Соловьёв и мы

Жанр:

Статьи, эссе

Вид:

Публицистика

Александр Посохов

Не так давно я опубликовал такое вот, похожее на эпиграмму, четверостишие.

Свистит по-свиристельски свиристель,

Сова кричит своим совиным криком,

Курлычет, как журавль, журавель,

А Соловьёв поёт медвежьим рыком.

Комментариев почти не было. А те, которые были, сводились к одному – лучше, дескать, не напоминать лишний раз об ангажированных пропагандистах. Самое странное в подобных отзывах то, что Владимир Рудольфович и не нуждается вовсе ни в каких лишних напоминаниях о себе. Я высказался уже когда-то о Ленине, о Сталине, о Дзержинском, о Зюганове, о Жириновском и даже о Путине. Охота пришла мне высказаться, наконец, и о Соловьёве. Он тоже ведь уже представляет собой некое публичное явление с весьма характерными звуковыми признаками, главный из которых – медвежий рык.

Брехня,

Что я убийца, господа.

Я увалень и спать люблю,

Но не всегда.

Когда я не в берлоге,

Пусть всяк уносит ноги,

Кто вдруг полезет на меня –

Убью!

То есть Владимир Рудольфович по моему восприятию сейчас – это наш российский медведь. Нового трибуна нет, а прежний покоится в Мавзолее и сам уже взбудоражить массы не может.

Лимит на революции исчерпан,

А на инфляцию, конечно, нет.

Поэтому помочь вам не смогу ничем я,

И не тревожьте вы меня ещё сто лет.

А, если про то, что Соловьёв еврей, так они, евреи, все разные. Настолько разные, что никакого ума не хватит для понимания того, какие же они в общем на самом деле.

Абрамович, Вексельберг,
Фридман, Дерипаска.
Вот и вся по существу
Про Россию сказка.

А вот и не вся, оказывается, и не по существу, и не сказка. Какие уж тут сказки. О том, что происходит у нас в последнее время, Владимир Рудольфович не песенки поёт, а рычит, будто медведь из таёжной чащи, призывая всех к борьбе за торжество разума и порядка. И почему бы не подрыкнуть ему в этом. Тем более, что человек он умный и смелый. И, главное, видно же, Россию любит. И мы её любим.

Зря силы тёмные веют над нами,
Вихри враждебные нас не сгнетут,
Что захотим, то и будет с врагами.
Мы, россияне – вечные тут!

О том и толкует нам обычно спокойным голосом Владимир Рудольфович. А на врагов рычит. И как бы предупреждает их (здесь моими словами, конечно), что терпение наше заканчивается.

Вновь призывают нас издалека

Тени давно умерших:

«Хватит терпеть, создавайте ЧК,

ОГПУ и СМЕРШи!»

А кого нам ещё слушать? Сладкоголосые птички улетели. Официальной сатиры нет.

Всяк может срифмовать слова сатира и сортир.

Примерно так же, как квартира и трактир,

Конфета и буфет, манжета и сюжет.

Хотя зачем? – сатиры ведь у нас давно уж нет!

Сама власть тоже не разъясняет нам доступно, что к чему.

По реке плывёт дощечка
От Кремлёвского крылечка.
А куда, зачем плывёт? –
Не поймёт никак народ.

А, может, народу, то есть нам, и не требуется никакого разъяснения? Типа мы и так всё сами знаем и всегда ко всему готовы. Ну-ну.

– Му-у-у! – корова кричит.

Гусь кричит: – Га-га-га!

А народ всё молчит,

Как покорный слуга.

И настоящие русские герои молчат. А молчат, потому что их нет. Да и откуда им взяться.

Расправились с героем русским очень быстро:

Чиновники украли у него дубину,

Родные коммунисты выстрелили в спину,

А либералы сделали контрольный выстрел.

Вот и получается, что слушать нынче некого, кроме родимого Топтыгина, который прикидывается гражданином Соловьёвым и рычит. Рычит страшно, со всей своей свирепой ненавистью к вражеским силам. А иногда ещё и с ужасным немецким акцентом. Для того, наверно, чтобы всех фашистов на свете медвежья болезнь проняла. И правильно, Владимир Рудольфович! Нам это нравится.

Грохни, правда, с проклинаньем!

Кривду кровью обагри!

Громким криком, крепкой бранью

Режь до утренней зари!

Один только совет я бы дал Соловьёву, как суперуспешному телерадиооратору: направьте свой устрашающий рык, Владимир Рудольфович, ещё и на тех сейчас, кто упорно отказывается понимать, что Россия должна быть нашей общей страной.

В душе обида, злость и холод.

Молчит гитарная струна.

И где тот Серп, и где тот Молот,

И где она, моя Страна?

В заключение, дабы избежать обвинений в предвзятости, привожу тут последнее своё четверостишие.

Зачем не знаю, но скажу:

Я не еврей и не был им, ей-богу,

И не ходил я сроду в синагогу,

Но я и в церковь не хожу!

А без басни в конце вообще нет ни одной моей статьи. Думаю, такая вот здесь больше других подходит. Тем более, что сам Соловьёв сто пятьдесят шесть раз (это его любимое число) говорил про сбежавших.

Забор

На Родину вернуться можно, но

А примет ли?

_______

Неслыханное дело –

В тайгу, где живности полно,

Гиены забрели.

Им, видите ли, падаль надоела.

– Ой, – завизжали громко крысы тут. –

А вдруг они и нас сожрут.

Не лучше ли в места другие убежать на время,

Пока Медведь не изведёт чужое племя.