Садовая дорожка длиною в двадцать лет

   Это случилось в 1996, а может в 1997 году, когда на территории нашей страны свирепствовал бартер – менялось всё и на всё. Без исключения. И иногда даже за деньги. Если вы были счастливым обладателем налички, то цена за понравившийся товар могла упасть в два, а иногда и в три раза. В ту самую пору у меня на руках оказались четыре баллона монтажной пены – диковинная вещь для того времени. В комплекте с каждым шёл спусковой курок и трубочка для подачи пены. Зачем я их купил? Уже и не помню. Зато подхватив вирус бартеризма, мне удалось обменять баллоны на энное количество бэушной тротуарной плитки советского производства. Брусчатки тогда ещё не было и в помине, так что это был выгодный обмен. Плитки хватило в аккурат на дорожку от калитки к дому и от дома к бане.

   Шли годы. Дорожка, местами просевшая, продолжала служить мне верой и правдой, не давая повода для сомнений и печали, пока наш город не накрыла новая эпидемия. Она пришла из телевизора в виде передач, в которых зазвучали такие слова, как ремонт, дизайн и ландшафт. Будоража и возбуждая, эпидемия незаметно в малых дозах делала инъекции креатива. Строительный рынок тоже не стоял на месте, выкидывая всё новые и новые товары, а реклама двинула эту чумовую волну вглубь страны, заражая уже неспособные к сопротивлению умы идеями перепланировок и обустройства собственного жилища на новый лад.

   Я заболел. Дорожка к бане поняла это сразу, насупившись и скособочившись ещё больше, но повлиять на меня было уже не в её власти. Ветер перемен, гулявший у меня в голове в обнимку с бригадами тараканов, вооружённых перфораторами, болгарками, молотками и обрывками знаний о всякого рода ремонтах, уже всё решил – новой дорожке быть!

   Начитавшись советов о том, что любой проект нужно начинать с отрисовки на бумаге и уже потом переносить на местность, я начал рисовать в голове, в отдельном файле. Это удобней. Мой замысел всегда был со мной. Я его извлекал по мере необходимости, внося туда изменения и добавляя детали. Следующим этапом стала закупка необходимых материалов и садовой мебели. Учитывая, что вся эта задумка финансировалась на свои собственные сбережения, а не на средства областного бюджета Вологодской области, земноводное животное периодически прихватывало меня за горло, зловеще нашёптывая на ухо о разумной экономии. Я подчинялся. По этой причине купленная брусчатка в основной своей массе имела серый цвет и форму обычного кирпича и была чуть-чуть разбавлена красным. Доставку из другого города осуществлял на своём автомобиле по сто штук, а всего было перевезено полторы тысячи, что путём нехитрых математических расчётов указывало на пятнадцать рейсов и растянулось на всю зиму. Ездил по каким-то своим делам, попутно забирая кирпичики, убивая сразу двух зайцев.

   С выбором садовой мебели не возникло никаких мук и метаний. Как-то вдруг сразу понравился один набор: стол, четыре стула и зонт, и я уже было направился к кассе, собираясь его купить, но в этот момент вылезла жаба и пропела:

– Ты что?! Не делай этого. Скоро будет распродажа, возьмёшь дешевле.

   «А ведь эта амфибия пока ещё ни разу не ошиблась», – подумал я и, спрятав деньги в кошелёк, покинул магазин, чтобы вернуться туда в сентябре в сезон осеннего скидочного листопада. И я вернулся, и я не нашёл там своего набора! О, как я был зол!

– Лягуха, тварь, ты где?! – беззвучно кричал я, бегая по магазину,  распугивая продавцов и покупателей.

   Тварь, мгновенно притихнув, впала в анабиоз в глубине меня и не подавала признаков жизни. Я страдал. Нет, не от сорвавшейся покупки, а от невозможности добраться до этой скотины, чтобы поджарить её на чугунной сковороде.

   Через неделю волею случая меня опять забросило в тот город, в тот магазин и я, – О, чудо! – обнаружил ту самую мебель, да ещё и с тридцатипроцентной скидкой. Жаба тот же час, выйдя из комы, вылезла из своей норы и потребовала реабилитации, сатисфакции и повышения в правах до уровня любимой жены. Потеряв голову от счастья, я подписал брачный контракт с лягушкой, даже не читая, на невыгодных для себя условиях.

   Ближе к лету были приобретены рулон геотекстиля, камаз песка и камаз гравия. Оставалось найти специалиста по дорожкам, и я решил «пошукать» кого-нибудь из ближнего круга, в орбите которого, как оказалось, вращались и четыре моих племянника. Три из них по причине недееспособности по возрасту не могли быть мне полезны в этом деле, а вот четвёртый, находясь в полном расцвете сил и будучи несвязанным трудовыми соглашениями с кем-либо, полностью отвечал необходимым требованиям. Правда, за ним водился один грешок – бросать начатое дело на полпути, что могло нарушить сроки сдачи объекта в эксплуатацию. Риск? Безусловно, но я рискнул!

