Синерг

Сегодня Маришкин день рождения. И наш двадцать пятый общий праздник. Ведь если бы не мы, то есть Игорь, Татьяна и я, весёлое рыжекудрое "наказание" кафедры сурдопедагогики сейчас не сидело бы на подоконнике и не пускало струйки дыма в майскую праздничную просинь.

       - Тёть Ир, а крем какой? - спросила Маришка, увидев, как я выгружаю из пакета пластиковую коробку с домашним тортом. - Хорошо бы со взбитыми сливками!
       Вот ведь как: институт и опыт первого замужества за плечами, а в серых глазах - детское ожидание и предвосхищение чудес. Будто и не пронеслось четверть века с того момента, когда...
       
       ***
       - Не хочу жить! - кричала Наташа, стоя на узком щербатом подоконнике общаги. - Мне никто не нужен... Никто! Он променял нас на войну... бросил... Без крова, без помощи...
       - Ната... - шёл к ней Игорь, как будто преодолевая сопротивление воды. С такой же синеватой белизной в лице, как под морской толщей. - Ната, дай мне ребёнка. Всё устроится: и с комнатой в общаге, и со свидетельством о рождении. Ведь через суд можно доказать. Мы все свидетелями будем. Ната... дай мне малышку.
       - Не-е-ет... - Наташа глухо выдавила слова из горла с набухшими венами. - Никого больше не отдам. Мы будем вместе: я и Олег, и наша дочь... Никто нам не помешает.
       Она потрясла загугукавший свёрточек и прижала его к груди. Развернулась к нам лицом и начала покачиваться, то вытягиваясь на носках, то опускаясь на ступни. Наташины глаза стали такими же беспечно-весёлыми, как раньше. Мы облегчённо вздохнули: хорошо, что вовремя успели зайти. Её вообще нельзя было одну на ночь оставлять, но у нас почти в одно время народились первенцы, и грудничковые заботы не давали шагу ступить без оглядки: то время кормить, то гулять, то купать. У работавших бабушек-дедушек один ответ: а мы сами как-то справлялись... Наташина мать в сорок лет вышла первый раз замуж, и теперь в однокомнатной квартире всё вращалось вокруг годовалой сестры нашей подруги.
       - Ната, дай я подержу ребёнка... а ты спускайся, - сказал Игорь. На его высоких ранних залысинах выступил пот. - Ну же! Осторожнее...
       До сих пор явственно видится Наташка, которая в ореоле призрачно-серых колец беззвучно и плавно спустилась с высоченного подоконника бывшего завода, превращённого в общежитие. Подошла, вгляделась в лица, подумала и протянула дочку Игорю.
       И в тот же миг на улице истошно завопила дворничиха.
       Кинулись к окну.
       Внизу, на подметённом асфальте в зелёной рамке молодого газона, распростёрлось тело. Широко, будто обнимая свежий майский мир, раскинулись руки.
       Дёрнулись ноги в знакомых китайских тапочках, которые мы купили Наташке в роддом.
       Рыжие волосы сразу же пропитались багрецом.
       Наталья?!!
       Да она сию секунду была рядом, вручала дитя Игорю...
       Мы обернулись. Комната пуста. На протянутой от трубы до дверного косяка верёвке колыхнулись пелёнки. Настенное зеркало треснуло с острым и гулким звуком, с вешалки соскользнул шарфик.
       - Натка! - закричал Игорь, сунул мне ребёнка и помчался в коридор.
       - На-а-ташка-а! - послышался его голос в пищеблоке, в холле, на лестнице...
       Мы с Таней снова подошли к окну. Откуда столько зевак-то?..
       А из подъезда всё сыпался народ.
       Выбежал Игорь. Сел на корточки позади толпы, обхватив голову руками.
       - Ирка, как такое могло случиться? - еле выговорила Таня. - Натка ведь слезла с подоконника, протянула дочку Игорю. Даже близко у окна не стояла.
       - Тоже не видела её там... Подумала, что вышла из комнаты, пока мы вниз глядели.
       
