Небеса для грешников

Проходивший ночью грузовой состав оставил на повороте, недалеко от будки путевого обходчика, просыпавшуюся кучу угля. Куча была немаленькой, и была большой удачей для деда Петра. Чьим жилищем и была эта старенькая, ветхая будка. Будку давно Дистанция Гражданский Сооружений местной железной дороги сбросила со своего баланса. Деда Петра с женой из нее не выгнали, по окончании их работы на железной дороге. Проще оставить домик бесхозным, чем подыскивать старикам новое жилье. С топливом на зиму, всегда было туго. Выручал сушняк посадок из леска неподалеку. А в прошлом году железнодорожники прореживали посадки, попиленное надолго оставили без своего внимания, дед таскал все лето. Зиму протопил, даже и осталось немного. А эта куча, подарок, награда за сорок пять лет работы на железной дороге. Плоховато, что от будки, к путям, к углю, крутой спуск. Плоховат не спуск, нехорош подъем на обратном пути. Ну, ничего. Вряд ли хозяева угля приедут за ним. Ну, может быть, мотовоз пригонят, акт составить. Сюда только на мотовозе и доберешься. 

Пошло три дня. Мотовоза не было. Дед решил начать заготовку угля. Выбрал два ведра побольше, спустился, насыпал, поднялся, высыпал. Решил поменять ведра, уж больно тяжелые, но передумал, ничего, это с непривычки, разойдется. Следующие два ведра поднимал уже часа два. После этого и пустые ведра для него стали неподъемными. Дед осмотрел небольшую кучку на погребе. Решил отложить все на завтра. Но завтра он и сковороду еле-еле поднял, что бы поставить ее на керогаз, пожарить себе картошки.

На третий день дед жадничать не стал. Ведра подобрал поменьше. Зато спусков и подъемов совершил аж шесть штук. Куча на погребе стала расти. Чем и испугала деда. Был когда-то у него навес под уголь, но как перестали уголь покупать, так и навес забросили. Он обветшал, и обвалился. Деда напугала ночью его жена. Приснилась она ему в своем ситцевом стареньком фартуке, и, погрозив пальцем прошепелявила. 

- Завалишь накат на погребе, все мои соленья прахом пойдут.

Эх, бабка. На три гола моложе деда, а этой весною преставилась. Головой давно страдала. Давление. Вечером с тряпкой мокрой на голове легла на диване, а к утру, тряпка и не высохла. Померла бабка. Спасибо местному сельсовету, или как он теперича называется. Помогли схоронить. И гроб сколотили, и могилу выкопали, и отнести на кладбище помогли. Помянул дед бабку с могильщиками. Больше не с кем было.  Единственный сын последний раз показался лет пять назад, заглянул на часок, и уехал. Где он? Что с ним? Жив ли?

Пришлось потерять еще один день на восстановление подобия навеса. Потом еще день на то, что бы уголь с погреба перетащить под навес.

Начались ночные заморозки. И, с утра груженному, подниматься вверх по склону с углем, стало невозможно. Дед подгонял себя в послеобеденное время. Изматывал себя до падежа. Сегодня он устал донельзя. Даже приготовить себе ужин сил не было. Попил холодного чая с сухарями, протопил печку угольком, боялся помереть от холода ночью, и уснул на старом проваленном диване. 

Этой ночью потеплело. Заморозков не было. Дед, не завтракая, принялся за работу. 

Через три недели продавщица магазина в соседней деревне забеспокоилась. Почти месяц дед Петр из будки не приходил. То больше двух недель у него прогулов не было. Хоть и брал все с большим запасом, продавщица в помощь деду своего сына снаряжала проводить старика до дома, но за две недели запас необходимых продуктов иссякал. Должен давно был бы, уже давно появится. Ан, нет его. Она забеспокоилась. Послала сына. Посмотри, может, болеет, воды принести некому. 

Дед сидел на склоне, рядом стояли два ведра с углем. Глаза были устремлены в небо. Туда, где, скорее всего, была тогда его жена, а теперь, возможно, туда взобрался и он сам.

Хоть и грешен был, но старческие проблемы с выживанием у нас в стране, по своей весомости не легче замаливания своих грехов в церквах и храмах. Многие старики помирают мучениками. Как их не пустить на небо. Не по-божески это.