Винегретик. По мотивам "Поэт у поэта ворует сюжеты..."Метаморфа.
Тип произведения:
Юмор
https://poetov.net/68657-poet-u-poeta-voruet-syuzhety.html?list_context=users
Сегодня на сайте мне есть, чем заняться.Затарюсь сюжетами впрок.
Дай Бог, повезет и тогда, может статься,
Родиться забойый стишок.
Я брошу уныло с утра убираться,
И смачно готовить обед.
Потырить сюжеты, важнее мне, братцы.
В онлайне - прикольный поэт.
Прости, Метаморф, Я совсем не хотела, -
Противен душе плагиат.
Клянусь, переделаю рифмы умело,
И фразы нарву наугад.
А, может, тасуя колоду Великих, *
Мне с мира по нитке собрать?
Поэзии остров такой многоликий,
Что грех бы, чуток не урвать.
Ты спросишь, зачем?
В чем сакральные смыслы?
Кормиться с чужого стола?..
Ну, просто своей - ни единственной мысли
Не держит совсем голова.
Я, как винегретик, слова помешаю,
Слегка подсолю новый ритм.
Готова нетленка.
Бегу.
Размещаю.
Несложной брехни алгоритм.
____________________
*Великих, то есть, известных поэтов.
Поддерживаю Ваш тонкий юмор
Стихи- как отпечатки пальцев я писала об этом когда-то.
Это, может быть, бред.
Ну, А рядом с частушками —
Почему бы и нет...)
Спасибо, Клавдия.
Самым фантастическим в этой бредовой истории было то, что по меньшей мере треть приемной комиссии горячо приняла к сердцу жалобу О. Орешина и тут же стала с живостью предлагать меры одна другой жутче. Однако силы разума возобладали. Председатель наш, моментально сообразив, что волочь эту склоку на горбу придется лично ему, очень строго объявил: он лично понимает возмущение товарища Орешина, но дело это в компетенцию приемной комиссии никак не входит и отвлекаться на него приемная комиссия никак не может.
АБС " Хромая судьба".
Словоблудие возобладало, однако…
А что это, по большому счету, изменило в мире?
Ровным счетом ничего.
А вот я сегодня довольна.
Мелочь, а приятно.
На другом сайте прочитав«Позвоните маме», несколько человек прочли и позвонили не только мамам но и папе)))
— А какие ваши пьесы?
— Мои? А вот…
И он перечислил с десяток пьес, которые, судя по афишам, принадлежали перу одного известного режиссера, прославившегося обилием переделок иностранных пьес. Его я знал и считал, что он автор этих пьес.
— Послушайте, да вы перечисляете пьесы, принадлежащие… — Я назвал фамилию.
— Да, они принадлежали ему, а автор их — я. Семнадцать пьес в прошлом году ему сделал и получил за это триста тридцать четыре рубля. А он на каждой сотни наживает, да и писателем драматическим числится, хотя собаку через «ять» пишет. Прежде в парикмахерской за кулисами мастерам щипцы подавал, задаром нищих брил, постигая ремесло, а теперь вот и деньги, и почет, и талантом считают… В Обществе драматических писателей заседает… Больше ста пьес его числится по каталогу, переведенных с французского, английского, испанского, польского, венгерского, итальянского и пр. и пр. А все они переведены с «арапского»!
— Как же это случилось?
— Да так. Года два назад написал я комедию. Туда, сюда — не берут. Я — к нему в театр. Не застаю. Иду на дом. Он принимает меня в роскошном кабинете. Сидит важно, развалясь в кресле у письменного стола.
— Написал я пьесу, а без имени не берут. Не откажите поставить свое имя рядом с моим, и гонорар пополам, — предлагаю ему.
Он взял пьесу и начал читать, а мне дал сигару и газету.
— И талант у вас есть, и сцену знаете, только мне свое имя вместе с другим ставить неудобно. К нашему театру пьеса тоже не подходит.
— Жаль!
— Вам, конечно, деньги нужны? Да?
— Прямо жить нечем.
— Ну так вот, переделайте мне эту пьесу. И подал мне французскую пьесу, переведенную одним небезызвестным переводчиком, жившим в Харькове. Я посмотрел новенькую, только что процензурованную трехактную пьесу.
— Как переделать? Да ведь она переведена!
— Да очень просто: сделать нужно так, чтобы пьеса осталась та же самая, но чтобы и автор и переводчик не узнали ее. Я бы это сам сделал, да времени нет… Как эту сделаете, я сейчас же другую дам.
Я долго не понимал сначала, чего он, собственно, хочет, а он начал мне способы переделки объяснять, и так-то образно, что я сразу постиг, в чем дело.
— Ну-с, так через неделю чтобы пьеса была у меня. Неделя — это только для начала, а там надо будет пьесы в два дня перешивать.
Через неделю я принес. Похвалил, дал денег и еще пьесу. А там и пошло, и пошло: два дня — трехактный фарс и двадцать пять рублей. Пьеса его и подпись его, а работа целиком моя.
Я заинтересовался, слушал и ровно ничего не понимал.
Вагон остановился у Страстного, и, слезая с империала, Глазов предложил мне присесть на бульваре, у памятника Пушкину. Он рассказывал с увлечением. Я слушал со вниманием.
— Как же вы переделывали и что? Откуда же режиссер брал столько пьес для переделки? — спросил я.
— Да ведь он же режиссер. Ну, пришлют ему пьесу для постановки в театре, а он сейчас же за мной. Прихожу к нему тайком в кабинет. Двери позатворяет, слышу — в гостиной знакомые голоса, товарищи по сцене там, а я, как краденый. Двери кабинета на ключ. Подает пьесу — только что с почты — и говорит:
— Сделай к пятнице. В субботу должны отослать обратно. Больше двух дней держать нельзя.
Раз в пьесе, полученной от него, письмо попалось: писал он сам автору, что пьеса поставлена быть не может по независящим обстоятельствам. Конечно, зачем чужую ставить, когда своя есть! Через два дня я эту пьесу перелицевал, через месяц играли ее, а фарс с найденным письмом отослали автору обратно в тот же день, когда я возвратил его.
В.Гиляровский «Москва и москвичи».(Драматурги из Собачьего зала)
Навеяло.
Есенина ещё на много комментариев хватит.
А где вы это выкапываете Володя?
Я не нашла…
Дошло.
А я-то, думаю, как он это находит…
Расстрелять теперь за это?
Где набраться в самом деле
Новых каждый раз сюжетов?
Спасибо за экс, Валера.
Спасибо Вам, что развиваете нашу группу.