       А потом были разборки с Наташиной матерью, помощь в оформлении опекунства, получении жилплощади, серия скандалов по лишению прав опекунства, судебные иски. Когда мы с Татьяной уже отчаялись выпутать Маришку из дурных компаний и враждебных отношений с инспекцией по делам несовершеннолетних, подключился Игорь. С горем пополам, тайком от семьи, выучил её в институте. Мы чуть не скончались от удара, когда Маришка заявила, что оформилась лаборанткой на нашу кафедру. Но тут такое началось... Или, вернее, понеслось. За три года "наказание" стремительно продвинулось вперёд. Студенты носились за ней толпой. "Волшебница", - говорили педагоги базового учреждения для слепо-глухонемых детей. Везде, где бы ни появилась Маришка, восходило торжествующее солнце. Ослепляло рыжим блеском, будоражило, притягивало.
       
       ***
       - Слушаю, - сказала Маришка, проглотив кусок торта. Посмотрела ещё раз на номер - незнакомый. Продолжила разговор, выглядывая на тарелке ломоть побольше: - Да, Марина Олеговна... Спасибо... Не стоит... Я же сказала: не стоит. Нет, понимаю вас и счастлива быть полезной Серёженьке. Да ну что вы... не сержусь ни капельки. Знаете, давайте считать, что сейчас вы сделали мне самый лучший подарок. Спасибо... Хорошо, до завтра. Серёженьке привет.
       - Бушуева? - спросила Татьяна, счищая с коржа толстую сливочную прослойку. - Ты и впрямь волшебница. Мадам нас по-настоящему изводила. Сколько проверок было. А ты за месяц всё изменила.
       - Да ладно... - пробормотала с набитым ртом Маришка. Прожевала, примерилась ложкой к крему, который соскоблила Татьяна, и отправила безбожно калорийную горку сливок в рот. - Мм... тётя Ира у нас волшебница. Поешь тортика и узнаешь, что есть рай на земле. А Серёжка - отличный ученик. Позавчера пять страниц Брайля прочёл. Для третьего класса. И гласные тянул что твой тенор.
       - Серёжа Бушуев читал?.. - не поверила Вероника Семёновна, наш "главгав", как она себя называла. - У него же признаки идиотии.
       Все вдруг замолчали и даже отставили чашки. Маришка опустила глаза и потемнела лицом. Зря мы с Татьяной расслабились и подумали, что за сегодняшним чаем столкновений не будет. Вероника Семёновна вытрясла в ректорате премию для именинницы и уже её вручила. Но "наше наказание" не ведало, что такое благодарность и субординация. Спасла шаткий мир пенсионерка Диана Алиевна, которая читала лекции вместо декретницы. Заговорила, как всегда, невпопад и о своём, отвлекла. Если бы она это сделала специально, бури не миновать.
       - А я сегодня книгу "Монархи Европы" купила. Открыла наугад и на такую историю наткнулась! Оказывается, Мария-Антуанетта перед гибелью видела своего двойника. В рубахе, волосы обстрижены, на шее - кровь, - зачастила она, радуясь невольному вниманию. - И наша Екатерина Вторая однажды в тронный зал ночью зашла. Увидела женщину в чёрном, похожую на неё как две капли воды. А через день царица скончалась.
       - Сейчас какой только ерунды не напишут, - недовольно обронила Татьяна. После майского дня, который остался в прошлом, но изменил всю нашу жизнь, она не выносила разговоров о сверхъестественном.
       - Ну почему же ерунды, - обиделась Диана Алиевна. Вытянула из-под низкого стола тумбообразные ноги, высвободила необъятное чрево и направилась к гардеробу за книгой. - Есть ссылки на академические источники. Сейчас покажу.
       - Да, очень любопытно, - Вероника Семёновна подошла к ней и с искусственной заинтересованностью стала разглядывать список персоналий.
