Свиданьице

- Петро! Петро! Паразит, ты этакий! Куда ты опять запропастился? Шоб ты был здоров! Не докричусь с самого утра! - донеслось из сеней, где кряхтя и сплевывая мужчина, лет шестидесяти, пытался попасть ногой в "дежурные" галоши, стоявшие у порога.

- Туточки я! - донеслось с улицы.

- Опять ночевал на сеновале? - вопрошал голос, натягивая поношенный заячий треух.

- Шоб тебя не тревожить, батьку!

- Не тревожить... не тревожить... - ворчал голос. Опять, небось подрался? Не отмолю я тебя у Господа. Дней моих не хватит.

- Чего сразу "отмолю"? Не дрался я ни с кем! Делать мне больше нечего! - оправдывался Петро.

     Петро - детина "под тридцатник", с огромными, как кузнечная наковальня кулачищами, с плечами в "косую сажень", светлыми полинявшими волосами и совершенно белыми ресницами. Добродушный и беззлобный бугай, но абсолютно не терпевший в свою сторону никакой "критики", поэтому частенько приходилось доказывать свою "красоту" при помощи тех же кулаков. В деревне его любили, хотя и немного побаивались.

    Петро был поздним ребенком. Родился слабеньким, но на удивление жадным до жизни. И к году - это уже был розовощёкий, мордастенький карапуз.

    Отец растил его один. Вернувшись с фронта узнал, что жену замучили немцы за связь с партизанами, а Петра приютили соседи, у которых он его потом и забрал. Так они и жили вдвоем.

-Ты слезешь с верху? Или я точно за дрыном схожу! - допытывался голос.

- Слезаю, - неохотно пробормотал Петро.

- Господи, помилуй! Что у тебя с лицом? А, говоришь, что не дрался!

- Не дрался я! Сколько можно повторять?

- Оно и видно, как ты не дрался! Само так разукрасилось?

- Бать, я на свидании был!

- На свидании с оглоблей ты был!

- А, ты почем знаешь?

- На роже твоей наглой написано!

- Бать, только не ругайся!

- А на тебя хоть ругайся, хоть не ругайся - толк один!

- Меня вчера Натаха в гости пригласила.

- И что?

- Я для храбрости забежал к баб Фросе. Взял у нее бутылек горилки. Мы с Иваном хряпнули и я поперся до Натахи.

- Это Иван тебя что-ли с перепоя?

- Какой еще Иван? Слушай дальше. Подошел к её дому, когда уже темно было. Открыл дверь, а меня как кто-то жахнет оглоблей по башке. Я с "катушек". Кое-как встал и до дому.

- Ща пойду узнаю, что эта стерва себе позволяет. Навела кобелей полон дом!

     Натаха - разбитная двадцатипятилетняя "разведёнка", жившая без родителей, которой палец в рот не клади. Бабка, воспитавшая её, равно умерла, а больше у неё и не было никого. Работала Натаха на ферме, особой красотой не отличалась, но от мужиков отбоя не было.

     Напялив потрепанный сюртук, мужчина направился к Натахиному дому.

- Приветик, дядечка! - улыбнулась Натаха, вытирая руки о край фартука. Какими судьбами? Аль, тоже свататься пришел?

- А ты не скалься! Я в деды тебе гожусь! Кто моего Петра вчера так приласкал?

- Ой... беда мне с вам! - рассмеялась Натаха.

- Беда будет, когда я тебя, дурынду непутёвую за косы оттаскаю. Выкладывай всё по-порядку!

- Напросился твой Петро на свидание. А я чего? Грех не согласиться: парень видный, работящий, добросердечный. Ждала я его, ждала. Все жданики проела. Слышу, открывается калитка, потом в сенцах грохот какой-то, ругань. Пока я вышла на крыльцо - твоего Петра и след простыл.

- А с мордой, что у него?

- Так ведь тут какое дело: когда пристройку делала к хате, входную дверь не стали расширять. Видимо, он об притолку в потемках и саданулся. Я-то тут при чём?

- Ясно всё с вам, с полоумными! - выругался батя и отправился в обратный путь.

- Чё там, бать?

- Оженю я тебя, стервеца. На первой же попавшейся оженю. Ох! Благо мать не видит этого позора - отмахнулся батя, скручивая "козью ножку".