Сегодня я проснулся рано...
Сегодня я проснулся рано,
Но в рифму, встал я не с дивана
И даже не с соседки Анны
(Не мог же я на ней уснуть...)
А встал я с той ноги проворно,
Которую считал опорной,
Когда другой влепил по полной
Соседу - критику прям в грудь.
Мы с ним живём в одном подъезде.
Квартиры выдали на Съезде,
На том, котором, повсеместно
Объявлен был поэтом я.
Тогда он с этим согласился,
А заодно подсуетился,
В квартире рядом поселился -
Вот так и стали мы - друзья.
Писать мне стало веселее.
И наблюдая - матереет
И даже кое в чём борзеет,
Мой друг, громя стихи других -
Я снисходительно смеялся.
Предусмотрительно старался -
Ему на зуб не попадался,
Даруя миру новый стих.
Но он был критик искушённый -
Когда им был вопрос решённый
С другими, прошерстя их тонны
И километры слабых вирш,
Он взялся за мои нетленки,
Что писаны не на коленке,
Чтобы размазать их по стенке,
Не на того напав. Шалишь!
Я подождал его в подъезде,
Сперва напомнив, что на Съезде
Он получил квартиру "вместе",
А не отдельно от меня.
Что тесть мой, Съезда председатель,
Как на прииске был старатель,
Когда, в "квартиры соискатель",
Попал в тот раз не только я.
Но критик только ухмылялся
И уязвить меня старался -
Давно мол тесть мой доигрался,
Кому ни попадая даря
Святое звание поэта,
Квартирой жалуя при этом
Любого, кто строчил куплеты,
Бумагу пачкая зазря.
Его спросил перед ударом -
За что он так не благодарен
И каждый Божий день кошмарит
В редакциях, мои стихи?
А он орёт - в ком видеть друга,
Когда вчера его супруга,
Презрев объятия супруга,
Пошла ко мне творить грехи?!
Он встал в тот день довольно рано,
Почувствовав немного странно,
Что не на месте рядом Анна,
А где - неведомо ему.
И где пасётся эта сука,
Не знает он вторые сутки,
Но слух имеет очень чуткий,
Что и противно самому.
И слышал он, когда за стенкой
Я не творил свои нетленки,
А гладил Анну по коленке,
Творя прелюдии обряд.
А после было то, что было -
Всё то, что слушал он уныло,
Всё то, о чём в стихах - могила,
О чём в стихах не говорят.
И потому уверен прочно,
Что "не советский" нрав порочный,
В моих стихах оставил точно
Враждебный, не советский след.
И жаль ему - исчезла мода
Определять врагом народа
Того морального урода,
Что всем приносит столько бед.
Он не единственный в подъезде,
Наполнен чувством личной мести -
Оскорблены изменой вместе
С ним, два заслуженных творца.
Один из них - любовный лирик,
Другой - известный всем сатирик.
И мне готов не панегирик,
А эпитафия творца.
Ему сказал - дурак ты пьяный,
Ко мне пришла другая Анна!
Она писателя Степана
По ходу, сводная сестра.
Твоя, уже вторые сутки
В лиричной роли проститутки
С любовным лириком не в шутку,
Вовсю гудит с позавчера.
Он мне конечно не поверил
И требовал ворваться в двери
Моей квартиры, чтоб проверить,
Какая Анна у меня.
Но получивши в грудь ногою,
Так недоволен был собою,
Что лёг на землю с головою,
Судьбу несчастную кляня.
А я к себе наверх поднялся
И с Анной до утра старался
Забыть, что я перестарался
Расширить критику глаза.
И хорошо, что этот критик
В квартире Анну не увидел.
Как не желал бы этот зритель -
Её показывать нельзя.
Она из третьего подъезда,
А муж ей - Председатель Съезда,
Который, строго повсеместно
На Съезде тестя заменил.
Он все мои стихи читает
И их хорошими считает,
И если он про нас узнает,
То станет мне Парнас не мил...