В Париж!

-Я умру, умру, умру! Боже мой! Мой живот вспорот, кишки наружу, чем я заслужил такие страдания?! Сначала этот идиот вытащил меня из дома, потом опустил в кипяток!  Рубаха моя вымокла и прилипла к внутренностям, они набухли и начали  вытекать сквозь одежду, окрашивая кипяток в  дрянном стакане в светло-коричневый цвет. После этого садист взял мое трепещущее тело и, накрутив на какую-то железяку, слышал, что у них это называется ложкой, давай меня мять, выжимая последние соки! А все из-за этой ненормальной - его жены: «Хочу в Париж, хочу в Париж! Людка летала, а я чем хуже?!» Довела мужика своей истерикой! Тот со психу взял и выбросил меня в окно! Прямо на мороз! От страха я чуть не обделался! Пока летел, все  вспоминал своих братьев, уютно устроившихся в нашем картонном доме. Потом зажмурил глаза, попрощался со всеми, и, бац - упал в лапы этого противного дерева. Пальцы его впились мне в бок так крепко, что теперь я вынужден умирать медленно и мучительно! А почему? Я-то в чем виноват?! Это все чертова Людка со своим Парижем! Со мной так нельзя-а-а!

Так причитал использованный чайный пакетик, волей судеб, попавший на старую яблоню. Он выпал из окна пятого этажа и повис на одной из ее веток.  Посмотреть на дебошира слетелись местные воробьи, голуби и вороны. И даже рваный женский капроновый носок, уже два месяца проживающий веткой выше, открыл свой глаз-дырку и наклонил вниз голову.

-Я умру, я точно умру! - продолжал биться в истерике пакетик.

Его истерзанная, еще недавно белая рубаха, просохла на ветру и приобрела желтоватый оттенок. Разбухшие чаинки, что наполняли  живот, слиплись меж собой и навеки застыли в той форме, которую им придали человеческие пальцы, когда выжимали остатки заварки.

-Ты чей такой будешь? - поинтересовался взъерошенный воробей.

-Я ни чей, а чай! - возмутился пакетик.

-Откудава? - подтянулась ворона.

-Кажется,  оттуда, - показал пальцем ноги вверх женский носок. - Он пролетел мимо меня, я аж проснулся!

-Да мне то что! Я тут умираю! Умираю, а некому нет до меня дела! Домой хочу! К маме!

-Помилуйте, какая же у вас мама?! - засмеялась ворона.

Все захихикали. Чайный пакетик разозлился так, что захотел побить обидчиков:

-Вот я вам сейчас задам! Перестаньте дразниться!

-Смотри с сучка не упади. Мал ты еще, браток, на нас замахиваться, - еще больше раззадорились пернатые.

Пакетик подумал и убрал сжатые кулаки обратно в карманы своей рубахи, в них  было липко, влажно и неуютно.

-Прошу прощения, сосед, - потянулся он к носку. - А эти кто?

-Эти — птицы! Та, что нахальная, огромная и серая — ворона. Пестрый поменьше -  голубь, а те маленькие задиры — воробьи. Они все тут живут. Постоянно околачиваются на этой яблоне.

-Так это и есть те самые, которые только и делают, что гадят на подоконниках?

-Чего?! - накинулись птицы.

-А я то что?! Так идиот говорил, который выкинул меня сюда, - начал оправдываться пакетик.

-С птицами так не шути, - посоветовал рваный носок. - Они живо разорвут на части.

-А что мне делать?

-Смирись и обживайся на дереве! Может, и провисишь так не один год. Лето не за горами, в листве спрячемся... А зимой придется померзнуть.

-Померзнуть? Зимой? Спрячемся? Нет! Я так не могу! Я умру, умру, умру! - снова заблажил пакетик.

-Перестань орать! Ты не умрешь. Я ведь выжил! Моя хозяйка тоже отправила меня сюда. Сначала я чуть с ума не сошел, а потом смирился. Уж лучше сюда, чем в мусоропровод. Я ведь совсем не знаю, что случается с теми несчастными, которые проходят через него.

Но пакетик не унимался и продолжал свою истерику. Постепенно публика стала разлетаться, устав от крикуна. Воробьи и голуби поспешили к мусорке, разыскивать хлебные корочки. Ворона отправилась проводить ревизию на других деревьях. А рваный женский носок снова уснул.

-И все-таки я умру, - уже шепотом промолвил пакетик и тоже закрыл глаза.

Вскоре, он заснул. Ему приснилась загорелая индианка, бережно поглаживающая его еще по сухому пузу. От наслаждения пакетик замурлыкал, как кот.

Ему было так хорошо, что не хотелось просыпаться. Но вдруг что-то неожиданно плюхнулось сверху, повисло на соседнем сучке его ветки, и истошно завопило:

-О, Боже мой! Я умру, умру, умру! Какой идиот посмел вынуть меня из домика и бросить в кипяток! Я - настоящая великомученица!

Пакетик открыл глаза и чуть не подпрыгнул от удивления: перед ним висела чайная пирамидка. Нить, торчавшая из ее головы, закрутилась вокруг его лейбочки. Пакетик уловил соблазнительный фруктовый аромат. Он уставился на незнакомку. Та замолчала и кокетливо отвернулась в сторону.

В этот момент подул резкий ветер,  ветка, на которой зависла парочка,  закачалась, и пакетик с пирамидкой сорвались вниз. Летунов подхватила оказавшаяся рядом сорока. Поймав за спутанные нитки, она понесла их куда-то вдаль.

Но теперь пакетику не было страшно!

- Черт побери! – воскликнул он. – Никогда не знаешь, где встретишь свою судьбу!

Он повернулся к спутнице и заглянул в ее испуганные глаза:

- Летим в Париж, детка! Там, на Эйфелевой башне мы проведем наш медовый месяц!  Со мной скучать не придется! Чувствую, тебе будет, что рассказать нашим внукам! И пусть все завидуют!