– Алло! Толян, привет! Есть работа.

   Племянник – здоровый детина с прекрасными физическими данными, сочетающий робокопа, землекопа и железного дровосека в одном лице, –  в назначенный день и час объявился на пороге моего дома, и работа закипела. 

   Для начала в полном соответствии с проектом была сделана разметка зоны отдыха в форме круга, после чего шагающий экскаватор фирмы Толян на максимальной тяге приступил к выемке грунта. Далее в полном соответствии с технологией работ были произведены укладка и трамбовка гравия, настил геотекстиля, поверх которого был насыпан слой песка и уложена брусчатка.

   В это же самое время соседи активно приступили к обсуждению главной новости недели, а может даже, и месяца. Масштаб и темпы строительства не давали им покоя, распаляя и без того не на шутку разыгравшееся воображение. Версии были разные, но основная – это фонтан!

– Конечно, это фонтан! – поддерживал я своих соседей в их фантазиях. - У нас ведь в каждом огороде фонтаны с Нептунами, лебедями и писающими мальчиками.

– Но, Билли! Где трубы? – вопрошали они. – Ты забыл закопать трубы?! Как же ты будешь подавать воду?

   Их даже не смущало то, что брусчатку на песчаное основание (а для них это видимо было дно фонтана), мы приколачивали резиновыми молоточками.

   Дальше – больше. Соседские коты, управляемые дистанционно их хозяевами, стали проникать на участок во все щели моего дырявого забора с целью промышленного шпионажа. Котошпионов было много, а сторожевого пса Рика – мало. И я уже было решил прийти к нему на помощь в его нелёгкой службе, как вдруг у меня за спиной прозвучало что-то из позднего Ельцина:

– Я устал, я ухожу.

   Обернувшись на звук, я увидел, как мой работник, подобно Чеширскому коту, растворился в знойном воздухе июня, оставив меня один на один с котами, лягушкой и перекопанным огородом.

– Бери лопату и копай! – рявкнула жаба. – Иначе не успеешь, заодно и деньжат сэкономишь.

   Рыть окопы в одиночку было уже не так интересно, но всё же дорожка от зоны отдыха до бани была сделана лично мной.

   И вот когда уже силы были на исходе, ноги подкашивались, а руки отказывались держать молоток, перед глазами пошли титры и в ушах зазвучала финальная музыка из кинофильма «Свои среди чужих, чужой среди своих». В этот самый момент я увидел, как в мою сторону с радостным мявом летела вся моя котобанда. А чуть сзади уверенной походкой терминатора шёл племянник собственной персоной с большой совковой лопатой в руках. И это был не мираж.

– Будулай вернулся! – жужжали кошки, кружа вокруг племянника вихрем цыганского танца.

   Нет! Толян не был ни разу цыганом. Но для моих кошек, если ты вернулся, то либо ты – Будулай, либо Солженицын. Поскольку племяннику до Солженицына было так же далеко, как мне до Хэменгуэя, оставался Будулай. И это тот редкий случай, когда я полностью согласен с кошками.

   Будулай, решительно включившись в работу, за пару дней почти дотянул дорожку от зоны отдыха до дома. Оставалось каких-то два-три метра, но, получив получку, он свалил со стройки, оставив после себя резиновые сапоги, молоток, карандаш, перевязанный синей изолентой, и добрую память.

– Бинго! Сектор приз на барабане! – ехидно съязвила моя экономная земноводная подруга и тут же добавила. – Копай!

   Копать не хотелось, хотелось на море. Я зажмурил глаза и загадал желание: «Хочу немедленно очутиться на французском побережье Средиземного моря в окружении полуголых краса... Да, бог с ними… Просто, хочу на море».

– Не сработало, – тревожно-утвердительно констатировал, откуда-то сверху кот Марсикон.

– Раз я ещё здесь, то, видимо, – да, – согласился я, открывая глаза.

– Тогда arbeiten! – напомнила о себе жаба, демонстрируя тотальное превосходство животного мира над человеком.

    Выбора не было. В этой кошаче-легушачьей команде мне досталась роль ломовой лошади, и я принялся возить, пилить и колотить брусчатку, пока последний кирпичик не лёг в отведённое для него место. И вот, когда он лёг, я уверенно встал с колен.

– Неожиданно! – с нескрываемым восторгом проигогокал Марсикон, проскакав белым скакуном мимо меня по только что выложенной мостовой.

   Тут я не совсем понял, чем собственно восхитился мой кот-скакун: то ли тем, что я смог-таки подняться, то ли тем, что закончил дорожку.

– Амиго! Ты ещё не до конца знаешь, на что способен твой хозяин, – прокричав ему вслед, я ловко сдул пыль с молотка так, как это проделывал ковбой дикого запада со своим револьвером после удачно произведённого выстрела.