В ожидании весны

Коржик никогда не знал, что такое любовь и доверие.

Он знал, что если не бьют в бок и не пинают по голове – это уже ласка.

Коржик с детства жил на улице и постелью для него была обычная картонная коробка. В ней он проводил все свои будни. Спал, грыз выстраданные на помойке среди таких же голодных чужаков кости, гонял блох, вылизывал рваный хвост.

Но были у него и выходные. Раз в неделю, а то и два, Коржик ходил гулять в парк на другом конце города. Учитывая, что Коржик жил в сибирском городе, путешествие через столько улиц и перекрестков, покрытые снежной пылью, было уже приключением.

Ему нравилось разглядывать свои следы, оставшиеся в зыбучем снежном покрове. Он опускал свою голову к занятным отпечаткам – неужели эти звездочки мои лапы? Коржик недоуменно поднимал голову и по-щенячьи смотрел в глаза прохожим, будто искал ответ на этот вопрос. И на другие – почему его бросили, зачем с ним так поступили и почему его оставили умирать именно в этом промерзшем насквозь городе, где и успешному псу приходится несладко?

Но Коржик не отчаивался и по дороге в парк гонялся за вечно чумазыми голубями, отнимал у морозного ветра порхающие целлофановые пакетики, подпрыгивал в воздухе и глотал снежинки, злобно клацая зубами, ведь снег – его главный враг.

В парке Коржик ждал хозяев. 2 года назад его там…потеряли. Его маленький хозяин оставил его там во время прогулки. Коржик ждал хозяина месяц. Потом милая женщина с палкой колбасы в пакете сказала ему, что ждать некого – его оставили тут специально.

Коржик погрустил и понял, что нужно начинать новую жизнь. И начать ее нужно с оставленного сердобольной женщиной куска колбасы, дурманящей своим ароматом покрывшуюся инеем собачью голову.

Сначала он не мог привыкнуть к тому, что его бьют. А потом это стало обыденностью. Не побили за день - жди беды. Скоро нападут подростки и свяжут лапы. Чтобы не сопротивлялся, когда будут пинать. Так было и с лучшим другом Коржика. Их пинали в ту ночь вместе. Коржик выжил, а его друг – нет.

С тех пор он остался совсем один, хотя тот месяц бок о бок с верным другом был лучшим месяцем его голодной жизни. Было теплее. Коробка быстро нагревалась, когда они ночевали вместе и гром ветра казался не таким уж и страшным, когда он колотился в непрочные стены их жилища.

Коржик пришел в парк и сегодня. Он остался сидеть на том же месте, где его и потеряли. Потеряли. Он верил, что никто его не оставлял специально. Человек – маленький человек – не готов на такую подлость, твердил себе упрямый пес, облизывая обваренную лапу. Вчера он караулил повара у местной кафешки, тот всегда снабжает пса костями и объедками. Но в тот день дежурил другой человек и вместо костей дал ему полкастрюли кипятка под лапы.

Коржик закрыл глаза и стал ждать. Пуховые снежинки падали ему на глаза, влажный нос и таяли, тут же превращаясь в капли, безбожно щекочущие нос. Мимо пробежала такса, или кто там она, подумал Коржик. Пургой причудливой собаке поднимало огромные нелепые уши и они начинали лупить пса прямо по морде. Пес не выдержал борьбы с пургой и собственными ушами и сдался, упав на асфальт вниз мордой, захлебываясь визгливым лаем. К нему тут же подлетела хозяйка и, смеясь, распутала пса из ушей, поводка и слюней. Что-то типа таксы оглядело парк с высоты роста хозяйки и остановило взгляд на Коржике. Тот скосил голову на бок и слегла тявкнул. Такса сначала зажмурилась, потом завиляла задом и залилась мерзким лаем и выпала из рук девушки.

Что за нелепое создание, подумал Коржик. Даже таких любят…

Снег стал черным с желтыми кругами на сугробах – на парк опустился вечер.

Конечно, никто за Коржиком не пришел. Пес стряхнул с мощных плеч снег и поплелся домой – в коробку у мусорного контейнера. Мимо бегали люди со своими псами в разноцветных комбинезонах. На некоторых собаках были даже кеды. Подумать только, собственные кеды. Коржик опустил испещренную алыми бороздами голову и потопал в другую сторону. Если пройти по другой, менее наполненной счастьем и домашним весельем улице, можно прийти домой раньше. И никто не будет надоедать со своим дурацким счастьем.

Снег стал чаще и совсем вскружил голову горожанам. Машины скользили, проезжали мимо цели, горожанки падали в сугробы и громко хохотали, выкарабкиваясь из снежных ловушек. В свете фонарей было видно, как мерцают снежные блестки, падающие с неба. Скорее бы весна – лужи, грязь, красота. Зато безволосый бок не мерзнет и хвост не пристывает к асфальту.

Пурга не унималась, но пес был сильнее. Жмурясь, Коржик доплелся до своей коробки, но его ждало разочарование. Ее не было. Как и мусорных баков. Все пространство между двумя полопавшимися хрущевками было огорожено металлическим забором, злобно поблескивавшем в лунном свете. Неподалеку кричали какие-то люди в оранжевой униформе и трясли огромными бумажками. На одной из них был рисунок высокого, но узкого здания, неуютно вжавшегося между двумя ветхими пятиэтажками.

Дома больше нет, решил Коржик. Он высоко поднял мокрый нос, оглянул округу и побежал, что есть сил. Снег слепил, ветер сбивал с лап, колеса проезжающих машин то и дело оказывались у самой морды.

Коржик повысил скорость и неожиданно шмякнулся головой о что-то твердое. Пса опрокинуло на спину, резкая боль в костлявой лапе свела его тельце судорогой. Дальше пес ничего не помнил. Только холод, чей-то голос – далеко-далеко, и руки. Теплые. Мягкие руки.

Человек поднял пса с проезжей части и перетащил его в свою машину. Дверь автомобиля резко захлопнулась, вызвав у пса очередные конвульсии. Человек всю дорогу оглядывался назад в зеркало. Его смущал не окровавленный пес на сидении кремового цвета, не его конвульсии. А то, что когда он взял пса на руки, тот, словно почувствовав тепло человеческого тела, прижался к нему, упираясь в рубашку человека своими косточками, и из собачьих израненных глаз потекли настоящие слезы.

Машина летела сквозь снежные завесы города, оставляя за собой на дороге двигающийся белоснежный шлейф, словно у богатой невесты. Ветер не давал псу спастись, а человеку получить верного друга. Зима отбирала у каждого из них надежду на весну в собственном сердце.