       Мы с Татьяной исподтишка глянули на Маришку. "Наше наказание" выглядело задремавшим котёнком, всецело погружённым в мир за полусомкнутыми веками.
       - Итак, ещё по чашечке за именинницу? - спросила Татьяна. - Да по домам, завтра лекционный день у дошкольников и филологов.
       Коллеги вновь заняли свои места за столом.
       - А я хочу рассказать о встрече со своим двойником! - заявила внезапно очнувшаяся Маришка. - Перед днём рождения трёхлетней давности.
       Диана Алиевна любовно вытаращилась на неё, Вероника Семёновна подняла бровь:
       - Вот как? Ждём с нетерпением.
       - Вы же помните, какой я была студенткой, - без намёка на раскаяние начала Маришка. - До защиты диплома не допустили, а подтягивать хвосты было лень. Уже собралась на вещевой рынок устраиваться. Или квасом торговать. Утром вышла из дома и задумалась: куда податься? Постояла, потопталась - а мыслей нет. Решила: в какую сторону первый прохожий пойдёт, туда и двину. Если трамвай подъедет, то махну на вокзал, а там на первый поезд. И тут меня кто-то тихонько по плечу похлопал. Поворачиваюсь... ёшкин кот! Как в зеркало поглядела! Глаза, нос, рот - мои собственные. И даже волосы в конский хвост собраны, как у меня.
       Мы с Татьяной переглянулись: с пятого класса не могли заставить девчонку сделать стрижку. Она упорно завязывала хвост на затылке, и густые пружинистые волосы постоянно распадались. Как у её матери...
       - Одета странно - халат и домашние тапочки, - продолжила Маришка. Коллеги буквально смотрели ей в рот, и мне стал понятен секрет успеха Маришкиных лекций: она рассказывала всем, но каждому казалось, что только для него воодушевлённо горят чуть раскосые серые глаза. - Едва присмотрелась и поняла, что двойник чуть ли на полголовы ниже меня, да и грудь мощнее, как мимо трамвай промчался и из-под антенн искры фейерверком сыпанули. На миг глаза отвела, потом вновь на двойника... И чуть не уселась на асфальт от страха. Лицо синее, мёртвое. Глаза мутной пеленой подёрнулись. И распущенные волосы в чёрных сосульках. Хотела заорать, но воздуху не хватило. А двойник растаял, как будто и не было его. Я рванула в институт, с преподавателями договорилась о пересдаче зачётов. Так отчаянно упрашивала, что даже самые зловредные пошли навстречу. С тех пор я изменилась. Верю почему-то, что и с моим двойником случилось то же самое.
       Вероника Семёновна шумно перевела дух. Диана Алиевна налегла грудью на скрипнувший стол, подпёрла кулаком щёку в ожидании продолжения. А я застыла и не смогла поднять глаз от рисунка на салфетке. Неужели?..
       - Кто это мог быть? - раздался по-старушечьи задребезжавший Татьянин голос. - Имя эта... девушка не назвала?
       - Нет, - с лёгкой грустью ответила Маришка. - Но я его знаю. В голове звучало: Ната, Ната...
       Татьянина чашка полетела на пол.
       - Девчонки, пора по домам, - скомандовала Вероника Семёновна.
       Я сказала, что задержусь и уберу со стола, а Маришка вызвалась мне помочь.
       Татьяна, белая, как извёстка на потолке, собралась уходить и мигнула мне: выйди на минуту. В коридоре схватила за плечо и зашептала:
       - Мне кажется, ей всё известно. Не дура, не могла не заинтересоваться, отчего мы о ней так печёмся. И вот сейчас поиздевалась над нами. Поиграла, будто кошка c мышкой...
       Подруга чуть не разревелась, а её пальцы были холодны, словно лёд.
       - Всё выясню, - шепнула я, и Татьяна прошла тёмным коридором к лестнице.
       
