудным, отец любил гулять с ним в соседнем парке. Олег катал его в детской коляске по дорожкам среди цветущих лип. Сын сладко спал и чмокал пустышкой, вдыхая непонятный вкусный запах. Счастливее Олега не было никого на свете. Когда Максим начал ходить, они вдвоем ездили на рыбалку. Вероника собирала им с собой пакеты со съестным, а сама принималась за генеральную уборку квартиры. По дороге домой малыш часто засыпал в машине от усталости. Запах свежей рыбы ему нисколько не мешал. После зарплаты отец покупал сынишке машинку или робота. В эти дни он приходил позже обычного, когда Макс уже лежал в детской кроватке. На цыпочках входил в комнату, клал на тумбочку подарок и целовал в нос. От отца исходил резкий запах спиртного, но Максима это не беспокоило. Папа ласково укрывал одеялом и тихо выходил. Макс махал ему и прощался до утра. Солнечный мальчик в эти минуты был самым счастливым на свете. Он не мог сразу уснуть. Игрушка пахла магазином, и ему не терпелось с утра взять ее в детский сад. Он лежал в постели, прижав к себе новую машинку и слышал, как на кухне мама в очередной раз ругала отца.

Последнее время в день зарплаты папа приходил выпивши, одалживал деньги друзьям. Те, пользуясь добротой, забывали вовремя вернуть. И снова приходилось что-то придумывать и как-то перебиваться...

Максим вспоминал эти моменты и никак не мог вернуться в действительность. Потом перед его глазами появилась картина деревни и дом бабы Нади. Как ему не хотелось возвращаться домой... На глазах почти наворачивались слезы, но он держался, чувствуя себя будущим мужчиной. Мама торопливо собирала вещи и игрушки. Она почти не разговаривала с бабушкой, отрывисто отвечала на редкие вопросы. Около машины бабушка Надя дольше обычного целовала и обнимала своего ненаглядного Солнечного мальчика. Она просила его не капризничать и слушаться маму. "Почему только маму? - недоумевал Макс, - а как же папа?" Максим ехал домой с мамой на машине. Ему было как-то очень больно в груди, но он не понимал, почему так болит.

Папы дома не было. Не было удочек в кладовке. Максимка подумал, что папа с мамой поругались в очередной раз, и отец уехал на рыбалку, как часто делал это в последнее время. Такая мысль немного успокоила мальчика, и он улыбнулся. Но отец так и не вернулся вечером. Утром на вопрос сына об отце Вероника промолчала. Она думала, как сказать Максиму, что папа теперь будет жить отдельно, и не находила подходящего объяснения для четырехлетнего сына.

Так для Макса потянулись серые, однообразные дни. В детский сад и обратно его теперь отвозила только мама. Папа Олег часто звонил по телефону, сильно скучал. Обещал Максиму, что как только на работе пройдет отчетность, они обязательно поедут гулять.

В это воскресенье Максим упросил папу поехать в зоопарк. Максимке не было так хорошо, как раньше. Газировка и мороженое не могли отвлечь мальчика от грустных мыслей. Он снова вспоминал, как ездили сюда все вместе. Папа сажал его на плечи, а мама была рядом. У нее в сумке всегда лежала хлебная булка для фламинго. Единственное, что отвлекло от грустных мыслей, это катание на пони. Папа подсадил его в седло и придерживал сзади. Он шел рядои и разговаривал с девушкой, которая вела под уздцы маленькую рыжую лошадку. При ходьбе рыжуля кланялась и забавно цокала копытами. Максу они напомнили его ботинки, только без задников. Рыжая грива заплетена в тонкие косички с красными бантиками. Казалось, лошадка-балерина танцует в пуантах. Он улыбался прохожим и солнцу. Тучи таяли и голубое небо проглядывало сквозь серую пелену. Это было самым ярким впечатлением от прогулки. Всю обратную дорогу он донимал отца вопросами. Макс просил объяснить, почему у пони нет пяток, как у людей? Папа вел машину и просил Максима не отвлекать его. Он обещал обязательно узнать это у своего друга, работающего на конюшне. Макс притих, а в ушах долго стоял шум цокающих копыт.

Когда они подъезжали к дому, сын уже спал. Папа вынес его на руках из машины, щелкнул брелоком сигнализации. Быстро поднялись на этаж. Папа дотянулся до звонка, и на пороге появилась мама. Сон улетучился, Максим устало улыбнулся. Мать злилась за опоздание, брови хмурились, глаза казались серой морской бездной. Максим почувствовал мамино настроение, сбросил ботинки и прошмыгнул в ванную. В шуме воды, льющейся из крана, слова превращались в общий поток, который мог разрушить хрупкое перемирие и надежду на папино возвращение. Вот в коридоре внезапно захлопнула дверь, все затихло. Когда Макс вышел, отца уже не было.
На ужин были любимые котлеты с картофельным пюре. Макс ел медленно
- Сынок, если не хочешь есть, иди умываться, - сказала мама. - Завтра рано вставать.

В кроватке перед глазами побежали картинки, как лента кинофильма: рыжая пони кланялась, косички с красными бантиками, копытца с широким рантом, так похожие на ботиночки, у которых нет задников. Но зато они не стаптывают свои ботиночки... Это были последние мысли Макса между сном и явью.

Он летел над озером, где рыбачили с отцом, над деревней и бабушкиным домом. Сверху он казался пряничным, с окнами из мармелада и ставнями из сахарной глазури. За домом показался луг с яркой зеленой травой. На лугу паслись золотые пони. Среди лошадок Максимка увидел его новую знакомую и оказался в седле. Еще несколько рыжулек окружили их и стали приглаживать языками золотые вихры мальчугана. Пони зычными голосами переговаривались между собой, утверждали, что Максимка такой же солнечный, как и они. Вопрос сам собой сорвался с губ мальчика:
- Лошадки, лошадки,
а где ваши пятки?
Скажите мне лично,
Без них неприлично.
Они нам мешали,
И мы их убрали,
В сундук положили.
Мы все так решили.
Мешали нам пятки
Скакать без оглядки.
Мы в них спотыкались,
Упасть мы боялись.
О чем-то еще
Их Максимка спросил,
Но сон улетел,
И будильник звонил.

Солнечный мальчик проснулся от того, что мама целовала его в щеку. Он долго не мог понять, как пони вдруг превратилась в маму? Он быстро умылся, оделся и позавтракал. Захватил в детский сад альбом и акварельные краски. Он знал, что нарисует сегодня на занятиях по ИЗО и обязательно подарит папе в следующее воскресенье.