Еврейское счастье.

Знакомьтесь, Закуедальский Соломон Моисеевич!

Да, именно, Закуедальский, без вариантов.

Старый, добрый еврей!

С шевелюрой Резника, носом Михоэлса, дикцией Левитана, умом Гинзбурга, добротой Рошаля. 

Работает Соломон Моисеевич… Конечно же, директором работает! Кем еще может работать старый еврей, не потянувший на нового русского. Директором банно-прачечного комбината. В эпоху развитого социализма, он, правда, носил должность поскромнее, что-то вроде заведующего, но, при переходе собственности из государственной в частную собственность, новый хозяин, окрестил должность заведующего в директорскую, сократил штат и всем оставшимся работникам вместе с их руководителем положил одинаково низкую заработную плату.

Соломон Моисеевич любит выпить, и всегда вечером, только по пятницам, достает из старенького холодильника заветную бутылочку, наливает крошечную рюмочку, и под приготовленною его женой Адой, или Аидой, точно не помню, рыбу фиш, залпом опрокидывает ее. Доев рыбу, Соломон Моисеевич, усаживается поудобнее, и начинает философствовать о жизни. Его жена Аида или Аделаида, потихоньку потягивая чай, внимательно его слушает. Философствует ее муж долго! Минут аж пятнадцать, или десять. Затем выпивает еще одну рюмочку, и с чувством выполненного долга за прошедшую рабочую неделю, отправляется, уже хорошо опьяневший, спать. Аделаида или Агата, провожает его до кровати, помогает раздеться, укладывает его в кровать, плотно укутывая одеялом, уходит, приоткрыв форточку. Муж любит спать при свежем воздухе.

Она же уходит во вторую комнату. Достает из серванта единственную ценность в доме – семейный альбом. Начинает его листать. Доходит до четвертой страницы, останавливается. Из глаз текут слезы. Плачет она горько, по-стариковски. Беззвучно и без мимики. 

Здесь фотография их единственного сына. В тот день он спешил к ней, на день ее рождения. На тротуаре его сбил пьяный водитель. Лохмотья большого букета в луже крови! Господи, что может быть страшнее этого натюрморта?! 

Она закрывает альбом, и, чтобы, не потревожить Соломона Моисеевича, укладывается спать здесь, на тахте их сына. Долго не засыпает. Ворочается. Вздыхает. Нет, за сына она сегодня свое отпереживала, отплакала. Дело уже в другом. Сегодня ее муж допил свою заветную бутылочку. Покупка другой не входила в бюджет следующей недели. Наконец, помучившись, она находит выход из создавшегося положения. Засыпая, она уже улыбается. 

Это, наверное, и есть еврейское счастье. Дыркой закрыть дырку так, чтобы не дуло. А, прибавив к нулю ноль, себе на удивление, получить что-то целое!

Спокойной ночи тебе, Агния!