       Маришка уселась на подоконник и снова стала травить майские сумерки сигаретным дымом.
       - Ты про двойника придумала? Ответь честно, - попросила я.
       - А тебе легче будет, если я скажу, что придумала? - задумчиво протянула Маришка.
       Пришлось признаться:
       - Конечно. Ты взрослый человек, и с тобой можно объясниться. Простишь или нет - другой разговор. Это не...
       - ...Не глухих и слепых читать учить, - засмеялась Маришка. - Да ладно, я всё знаю. Мама в дядю Игоря влюбилась. А он заарканил дочку первого секретаря обкома, бывшего директора алюминиевого завода, но отвязаться от прилипчивой Наташки не сумел. И вы ему помогли - свели подругу с выпускником военного училища. Она с горя в новые отношения бросилась. Только вот от кого забеременела, не поняла. Дядя Игорь на своей номенклатурщице женился, Олег с друзьями в Афган уехал. Нет, вы Натку не оставили... так вам тогда казалось...
       - Кто... кто тебе рассказал... бабка? Но она не могла знать... Игорь?.. Татьяна?..
       - Неважно, тётя Ира. Я ведь не случайно задержалась. Дядя Игорь умирает. Я хочу помочь, а он отказывается. Не могу отступиться и через месяц-другой похоронить его - вместо отца мне был. Если не отцом... А тебя он послушает. Как всегда.
       - Маришка... - я так и не смогла проглотить комок в горле, поэтому заговорила с трудом, будто толкая камень в гору. - Девочка наша золотая... Есть вещи страшные и неотвратимые. У Игоря рак...
       - Есть вещи, о которых ты даже не подозреваешь, тётя Ира. Вот послушай меня, только не спрашивай, как и почему, объяснить не сумею, - Маришка нахмурилась, прикусив губу. Потом чётко и горячо заговорила: - Ты мой научный руководитель и знаешь успехи в работе с самыми безнадёжными ребятишками. Создаю свою методику. А она вымысел, методика-то... И повторить её никто не сможет.
       - Мариша, это не так. Педагоги сдали дневники наблюдений, и первые шаги успешны...
       - Ерунда. Всего лишь больше внимания стали детям уделять, отсюда и прогресс, - безапелляционным тоном прервала Маришка. - Секрет в том, что я использую синерга. Не удивляйся, такого термина нет, для удобства так говорю. У всех людей есть двойники, копии в другом измерении. Я называю их синергами. Вспышки интуиции, пророчества и сверхспособности людей вызваны энергообменом с двойником. Ну, или синергом. Кстати, они могут изменить реальность. Сама видела.
       - И где же находятся эти... синерги? - спросила я, размышляя о новой проблеме: нам срочно нужен хороший психиатр.
       Маришка замолчала. Я посмотрела на неё: на фоне лиловой сумеречной густоты золотились волосы, пронзительно сияли серые глаза.
       - В параллельном мире, где же ещё... - устало и разочарованно сказала она. - Сообщение с ним по типу кротовых нор... Ты мне не веришь...
       - Не верю, - согласилась я. - И никто не поверит. С такими разговорами у тебя две дороги: или в экстрасенсы и маги, или в психиатрическую клинику. Расскажи-ка мне с самого начала: как, где и когда ты столкнулась с синергами, то есть двойниками.
       И Маришка поведала свою историю.
       
       ***
       До интерната она жила у дяди Игоря целый месяц. По-прежнему вздрагивала, когда неподалёку раздавались шаги взрослого человека. Собирала выплюнутую детьми жевательную резинку в комок и прятала про запас под подушкой. Удивлялась, когда после еды перед ней ставили тарелочку с пирожным: "Это мне? Правда?" Ловила вымученно-жалостливые взгляды Инессы, дядиной жены, и думала, что в бабкиной квартире жить было легче. Там она знала, как тайком дать сдачи Олеське, которая была всего на год старше; когда нужно молча терпеть подзатыльники, а когда залиться рёвом. В огромном и тихом доме дяди Игоря Маришка терялась. Молчала и отворачивалась, когда старшие мальчики пытались с ней заговорить. Испуганно пятилась, если полуторагодовалая Лиза протягивала к ней пухлые, словно из сахарной ваты, бело-розовые ручонки. Чувствовала в спокойном благополучии притаившуюся беду. И вот она явилась...
       
       - Мариночка, пригляди за Лизой, - попросила нарядная Инесса, лихорадочно роясь в сумке. - Забыла направление к врачу.
       Маришка кивнула своим новым босоножкам и боязливо, искоса поглядела на красивую коляску и малышку, разодетую получше принцессы.
       Женщина вошла в дом. На втором этаже заверещал телефонный звонок, а потом послышался раздражённый Инессин голос. Лизка захныкала, и Маришка осторожно коснулась коляски. Толкнула раз, другой. Малышка засмеялась и задрыгала ногами - катай! И новоиспечённая нянька, поначалу затаив дыхание, а потом с восторгом, покатила коляску по дорожке. Из окна за ними наблюдала Инесса.
       
       Лизка заливисто, с визгом, хохотала, Маришку толкала в спину буйная радость.
       Инесса открыла окно, наверное, захотела что-то крикнуть.
       Вдруг подошва босоножек заскользила, ноги разъехались. И Маришка упала.
       Коляска с Лизкой, которая размахивала ручонками, помчалась дальше, но врезалась в бортик небольшого пруда с водяными растениями.
       Вспыхнули в солнечных лучах стразы на кружевах. На сером бетоне расползлась алая клякса.
       Маришка подбежала к тельцу, которое напомнило ей сломанную куклу: нелепо повёрнута голова, один глаз смотрит в небо, другой закрыт.
       Маринка дура.
       Сломала куклу.
       Паразитка.
       Навязалась на нашу шею.
       Чтоб ты сдохла.
       
       И тут мир распался на мельчайшие чёрно-серые точки. Они с гудением образовали круг. Он завращался и выдохнул ещё больше точек, которые через миг снова слились в кольцо. Так повторилось несколько раз, пока круг не затвердел и не засветился синим, как в бабкиной газовой плите. Из него появилась рыжая девчонка в новых босоножках. Она с бережной неторопливостью катила коляску, в которой сидела живая кукла.
       
       - Лизонька! - надрывно и отчаянно закричала Инесса по другую сторону застеклённой двери. Два раза бросилась на неё в попытках открыть, и только потом догадалась повернуть ручку. - Лизонька!
       Женщина выбежала на крыльцо и застыла, как перед невидимой стеной.
       Малышка что-то лопотала, пыталась оглянуться на чинную Маришку и нетерпеливо ёрзала в коляске.
       Инесса одним прыжком оказалась возле них, схватила дочку. Лизка недовольно захныкала.
       - Лизонька... дочка... Жива...
       Лизка издала гневный вопль и дёрнула подвеску на материнской шее.
       - Ничего не пойму... своими глазами видела... - пробормотала женщина, тиская ребёнка. - Слава Богу... доченька моя...
       А потом строго спросила у Маришки:
       - Что здесь произошло? Я видела, как Лизонька вылетела из коляски. Видела, что она...
       Инесса нахмурилась, глядя на чистые, неповреждённые Маришкины колени. Но ведь какой-то миг назад эта приблуда поднялась из лужи, и белые гольфы покраснели от крови из ссадин... Красным был и бетонный бортик...
       Женщина закрыла глаза и простонала. Потом вошла в дом, не позвав Маришку.
       
       Через какое-то время Маришка оказалась в интернате. Самом лучшем, образцово-показательном.
       
       - Тёть Ир, если считаешь меня чокнутой, не стесняйся, - закончила рассказ Маришка. - Я и сама так иногда думаю.
       - И всё же как ты это объясняешь? - спросила я.
       Маришка испытующе посмотрела на меня, потом заговорила мягко и раздумчиво, как с ребёнком:
       - Ты видела кадры киноплёнки? На каждом - какой-то момент из жизни человека. Они складываются в картину, которая не равна каждому эпизоду по отдельности. Так и мы, вероятно, в единицу времени оставляем пространственный след. И он не равен нашей жизни. Сейчас я разговариваю с тобой, а полчаса назад ела торт. То, что буду делать утром...
       - Маришка, это же чистейшая демагогия. Давай по существу!
       - Хорошо, - улыбнулась она. - Человек оставляет множество пространственно-временных копий-двойников. У каждой - своё будущее. Чуть искривить время и пространство - и одна копия займёт место другой. Так со мной и было...
       - Допустим, - для вида согласилась я. Голова пошла кругом от мысли, что могут натворить "двойники" моего младшего сына, пока сижу здесь и болтаю о всякой ерунде. - А что с твоими подопечными и методикой?
       - Всё просто. К ребёнку является его двойник-синерг с другими возможностями в другой жизни. Потом уходит, а дитя остаётся с новыми навыками, - серьёзно ответила Маришка. - И новой линией судьбы.
       Моё раздражение прорвалось вопросами:
       - Прекрасно. А как ты руководишь появлением-отбытием двойников? А вдруг у синерга не положительные свойства, а наоборот? Как они взаимодействуют с нашей реальностью? С другими людьми?
       Маришка закрыла лицо ладонями, как делала в детстве, когда не могла объяснить какой-нибудь из своих дурацких поступков:
       - Не знаю. Пойму - обязательно тебе сообщу. Только помоги уболтать дядю Игоря...
       - Ты ведь ему рассказала... про синергов-то? - догадалась я.
       - Да. Три месяца назад, когда узнала о диагнозе.
       - Тогда нечего пенять на его строптивость. Ты причинила боль: он наверняка подумал, что проглядел серьёзные изменения в твоей психике. Надеюсь, про возможное отцовство ему неизвестно?
       - Ну, тёть Ир, вы уж совсем меня за монстра держите. Согласна только на чокнутую! - Маришка пришла в своё обычное состояние - беззлобное ехидство пополам с весёлой «поперёшностью». - Ну хоть немного мне помогите. Без дядиного настроя ничего нельзя сделать. Если, конечно, не скараулить момент самой смерти.
       - Хорошо, - я согласилась только для того, чтобы прекратить невыносимый разговор.
       - Встретимся завтра после лекций, - подловила меня Маришка. - И сразу к дяде в больницу.
       
       ***
       День оказался трудным, и я забыла о своём обещании. Увидела Маришку с пакетом и цветами в институтском коридоре, и в груди словно что-то оборвалось. Показалось, что в последний раз вижу жизнерадостное сияние рыжих волос, смеющиеся серые глаза над аккуратным облачком мелких белых роз.
       - Привет, тётя Ира! Хорошая ты моя... У нас всё получится, я знаю! Такси уже ждёт, - затрещала Маришка, помогая мне надеть плащ, обнимая и одновременно подталкивая к выходу. - Сейчас в больнице нет дядиных родственников, и нам никто не помешает.
       
       Однако возле палаты Игоря, уткнувшись лбом в стену, стояла Татьяна. Вот тебе раз! Я посмотрела на "наше наказание" и поняла, что появление подруги было частью Маришкиного замысла.
       - Явились... с цветочками... - сказала Татьяна и высморкалась. - На что они сейчас? Только в гроб...
       Мы вошли в палату и не узнали друга. Прошла только неделя с последнего визита, но болезнь высушила Игоря, пропитала желтизной обескровленное лицо, обозначила каждую косточку на руках. Он не увидел и не услышал нас. В запахе тяжёлого недуга и лекарств потерялся тонкий аромат белых роз. Показалось, что потускнели глянцевитые листья, а лепестки потеряли бархатистость.
       
       Я не смогла отвести глаз от букета и потрогать руки друга, как это сделала Маришка. Она повернулась к нам и стала сверлить горящими глазами. Татьяна отпрянула:
       - Чего это ты?.. Не смотри так, будто сейчас набросишься. Оставь свои штучки, всё ж у смертного одра стоим.
       - Тётя Таня, тётя Ирочка... Не удивляйтесь ничему. Просто представьте ваше детство, вспомните игру в партизан. Игорь тогда потерялся в лесу, вы искали, звали... А он просто уснул среди папоротниковых листьев так крепко, что не услышал вас. Так разбудите его!..
       Я остолбенела, но смогла ощутить, что то же самое случилось с Татьяной. Об этом происшествии в первый год нашей дружбы никто не знал. Никто! Детская клятва оказалась твёрже всех обещаний, которые мы охотно раздавали в жизни. Помимо своей воли я подчинилась Маришке.
       
       Потом произошло что-то странное, почти не оставившее следа в памяти.
       Мир утратил чёткие предметные контуры, сделался серым и взорвался крошечными движущимися точками.
       - Ау, Игорь! Отзовись!
       - И-горь! И-горь!
       Отчаянно громко звучали в лесу детские голоса. Частило сердце от страха за друга. Хотелось верить, что вот-вот всё изменится, и мы снова будем вместе.
       И вдруг...
       Огромное пульсирующее жерло возникло посреди взбесившихся частиц.
       Оно выдохнуло жиденькое голубое облачко, на которое тотчас накинулись вёрткие точки и будто сожрали его.
       - Никогда такого не было... - сквозь свист и гул послышался Маришкин голос. - Что же это за беда такая? Тётя Ира, зовите громче.
       Зову. Изо всех сил. А в памяти - эгоист Игорёша, который заснул в лесу, заставил нас врать его маме, выманил у друга коллекцию марок, отрёкся от Натки. А мы-то другие, что ли?.. Зову...
       Внезапно гул обернулся невообразимым рёвом.
       Гигантское кольцо полыхнуло и... стало втягивать чёрную массу, в которую слились точки, или частицы, не разобрать.
       Очистившееся пространство явило пустую кровать с неглубокой вмятиной на подушке и отброшенным одеялом.
       Где Игорь?
       - Нет! - вскрикнула Маришка. - Не надо!
       Я зашевелила губами, но не услышала своих слов:
       - Маришка, это что... синерг со знаком минус? Ты не знала, что такое бывает?
       Она каким-то образом восприняла мои мысли и ответила:
       - Похоже, я ничего не знала... Но вытяну дядю... Чего бы мне это ни стоило.
       
       И бросилась в кольцо.
       Воздух стал таким плотным, что не проходил в горло. Удушье заставило провалиться в чёрную пустоту.
       
       Когда я открыла глаза, Игорь лежал на кровати, облегчённо и счастливо улыбался заплаканной Татьяне.
       - Господи... это чудо... Ушла боль, ушла... Хорошо бы навсегда... - он выдохнул слабые и робкие слова, погладил рукой свой впалый живот. - Девчонки, не поверите: пить хочется... Таня, дай мне мобильник... жене позвоню... Маришке... Почему она не с вами? Я ведь её чувствовал... пока лежал здесь...
       - Как это не с нами? - удивилась Татьяна. - Только что тут была. Вышла, наверное. Подожди, сейчас вернётся и заболтает по обыкновению. А я пока присяду. С сердцем, видно, что-то не так. Испереживались за тебя.
       
       Но Маришка не вернулась. Мир словно опустел, осиротел и заметался в поисках: полгода ветер трепал объявления с её портретом на стенах зданий и фонарных столбах. Игорь потратил огромные деньги на детективов. А я по ночам вспоминала Наташу в ореоле серых колец. Она протягивала нам Маришку. Дитя-синерга.